Александр Авраменко - Падальщик

— Во славу Старых Богов, братья!

— Во славу Старых, брат!..

Вновь грохнул Барабан Судьбы. На этот раз уверенно. Спокойно. Серебряным ручьём рассыпался высокий хрустальный звук неизвестного инструмента, но сигнал, поданный им, узнали все. Тревога! Враг! Гулко ударили кулаки в грудь. Каждый вытащил свой нож, висящий на поясе, полоснул по правой руке, извлекая кровь, капнул ей на пол. Довольным рокотом отозвался Храм. Дрогнул Алтарь, когда кровь Михаила коснулась его поверхности. С лёгким шипением впиталась она в поверхность белоснежного камня, на краткий, но видимый всеми миг ставший вдруг алым. Добрая весть! Жертва принята благосклонно! Воздел к вершине купола руки, и вновь из высоты ударило пламя. И смеялся воин, омываемый очистительным огнём Ариев, высшим благословением Старых Богов — Героев. И сливался его смех с голосами братьев, так же стоящих в ослепительно-чистом огне, окутавшем всех, находящихся в Главном Зале Храма… И кружился хороводом чуть выше круг из знаков, покинувших вновь свою стену…

…В тот же самый миг в своём шатре, увенчанном гирляндой человеческих черепов, проснулся от невыносимого кошмара с диким криком герцог Волк. Сжалась от ужаса стража, стоящая плотным кругом вокруг обиталища вождя, ибо не было в том крике ничего человеческого. Шипение змеи, свист ветра, шелест чешуи — всё было в этом вопле отчаяния. Герцог понял, что он проиграл, ещё не начав толком войну: напоенный кровью кристалл, взращённый в теле младенца, блокирующий силу ариев, вдруг треснул и превратился в пыль. Волк своим звериным чутьём почуял неизбежный конец. И похода, и змеелюдов, и, самое главное, своей собственной жизни…

А далеко на Севере, в море, над возникшей из-под воды прозрачной скалой, вдруг раскололось вечное небо, и впервые за много дней появилось яркое чистое солнце, озарившее сумрак. Начали исчезать мрачные серые тучи, плывущие низко над землёй и скрывающие вершины сопок. Прекратился и мелкий отвратительный снег, непрестанно падающий с высоты на землю после Жертвоприношения города. Пахнуло теплом, ровным и вкусным, густо-солёным ароматом повеяло с моря, и буквально на глазах начал исчезать белый покров, плотным слоем лежащий на камнях. Забурлили ручьи, сливаясь в потоки, зажелтели первые весенние цветы, густотой налилась зелень вереска и можжевельника, покрывающего сопки. Да и сами камни вдруг словно омылись солнечным светом, радуясь своей чистоте. Море словно вскипело от сотен тысяч, миллионов рыб, поднявшихся к поверхности. Глубоко внизу водоросли распустили свои длинные ветви, заколебались широкие жёлто-зелёные листья ламинарии, которые двигались от волн, поднятых бесчисленными косяками серебристых тел. Где-то в безбрежной дали океана взмыл в небо фонтан, выпущенный громадной тушей кита, пингвины бросались в воду, весело играя в ледяных морях Антарктиды, и стаи птиц взмыли в воздух, оглашая его криками радости…

Короткий жест, сияние портала, и на площадь города ступают воины. Становится гуще воздух, тает на глазах людей снег, идущий без перерыва уже две недели. Очищается небо, наливаясь вкусной синевой, никогда не виданной прежде даже теми, кто здесь родился и вырос. Облака из серых становятся ослепительно-белыми, а солнышко пригревает так, будто здесь не край земли и начало Северного океана, а пляжи Чёрного моря. Видно, как быстро набухают почки на деревьях и кустах, как лопается коричневая кора берёз, и сквозь неё проглядывает зелень первых листьев. Желтизной обливаются пушистые серёжки ив, градом сыпятся на землю алые ягоды рябины, чудом пережившие зиму. Из земли появляются первые травинки, буквально на глазах преображается всё. И — ветер. Тот самый, настоящий, знакомый всем северянам. Густой, солёный, чистый, казалось, он уносит весь морок, созданный нагами ужасной ценой тысяч принесённых в жертву, их муками и болью… Вначале крохотный оазис, возникший среди вечной зимы становится всё больше, расширяясь кругом. Раздвигая свои границы всё больше с каждым мгновением. Те, кто оставался в городе, выходят из своих домов, и вдруг кто-то кричит в страхе:

— Море кипит!

