Андрей Левицкий - Сага смерти. Сеть Антимира

– Я увидел. Сидит там, мертвый.

– Ага, и что теперь?

– Теперь не знаю. Ни в чем нет смысла. Хозяин умер, что делать?

– Это ты сейчас в философском смысле или чисто в практическом?

Тогда Роб просто отвернулся от них и замолчал. Пригоршня покосился на Красного Ворона, который стоял ни жив, ни мертв.

– Э, брат, да ты совсем потерялся, – он схватил наемника за плечо, отвел к койке, посадил. – Точно не собираешься его убивать?

– Нет смысла, – прошептал Ворон. – Ни в чем нет смысла.

– Ты ж не зомбированный, брось. Уверен, что не хочешь замочить синего? Он и не сопротивляется.

– Это не он. Я заглянул ему в глаза, и там… Там нет Титомира.

Пригоршня вернулся, нагнувшись, посмотрел в глаза воргу. Они были холодные и пустые. А если буянить начнет? Ведь это ж синекожий, враг, чего от него вообще ждать, сидит вот так, сидит себе, а потом как вскачет, да как набросится…

– Эй, громила! – позвал он.

Роб перевел на него взгляд.

– Убей себя, – Пригоршня поднял заточку и сунул ему в руку. – Вот тебе – убей себя. Мне не очень приятно такое приказывать, гадом себя чувствую, но так будет лучше. Убей себя прямо сейчас.

Ворг с легким удивлением посмотрел на заточку, разжал пальцы, и она упала на пол.

– Зачем мне это делать?

– Потому что я тебе сказал.

– Ты не Хозяин.

– Ну да, ясно, – пробурчал Пригоршня, ногой откатил заточку в сторону и отошел. – Химик, эй! Вил! Ну, что вы там? Где мы?

На экранах была какая-то муть. Просто мутное бессмысленное ничто. Оно вроде мерцало, а вроде и не мерцало, двигалось – но оставалось неподвижным, оно и было, и не было одновременно.

– Химик! – позвал Пригоршня. – Андрей, твою мать! Отвлекись!

За колонной разговор на английском смолк, оттуда вышел гипер. Посмотрел на экран, на Пригоршню с Вороном и сказал:

– Мы покинули континуум.

– Это уже понятно. Летим.

– Это ни в коем случае нельзя назвать полетом, Никита. Слишком примитивная аналогия.

– Да ладно, летим, или плывем, или порхаем как бабочка между ветками этого вашего Древа, неважно. Мы, короче, уже не на Земле. Хорошо, и как долго будем лететь? Куда прилетим?

Красный Ворон встал, подобрал заточку и вернулся к койке. Присев на нее, зажал руки коленями, ссутулился, будто провинившийся школьник. Роб шевельнулся, провожая его взглядом, положил ногу на ногу, сложил руки на груди и снова застыл.

– Вот почему он такой, а? – недовольно просил Пригоршня. – Ну ладно, Хозяин умер, но это ж не повод впадать в ступор.

– Подозреваю, что зомбирование вымывает из сознания очень многое, – сказал Химик. – Нужно время, чтобы рассудок снова наполнился.

– Чем наполнился?

– Страстями, намерениями, мотивациями, целями. И, отвечая на твой предыдущий вопрос: мы не знаем, как долго Ковчег будет оставаться в этом состоянии, и куда мы, по твоему не слишком меткому выражению, прилетим. Мне кажется, это может быть Террана, как самая близкая ветвь. Впрочем, «близкая» – опять-таки, крайне условная аналогия.

– Ладно, я понял, что ты ничего не знаешь. Слушай, Вил объяснил, что тут произошло, как он оказался внутри биоскафа, а Роб снаружи?

На койке Красный Ворон поднял голову, слушая.

– Да, он объяснил. Роб ворвался снизу, весь в крови и явно с агрессивными намерениями. Вил как раз стоял перед экраном, на котором была видна база. Он же умеет менять фокусировку, ну и как раз перед тем увеличил картинку до предела, пытаясь понять, что у нас происходит. Марево только-только начинало светлеть, он почти ничего не мог понять. А Роб смог, потому что в биоскафе есть режим ночного зрения. По словам Вила, Роб уже собрался его убить, выщелкнул когти из пальцев, а когти у него как заточка Ворона. То есть как восемь заточек, только кривых. Но вдруг он уставился на экран и застыл.

– Увидел мертвого Ведьмака, – догадался Пригоршня.

– Да. Мертвого Хозяина. В Робе что-то отключилось, и он просто замер. Надолго.

– Представляю, что творилось в душе нашего Вила.

– Он тоже замер. Потом потихоньку отошел. Вернулся, стал разговаривать с Робом. Тот вроде не реагировал, но через некоторое время биоскаф раскрылся, и он выбрался оттуда.

Они поглядели в сторону неподвижной хитиновой фигуры, стоящей спиной к ним ближе к углу рубки. До того Пригоршня старался туда не глядеть, потому что вид насекомообразного доспеха был ему неприятен. Спина эта раскрытая, между краями какие-то липкие нити, внутри влажная полость, розоватая, с лиловым отливом. Гадость, короче.

– И что, Вил решился туда сам залезть?

– Роб, когда вылез наружу, прошелся по рубке, потом сел на стул и после просто сидел неподвижно. А Вил – да, сначала заглянул внутрь, потом забрался…

– Мазохист.

– Я бы сказал – ученый, движимый естественным любопытством. Ведь до того биоскаф не принимал в себя носителей, все попытки управлять им заканчивались головокружением, сильной тошнотой и интоксикацией организма испытателя, которого потом приходилось класть под капельницу и колоть антибиотики. Но Вил предположил, что если биоскаф принял Роба, то, возможно, провел дополнительную самоналадку, и теперь использовать его у обычного человека тоже получится. Так что он…

– Danger! Broke settings! – донеслось из-за колонны. – I think we have reached a new branch and we can face it!

– Wil! But how is it possible – physical confrontation?! – Химик бросился туда.

Пригоршня увидел, что на экране кое-что появилось. Что-то темное замаячило. Он бочком пошел к стене, чтобы, в случае чего, упереться в нее. Не успел: рубка крутанулась волчком, и его швырнуло на койку, к Ворону, потом на стену. Роб перевернулся вместе со стулом, опрокинулся биоскаф, за колонной загромыхали приборы, взвизгнул Вил Кисс.

Ухватиться было не за что, ни один предмет мебели не прикручен к полу, а черная колонна – слишком широкая и покатая. На экране из дымки вынырнула степь… невысокая каменная башня… черт, откуда она там, и эта степь вокруг, кусты и земля… Откуда все взялось? Пригоршня не успел удивиться, мелькнуло небо, опять башня, и сильный удар подбросил его в воздух. Громыхнуло, дробно застучало вверху, будто камни сыпались. Он замер, прикрыв голову руками и зажмурившись. В груди екало, в животе болезненно сжималось, ныла ссадина на лбу.

Наконец, удалось приподнять голову, а потом и открыть глаза. Он лежал, вытянувшись, под стеной. Пол сильно накренился, рядом валялась перевернутая койка, под ней ворочался Красный Ворон. Дальше сидел Роб с обломками стула в руках, а еще дальше лежал биоскаф, из прорехи в спине торчал обломок прибора.

Другие агрегаты Вила Кисса грудой валялись в дальнем углу, и на груде этой лежал сам Кисс. Тер скулу и бормотал по-венгерски.