Роман Глушков - Король «Ледяного взрыва»
– Верно! Заслужил! Брайхорнская Кара!.. – дружно поддержала толпа своего вожака.
– А нельзя ли тонкокожему умереть как-нибудь попроще? – стараясь перекричать возбужденные голоса, предложил я. – Виселица, например? Или обезглавливание? Может, это и не так почетно, зато хлопот куда меньше…
Никого из присутствующих мое мнение, естественно, не интересовало. Лишенные грандиозных перспектив на будущее, ящеры загорелись идеей предать меня такой смерти, какой редко удостаивались даже их собратья, не говоря уж о представителях других рас. Гробур не шутил: Брайхорнская Кара действительно считалась у них элитарным видом казни, равносильной утоплению в бочке дорогого вина пятисотлетней выдержки, посадке на золотой кол или четвертованию священной жертвенной пилой с алмазными зубьями. Классический вариант уготованной мне расправы тоже должен был выглядеть подобающим образом – по крайней мере, в Брайхорне каждая Кара обставлялась с помпезным шиком и больше походила на дорогостоящую театральную постановку, чем на казнь как таковую. Но, учитывая суровые полевые условия, мне скорее всего предстояло пережить куда более скромную – походную – разновидность этого почетного наказания.
Озлобленные и горящие жаждой отмщения ящеры поволокли меня в сторону храма Морэг. Я бросил последний взгляд назад и сумел рассмотреть сквозь заплывшие от кровоподтеков веки, что от демоноводца не осталось и следа. Лишь разбросанные камни да лужи талой воды напоминали о том, что здесь недавно происходило. Злюка так и сидел, прицепившись к скале, а какой-то желтобрюхий погонщик извлекал из него аккумуляторы – видимо, по приказу Гробура, который не счел зазорным перестраховаться, так как своими глазами видел, какие трюки я способен вытворять с перехватчиками.
Вот теперь, похоже, окончательно приехали. Финиш, иными словами. Впрочем, если задуматься, все вполне закономерно. И правда, сколько можно дергать судьбу за хвост? Даже будь у этой тетки железное терпение, она и то обиделась бы на такую бесцеремонность. А той взбалмошной особе, какой являлась судьба Торки Бикса, и вовсе давно бы следовало закатить истерику. Что в конце концов и случилось, и потому сейчас мне приходилось пенять исключительно на собственную недальновидность.
Странные все-таки у ящеров традиции, что ни говори. Считать достойной смертью поедание самого себя, да еще на публике – зрелище не для слабонервных. Я не слишком хорошо знал историю этой расы, поэтому не мог сказать, многие ли из тех «счастливчиков», кто был приговорен к Брайхорнской Каре, осуществили ее добровольно, не подвергаясь принуждению. Возможно, среди ящеров и существовали такие беспримерно хладнокровные личности, но обычно жертвы Кары зачаровывались особо жестокой вариацией заклинания «Голод». Под его воздействием любое живое существо, изолированное от источников пищи, начинало отрывать от собственного тела куски плоти и набивать ими свой ненасытный желудок, невзирая на дикую боль, по правилам казни ничем не заглушаемую. Самоистязание жертвы продолжалось до тех пор, пока в итоге она не умирала от потери крови или банального обжорства – смотря что наступало раньше.
Брайхорнцы подходили к этому жуткому процессу, как заправские эстеты. Зачарованный «Голодом» ящер обычно сидел за богатым столом, сервированным вином и приправами, коими приговоренный дополнял главное блюдо обеда-экзекуции – собственные конечности. По традиции, жертва ампутировала их у себя специальным магическим ножом, который останавливал кровотечение и тем самым позволял продлить церемонию на довольно долгий срок. Превозмогая боль, обреченный на Кару с аппетитом обгладывал свои руки и ноги, заедая их приправами и запивая вином. Если жертва считала себя истинным брайхорнцем, то она должна была до конца сохранять достоинство и умереть так, чтобы присутствующие на казни зрители потом говорили: «Да, этот преступник полностью искупил свой позор и очистил душу перед великим Анадором!» В случае же, когда приговоренный в процессе Кары сходил с ума и начинал поедать себя, будто озверевшее животное, о нем расходилась совершенно другая молва, и, соответственно, ни о каком божественном прощении речь уже не шла.
