Искатель боли - Михаил Злобин
— Наряжаешься, будто на праздник, — недовольно буркнул воин, блуждая взглядом по моему облачению, за которое я выложил баснословные двести сорок акатов. На такую гору золота целая деревня могла бы жить десяток лет, не утруждая себя работой, а я готовился изодрать это великолепие всего за один день на потеху выскородной публике.
— На похороны всегда принято надевать только самое лучшее, — мрачно пошутил я.
— Вот же мелкий…
От избытка чувств, здоровяк снова одарил ни в чем неповинную кровать ударом ноги. На этот раз она устала терпеть подобное отношение и с хрустом сложилась пополам. Причем, по лицу гиганта слишком легко читалось, что он с бо́льшим удовольствием адресовал бы этот пинок мне. И только тот факт, что мне вскоре предстоит выйти в круг с Магистром отвращал его от своего намерения.
— Астал, Данмар ведь намеренно издевается над тобой, а ты идешь у него на поводу, словно неразумное дитя, — веско бросил Кавим, не меняя своей выжидательной позы.
— А ты давно ли сам таким рассудительным и наблюдательным стал?! — Тут же переключился на него гигант.
— Не очень, но ведь стал же, — с ухмылкой ответил шахирец.
Ему, казалось, тоже доставляло удовольствие наблюдать, как остро Астал реагирует на мои шуточки. И только лишь стиснутая до побелевших костяшек ладонь на эфесе одной из восточных сабель выдавала тлеющее в нем волнение.
— Я готов, пойдем, — коротко распорядился я и направился к выходу.
Мужчины сразу же посерьезнели, натянув на лица непроницаемые маски абсолютной невозмутимости, и отправились за мной. На улице наша троица неизменно притягивала взгляды прохожих, ведь каждый из нас был по-своему необычен. Юный и прекрасный Данмар, чьим телом я завладел. Огромный и суровый Астал, напоминающий крутую скалу в человеческом обличии. И подвижный Кавим, будто бы унаследовавший от своей стихии текучесть и стремительность.
Всякий встречный наблюдал за нами с плохо скрытым интересом, словно пытаясь разгадать, что же связывает разодетого мальчишку, сурового шрамированного громилу и шахирца с холодным пронзительным взглядом. И столько вызова и уверенности было в каждом нашем движении, что даже некоторые аристократы, встреченные по пути, притормаживали, чтобы ненароком не перейти нам дорогу.
Когда мы прибыли на центральную площадь Махи, то обратили внимание, что тут уже собралось достаточное количество народа. Я совершенно точно опознал среди десятков лиц Астру и ее подружку Махару Фортем, Йеро с младшим братом Ареном, Кайета Дивита и его старшую сестру Линнею. Даже Таасим с Иридой не отказали себе в удовольствии прийти посмотреть на весьма занимательную схватку, которую в городе не обсуждал только ленивый. Парочку своих родственников, впрочем, я нарочито холодно проигнорировал, лишь скользнув взглядом по их фигурам. Пока еще рано кому-либо знать о моей связи с семьей Атерна.
Кстати, Мэрак тоже был здесь и сейчас стоял, заложив руки за спину. Надменный и властный, как будто и нет в семье Магистра раскола, угрожающего его главенству в роду. Словно он вышел сюда по собственному желанию, а не под давлением воли Ноира Атерна. Словно его не сжирает пламя собственной Искры, которое он уже вот который год не может обуздать…
Вокруг Иматироса стояло несколько его родственников, насколько я могу судить, из числа самых лояльных. И в их же компанию затесались родители покойного Дексама.
Как раз в тот момент, когда наше трио появилось на площади, к Мэраку подошла женщина в которой я опознал Эонию Эстуан. Ну да, кто бы мог подумать, что мать Йеро не попытается уладить наш конфликт, даже если он уже перешел к решающей стадии. Когда я встал напротив Иматироса, то успел поймать финал ее пылкой речи.
— … глава целого рода! Вы просто обязаны быть мудрее! В конце концов, это всего лишь юный мальчишка, в победе над которым вам не будет чести!
— Спасибо, домина Эония, за вашу заботу о моей жизни, — громко и выразительно сказал я, чтоб меня слышали и окружающие. — Но время бесед прошло, толком не начавшись. Домин Мэрак настроен весьма серьезно и не успокоится, пока не отправит меня в чертоги Воргана. Так что это шанс для нас обоих поставить точку в непонятном для меня противостоянии. Ведь так, домин Иматирос?
Мой противник не удостоил меня ответом, а лишь дернул уголком губ, изображая кривую ухмылку. Он четко давал понять, что какие бы ни были у него мотивы, болтать с сопливым юнцом на потеху публике в его планы явно не входит.
Мать Йеро, будучи потомственной аристократкой, тоже не могла не заметить в Мэраке этого демонстративного презрения ко мне. Она осознала, что пытаться договориться с ним бесполезно. Однако ведь еще оставался я… и женщина даже уже повернулась в мою сторону, чтобы попытаться отговорить от совершения фатальной для меня глупости, но ни единого слова так и не сорвалось с ее губ.
А все потому, что она увидела перед собой не того молодого Аколита, что вытащил ее сына едва ли не с погребального костра. И даже не того в меру нескромного подростка, что нередко становился гостем в их поместье. Вместо него посреди площади стоял мертвец…
Домина Эония была опытным целителем, и ей, разумеется, неоднократно приходилось бывать на войне. А там, в пропитанной запахами крови, гноя и испражнений палатке, она повидала слишком много тех, кто отправлялся в свой последний путь, покинув израненное тело. И какими бы разными не были эти люди при жизни, в смерти у всех появлялась одна общая черта. Пустой и безжизненный взгляд, слепо устремленный куда-то вперед, в неведомые дали, куда нет дороги живым. Именно эта мертвящая бездна сейчас смотрела из моих глаз, убивая любые намеки на осознанность или разумность. И эта жуткая пучина пугала Эонию похлеще, чем вид всех вместе взятых покойников, над которыми ей когда-либо доводилось стоять.
Что уж говорить, если даже надменный Магистр нервно дернул щекой и поспешил отвести глаза. Только бы лишь не видеть этой всепожирающей темноты потустороннего мира, которая холодна настолько, что вытягивает тепло и свет из окружающего пространства.
Неспособная дать объяснение своему испугу, домина Эстуан малодушно сбежала, оставив нас с Мэраком один на один. Так мы
