Иван Тропов - Крысолов
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Пригород наплыл справа и сбоку – мешанина окон, подсвеченных шпилей, неоновых вывесок, огромных рекламных щитов…
Слева вынырнул центральный офис КГБ. Странная конструкция – не то поставленная на бок молотилка, не то ощипанный Пентагон: от круглой центральной башни звездой расходятся пять длинных корпусов. Тридцать семь огромных этажей-звездочек.
В центре крыши башенка лифта, вокруг люди в форме, как зеленые муравьи. На концах лучей – три вертолета, все с лениво вращающимися винтами. Еще два луча свободны, уставились в небо ядовито-желтыми кругами с буквой “Н” вместо зрачка.
Генерал прильнул к иллюминатору, что-то высматривая.
Башенка лифта выплюнула на крышу еще одну группку людей, но толпа вокруг лифта все стояла и к вертолетам не шла. Ждут кого-то еще.
Рубакова? Обычно свита плетется в хвосте. Но когда спешка – ей приходится бежать впереди паровоза, никто ее ждать не будет.
Вертолет пошел вниз, начал пристраиваться к ближайшей свободной площадке, и губы Тоцкого выразительно шевельнулись. Обернулся к пилотам и замахал рукой:
– Нет, нет! На ту!
Вертолет послушно подпрыгнул вверх и пошел в облет здания, ко второй свободной площадке.
Чего это он так посадочной площадкой озаботился? Все-таки что-то задумал, мышь канцелярская?..
Вертолет плюхнулся на круг. Пилот распахнул дверцу. Давешний лейтенант-спаситель тут же пролез между сиденьями и дернул за рукав. Уже отошел от нагоняя, уже не такой бледный, как смерть от сердечной недостаточности.
Снаружи налетели звуки.
Свистели, затихая, винты вертолета. Мерно гудели, прогреваясь, остальные три вертушки. И ветер. Здесь, на высоте, ветер гулял так гулял.
От толпы вокруг лифта отделились двое и побежали навстречу.
– Вот и за тобой, Крысолов, – дернул за руку лейтенант. Но Тоцкий положил руку ему на плечо.
– Не спеши… Пусть Рубаков сначала приедет. Пойдут грузиться, тогда веди… Сразу в нашу допросную. Запереть. Никого к нему не подпускать.
Вот оно как. Не мытьем так катаньем? Надеется, что сейчас Рубаков сам не вспомнит о каком-то там Крысолове, а потом, со всеми этими штурмом и неразберихой, и вовсе забудет? Что такое какой-то Крысолов по сравнению со штурмом Старого Города?
А этот кавардак может длиться и неделю, и две. За это время не то что из Крысолова вытянуть про секвенсор – камень разговорить можно…
Подбежали два сержанта – здоровые, накачанные. Отдали честь. Тот, что пониже, пробасил:
– Это задержанный, господин генерал? Сопровождение.
Ладно, лишь бы Рубаков из лифта вышел. А там уж что-нибудь выкинем… Эх, если бы не этот чертов рев винтов и ветер, рвущий с губ звуки и швыряющий их прочь!
Сержанты двинулись в обход Стаса, но генерал шагнул вперед, загораживая.
– Да, это он. Не спешите, сержант. – Генерал кивнул на башенку лифта, на народ вокруг нее. – Пусть освободится. Нам не нужны неприятности. Мало ли, что ему в голову придет… Лейтенанта оставляю за главного. Если арестованный будет провоцировать, не стесняйтесь. Шокером – и пусть отдохнет еще пару часов. Лейтенант проконтролирует. – Генерал обернулся к лейтенанту: – Понял?..
Слишком многозначительно для такого простого приказа.
– Да… Да! Есть!
Лейтенант, похоже, понял.
Кинул на Стаса косой взгляд. Многообещающий. За все те неприятности, которые доставил своим существованием. С щедрыми процентами. Только дай повод. Малейший предлог.
Ч-черт, вот и кликни тут Рубакова…
А у лифта засуетились. Где-то там, с тыльной стороны, невидимой отсюда, на крышу вышла свежая партия. Вон и Рубаков из-за угла показался. Толпа засуетилась, разбилась на группки. Тоцкий шагнул туда, но остановился. Взял Стаса за локоть.
Там, у лифта, замешкались. Снова сомкнулись. Что-то обсудили, перемешались и опять разбились по группам. Только Рубаков и его группка не пошли к самому крупному вертолету, устроившемуся на левом дальнем луче крыши.
Двинулись к вертушке поменьше – по соседнему лучу. Рубакову что-то говорили, он кивал, что-то отвечал… Кто-то из свиты обернулся. Кивнул Тоцкому, приветственно махнул рукой, призывая присоединиться. Обернулся к Рубакову.
– Быстро! К лифту! – рявкнул генерал.
По лицам сержантов расплывалось удивление – то стой, то беги, что за дела? – но лейтенант уже схватил его за руку и потащил к центру крыши, к башенке лифта.