Яснее ясного, что, приговорив Торки Бикса к Брайхорнской Каре, Гробур отнюдь не оказывал ему честь, а стремился опозорить его перед членами своей гильдии. Хитрая политическая уловка, только и всего. Будь я казнен обычным методом, и ящеры непременно запомнили бы меня как геройски погибшего отважного победителя демоноводца. Но герцог отлично знал, что тонкокожий, вроде меня, вмиг утратит не только героический, но и человеческий облик, когда наступит пора церемониальной трапезы. Хорош герой, который начнет кататься по земле, вопить от боли и грызть себе руку, будучи не в силах противостоять наложенному на него заклинанию. Тут уж никакие прошлые заслуги не помогут – моя позорная малодушная смерть начисто перечеркнет их в глазах гордых брайхорнцев.
Швырнув меня на каменные плиты перед крыльцом разрушенного храма, ящеры расступились, пропуская вперед владыку и парочку сопровождающих его магов – судя по всему, тех, которые и должны будут приказать моему аппетиту разыграться не на шутку. Что ж, это не составит для них большого труда: у меня с самого утра во рту маковой росинки не валялось, а по времени было бы не лишне и пообедать. Кто бы мог подумать, что последней пищей в жизни Торки Бикса окажется он сам…
– Все кончено, тонкокожий, – заявил Гробур. – Твоя история завершена. Наверное, не так, как ты хотел, но тут уж ничего не поделать… Однако, чтобы ты не подумал, будто мы не оценили по достоинству твою храбрую выходку, я готов исполнить твое последнее желание. Только будь добр, учти наши ограниченные возможности и пожелай для себя что-нибудь в разумных пределах.
– Идет, – согласился я. – В разумных так в разумных… Ты умеешь стоять на голове и кукарекать?
– Чего-о-о?! – угрожающе набычился герцог.
– Ладно, не горячись, шуток, что ли, не понимаешь? – успокоил я владыку. – Все равно это будет уже не так смешно, как тогда, когда ты жарил мне грибы или работал зарядным устройством… Последнее желание, говоришь? Хорошо, тогда я хочу… э-э-э… Нет, опять не то – такое предложение тебе и вовсе не понравится… А, вот, придумал: раз уж не можешь устроить мне цирковое представление, дай тогда хоть, что ли, гриль, нож, вилку, солонку, буханку хлеба и бутылочку вина. Желательно, конечно, имперского, но в крайнем случае сойдет и брайхорнская кислятина. Буду пировать по человеческим обычаям, а не по вашим.
– Эту услугу мы тебе, пожалуй, оказать сможем, – недолго подумав, с ухмылкой ответил ящер и обратился к собратьям: – Принесите тонкокожему все, что он просит.
Через пару минут передо мной лежал весь затребованный дежурный комплект начинающего каннибала-самоистязателя (впрочем, стать докой в этом занятии было невозможно в принципе). Надо же – у желтобрюхих и впрямь отыскалась бутылка отменного имперского вина, которое мне подали – какая предусмотрительность! – вместе с бокалом. Гриль, на котором я намеревался жарить свои отрезанные конечности (есть перед смертью сырую человечину показалось мне жутким моветоном), был принесен мне вместе с углями, а в придачу к соли прилагался жгучий брайхорнский перец – единственная приправа, которой славилась раса Предпоследних из Семи. Для полной гармонии недоставало лишь хорошего сотрапезника… Хотя, наверное, я бы все-таки брезговал, когда кто-нибудь поедал при мне филейные части моего же тела, пусть и в жареном виде.
– Ну что, доволен? – снисходительно полюбопытствовал Гробур, глядя, как я, готовясь к обеду, раскладываю перед собой дарованный мне столовый набор.
– Вполне, – подтвердил я, откупоривая бутылку старым погонщицким способом – просто отбивая ножом ей горлышко. – Ты, герцог, – самый чуткий и человеколюбивый палач из всех, которых я когда-либо встречал.
– Тогда не будем больше терять время, – подвел итог владыка и кивнул магам: – Приступайте!
– Один момент, огнедышащие! – притормозил я их, наливая вино в бокал. – Позвольте сначала выпить – для возбуждения, так сказать, аппетита. Старинная человеческая традиция.
– Пей, – не стал перечить Гробур. – Но это мое последнее тебе одолжение. Больше поблажек не жди.
И на том спасибо, желтобрюхие! Наполнив бокал и прикрыв глаза, я оценил ароматический букет напитка, затем, отпив глоток, продегустировал его с видом истинного гурмана, коим, сказать по правде, никогда не являлся. После чего опять втянул ноздрями аромат и отпил следующий глоток… Какая прелесть! Раз не повезло увидеть напоследок солнце, значит, попрощаюсь с ним таким образом – ведь недаром виноделы говорят, что хорошее вино на треть состоит из солнечного света… Ладно, хватит нервировать ящеров, которые, надо отдать им должное, и так были со мной чересчур любезны.