Взгляд на залив, заставленный ржавыми остовами кораблей, и верно — поверхность моря кипит, но тут взмывает в воздух серебристое тело, с шумом и плеском, рассыпая столб искр, снова уходит в глубину. И не верящий собственным глазам голос:

— Рыба…

А солнышко в вышине всё ярче и ярче. И вот уже кое-кто начинает стаскивать с себя тёплые куртки и шубы, оставаясь в лёгких свитерах и рубашках, а зелени вокруг людей всё больше и больше. А те, кто ушёл с островитянином защищать родную землю и близких, стоят, рассыпавшись по всей площади, и улыбаются, но каждый видит, что воины изменились. Спокойствие и непоколебимая уверенность на их лицах, сила в их глазах, и мощь, исходящую от людей, ощущает каждый. И словно частичка их силы переходит от человека к человеку, стирая всю озабоченность и обречённость, превращая слабый лучик надежды на лучшее в знание будущей победы… Да, предстоит жестокая и кровавая битва. И не одна. Но они уже знают главное. Победа будет за ними. И навеки уснёт вечным сном извечный враг… Там, за круглыми шапками сопок, далеко-далеко, в середине моря, светлый сияющий столб энергии, исходящий из Храма Ариев, течёт к небесам, очищая их от морока змеелюдов, омывая саму Землю…

Неслышимая человеческому уху команда, отданная мысленно, и мгновенно на площади возникает плотная коробка строя. В центре — вождь, Михаил. Он вскидывает свои руки к небу, перекрещивая их сложным приёмом. По краям его — воины, образующие две длинные шеренги. Края шеренг смыкаются, поскольку каждый из тех, кто стоит в строю, кладёт руку на плечо своего брата. Замкнут круг, и последние двое опускают свои ладони на плечи вождя. Миг, ничего не происходит, но вдруг все ощущают нечто… Могучее, запредельное, превосходящее то, что может представить себе человек. Едва заметно, но ощутимо, вздрагивает земля. Казалось, что сопки, вечный камень вздохнул. Совсем как человек. Едва слышный гул возникает в тишине. Сияние. Оно окутывает строй воинов, затем поднимается ввысь. Но недалеко. Вот оно, буквально над самыми головами, касается рук Михаила, скрывая его ладони, поднятые вверх в своём белом свете. Всё сильней и сильней становится свет. Кое-кто начинает жмуриться от невыносимого блеска, пронизывающего, казалось, насквозь всё тело. Некоторых охватывает страх, но глядя на спокойные лица воинов, среди которых их мужья, сыновья, братья и отцы, люди успокаиваются. А сияние начинает приобретать физическую форму. Гигантская шайба. Она начинает вращаться. Вначале медленно, потом всё быстрей и быстрей. Гул исчезает, сменившись свистом рассекаемого воздуха. Развеваются волосы, трепещут воротники рубашек и подолы платьев. Миг, сверкающий диск поднимается ввысь, некоторое время висит неподвижно, всё увеличивая свою скорость вращения, затем вдруг срывается с места и, набирая скорость, исчезает вдалеке. Новая мысленная команда, и строй воинов меняет свои места, по-прежнему не разрывая своей связи. И снова светящаяся фигура уносится вдаль, туда, откуда идёт армия вторжения, орда змеелюдов. А потом вождь мягко снимает со своих плеч руки братьев, и те делают шаг назад. Руки вновь поднимаются к небесам. Михаил что-то шепчет, но никто не слышит слов, срывающихся с его губ… Раскалывается небо, тысячи молний устремляются к земле, бьют в неё. В воздухе возникает столько озона, что ощущается даже кислый привкус на губах. Руки вождя опускаются, он сводит ладони перед собой. Словно искра проскакивает между руками, и воздух вспыхивает… Но огонь послушно уходит к небу, набирая силу всё больше. Слышен рёв гигантского пламени, небесного пожара… Исполинских размеров огненная стрела распарывает небо, и даже отсюда, за добрую тысячу километров, виден огненный всплеск…