А Рубаков со свитой шагали по соседнему лучу – к краю. Все больше боком, уже почти спиной. Все меньше шансов, что заметят…
Надо остановиться, привлечь внимание! Как угодно, лишь бы заметил!
Только просто упереться – не поможет. Лейтенант и эти сержанты-дуболомы вмиг спеленают. Врежут шокером по шее – вон, у обоих по длинной кобуре на поясе, – и привет. Рубаков даже не заметит ничего, сядет в свою вертушку и улетит, куда собирался. И потом уже не вспомнит.
А если не сержанты – так лейтенант. У него хватит наглости выхватить шокер у кого-то из них прямо из кобуры…
Группка Рубакова уже на середине соседнего луча – и уже скорее спиной, чем боком. И уходят все дальше.
Если не сейчас – то уже никогда.
Не пытаясь замедлить шаг – наоборот, старательно поймав ритм шагов лейтенанта! прежде чем повести, надо подстроиться! – Стас обернулся:
– Лейтенант, я все хотел спросить! Что с крысами?
– Какими крысами?.. – прошипел лейтенант.
Дернул Стаса за рукав, решив, что тот попытается остановиться.
Но Стас и не думал останавливаться. Лишь ускорил шаг. Лейтенант продолжал сжимать локоть Стаса, невольно сменил ритм шагов, уже не задавая скорость, а подстраиваясь, а тот ловил взгляд лейтенанта:
– Так они убежали?
– Кто?
Лейтенант наконец-то посмотрел Стасу в глаза и нахмурился. Вопросы пробились под панцирь из приказов и служебного рвения. Зацепили.
– Крысы, крысы! Со мной были крысы! Стас чуть замедлил шаг. Самую малость. И, не отрывая озабоченных глаз от глаз лейтенанта, затараторил:
– Когда меня взяли, со мной были крысы. Что с ними? Четыре штуки. Рыжик, Лобастый…
Быстро, захлебываясь, нести что угодно, лишь бы удержать его внимание! Даже хорошо, что можно не выдумывать. Иначе бы пауз не избежать, а этого нельзя, нельзя!
– … Ушастик, Скалолазка! Шли со мной, пока я не попался. По мне врезали световой гранатой, потом шокером. – Стас еще замедлил шаг. И лейтенант, удерживая его за руку, тоже почти остановился, сам того не замечая. – А крысы? Что с крысами?
Напряженно заглядывая в глаза лейтенанту, Стас чуть повернулся. Спиной к краю крыши, к соседнему лучу, по которому шла свита Рубакова. Так заметнее. У кого еще на всей этой огромной крыше скованы за спиной руки?
– Не было никаких крыс вроде… – пробормотал лейтенант.
Хорошо бы, если так, если личная гвардия улизнула… Только ты едва ли можешь это знать, лейтенантик.
– Точно? – Стас не отрывал взгляда от его зрачков.
Держать! Держать его внимание! На лицо напряжение, вопрос! Надо тянуть время, это единственный шанс, что Рубаков заметит и вспомнит, что хотел повидаться! Иначе…
– Да не знаю я! – сказал лейтенант.
Его взгляд на миг ушел в сторону и оторвался.
Лейтенант тут же нахмурился. Сообразил, что вместо того, чтобы быстро тащить арестованного к лифту, стоит и треплется с ним. Ни о чем.
– Ну-ка пш-шел! Живо! – Пальцы впились в бицепс, рванули вперед.
– Лейтенант…
– Ну что еще?! – крутанулся лейтенант к сержанту. – Тащите его к лифту, неужели не понятно!
– Вон… – Сержант кивнул куда-то за спину. – Зовут…
Стас обернулся.
Свита встала. Рубаков смотрел сюда. Кто-то из его помощников пытался докричаться сквозь ветер и изо всех сил помогал себе рукой, загребая воздух растопыренной пятерней.
– Ну, с-сука… – прошипел лейтенант. Пальцы на бицепсе сжались как клюв. Словно собрались выдрать кусок.
Но смотрел он уже куда-то за спину. И на лице его расплывалась вежливейшая улыбка с отчетливой примесью подобострастия.
* * *Место опять досталось почетное – глаза в глаза с главным.
– Разочаровали вы меня, Крысолов, – сказал Рубаков. – Мне-то казалось, что мы с вами договорились. А вы…
– Я свои обещания держу, – сказал Стас.
С этакой гордой обреченностью.
Только на нее и надежда. На игру в волка-одиночку. Иначе…
Если Рубакова заболтать не получится и он отправит его обратно в головной офис до окончательного выяснения… Тоцкий тут же приберет к рукам. И теперь уж над генералом не будет висеть угроза, что Рубаков возьмет да и спросит: куда это делся наш дорогой Крысолов?
И Тоцкий этой возможностью воспользуется на сто один процент. Это уж точно. Вон он, через два кресла от Рубакова, но глаза здесь. Холодные, как никелевые монетки, буравят и буравят…
– Держите обещания? – мрачно переспросил Рубаков. – Почему же вы убежали от моих людей?
