Шаг вперед - два назад - Ибикус
- Ладно, подумаю, - ответил я, - какое дело для нее можно найти. А физические упражнения во дворе пусть не бросает. Для здоровья полезно и лишнюю энергию молодого организма с толком потратит…
1
К середине лета я заметил, что Евгения перестала меня дичиться. Общалась уже без излишнего стеснения, продолжала делать упражнения во дворе и даже обращалась за советами. Только на озеро ездила без меня. Я подозреваю, что пыталась научиться плавать. По совету Ольги, я ей не мешал, главное, что верхом она держалась вполне уверенно. Правда, ездить одной на озеро, я хотел запретить. Ну, мало ли что может с девицей случиться. Однако, Ольга этот момент учла и определила ей в сопровождение Марию, дочь Прохора, которая была на два года старше Евгении.
А меня тянула словно магнитом полуразвалившаяся усадьба Леонтьевых, теперь уже моя собственность. Я самолично поправил ворота, забор и калитку, с трудом уговорив Прохора завезти необходимые стройматериалы. Он упорно предлагал мне снести это, совершенно не нужное теперь, строение. Я, обычно соглашался с его предложениями, поскольку, не без оснований, считал его толковым управляющим, но тут проявил упрямство. Самолично, никого не привлекая, выкосил траву во дворе; подправил, грозившую упасть, конюшню, и непрерывно обдумывал, как бы привести дом в жилое состояние.
Я обследовал все помещения дома: от подвалов до чердака. Мне почему-то казалось, что это очень старое здание хранит в себе сокровища, которые никак нельзя оставлять без присмотра. Откуда взялось это чувство, объяснить невозможно, но оно было во мне вопреки всякой логике. А вот у Евгении этого чувства не было. После того, как она забрала оттуда все вещи, которые по ее мнению представляли какую-то ценность, она перестала ездить в свою бывшую усадьбу. Мне даже казалось, что она боится там бывать. Но, на мой взгляд, ничего страшного там не было, просто полуразвалившийся дом. Вот, таинственность там была, а жути не было.
Надо еще отметить, что Прохор не одобрял моей затеи с посадкой картошки. Землю выделил мне самую неподходящую. Я, конечно, мог проявить свою барскую волю, и забрать лучшую землю, но не стал. Тут ведь главное, доказать свою правоту наглядным примером. И я старался не жалея сил. Окучивал и пропалывал сам, никого из дворовых не напрягая. Если дело пойдет, то они сами станут заниматься выращиванием этого продукта, без принуждения. А вот свинарник, к которому Прохор тоже относился с прохладцей, я беззастенчиво свалил на дворню. Они ведь тоже скотину держали, так что попутно и обрабатывали и «барскую причуду», так они называли моих хрюшек.
Лето пролетело быстро, вот что значит занятость физическим трудом. Я и сам ощутил, что мои мышцы стали наливаться силой. Никакие физические упражнения не сравнятся с тяжелым крестьянским трудом. Наверное, я тут лишку хватил. Мой-то труд не такой уж и крестьянский. Я трудился в полную силу только на своем картофельном поле, а оно невелико, да в усадьбе Леонтьевых… Тут надо отметить, что моя попытка узнать что-либо об этой усадьбе у ее бывшей хозяйки, Евгении, окончилась крахом, а вернее, рыданиями. Всего-то пытался спросить, как она тут жила со своей бабушкой, но видно воспоминания были настолько тягостными для молодой девушки, что она просто разрыдалась и ничего внятного, я не услышал. Потом Евгения долго приходила в себя, и Ольга отсоветовала мне задавать ей такие вопросы. Зато без всяких дополнительных расспросов мне удалось узнать, что она умеет читать, писать, считать и делать книксен. А что еще надо для молодой девушки? В мое время девушки изучали еще алгебру и тригонометрию, только кому это пригодилось…
Ее познания в математике ограничивались четырьмя арифметическими действиями, которые она производила быстро и большей частью в уме. Писала грамотно и красивым подчерком. Еще она знала французский, могла читать и писать не нем. Это тоже удалось узнать без расспросов, исподволь. Правда, сам я французский не знал, поэтому проверить это ее уменье не мог, об остальных обитателях нашей усадьбы, говорить не приходится. Получается, Евгения среди нас была самая просвещенная. А вот ее история, и история ее семейства, так и остались загадкой.
Наступила пора уборочной. Картошку я, естественно, выкопал сам. Тут иначе и быть не могло, ведь доверь я это дело кому-нибудь, половина урожая в земле останется. У меня опыт картофелеводства остался еще с прошлой жизни. Накопал пять мешков, хотя рассчитывал на большее. Да где уж там. Ведь селекцией тут никто не занимался, а посевной материал Прохор приволок неизвестно откуда. Но вырастить картофель это даже не половина дела. Надо научить хозяек его готовить. А это даже не наука, я бы сказал – искусство. Казалось бы, чего проще взял и сварил, но вареный картофель тут никто есть не будет. Не привыкли-с… Прохор первый плеваться начнет, а мне надо именно его живот ублажить. Если это удастся, то дело будет сделано. Поэтому первую пробу я готовил сам, но зрительница у меня была. Мария, дочь Прохора, сидела рядом и смотрела во все глаза.
Картошку я почистил, помыл, порезал на длинные дольки и жарил в большой чугунной сковороде на углях, в растопленном свином сале. Не забыл и подсолить и порезанный репчатый лук бросил. Пока жарилась, успел сам несколько раз попробовать и Марии на пробу дал. Затем внимательно смотрел на ее выражение лица. Похоже, Марию это блюдо не впечатлило. Да и кого попробованное впервые блюдо приводило в восторг? Необычный вкус, вот что воспринимает дегустатор. Тут еще играет роль, голоден дегустатор или нет. Я-то, конечно, ориентировался на Прохора, который вернулся с Марьино и пообедать еще не успел. Ел он, молча и сосредоточенно, а Мария расхваливала новое блюдо, явно, с преувеличенным восторгом.
Насытившись, Прохор сказал какую-то завуалированную речь, где можно было понять, что блюдо вполне съедобно и, если не будет последствий, понятно каких,
