Блок - Борис Вячеславович Конофальский

– Вы ведь сюда за первожизнью приехали?

Охотники переглянулись, и, поняв, что Шубу-Ухай всё ещё находится в чуть подавленном состоянии после ответа Оглы, Горохов ответил:

– За веществом.

– Угу, – понимающе кивнул хозяин дома. – Ладно, – он указал тесаком на Андрея Николаевича. – Отведу тебя за ним. С тебя тысяча рублей.

«Тысяча рублей?».

У Горохова не было с собой таких денег, и он хотел спросить, нельзя ли разбить платёж на части, но его опередил Миша:

– А меня? Не отведёшь?

В этом его вопросе так и сквозила обида, обида почти детская.

И Аяз твёрдо ответил ему:

– Тебя нет. А его отведу.

– А почему меня нет? – искренне удивился Шубу-Ухай. – Аяз! Почему так?

– Потому, – коротко пояснил Оглы. – Ты тут будешь. С Гупой.

Такого поворота событий Миша явно не ожидал. Он был раздавлен и уже не находил в себе сил на новый вопрос или на попытку оспорить решение Аяза. Конечно, Горохов очень рассчитывал на Мишу, он думал, что Миша поможет ему, но если вопрос стоял так, то уполномоченный готов был согласиться: «Ну, значит, пойду с Оглы один. Лишь бы этот лощёный тип не передумал».

Тем не менее, нужно было разобраться с деньгами. И Андрей Николаевич произнёс:

– У меня нет с собой столько денег.

– Так у тебя есть машина, – спокойно ответил Аяз. – Езжай найди. Где я живу, ты теперь знаешь. Я буду ждать.

Говоря это, хозяин дома демонстрировал абсолютную невозмутимость. Как будто заранее знал, что так всё и будет, и ничему не удивлялся.

«Э, хитрый Оглы… Не живёшь ты здесь, а если живёшь, где твоя рация, а для рации электричество нужно, антенна высокая, что-то ни панелей, ни антенны я здесь у тебя не видел. Может, где в развалинах поблизости прячешь? Хотя вряд ли… И эта уютная лежаночка для Гупы меня почти не убеждает. Нет, Оглы, своё настоящее лежбище ты нам не покажешь».

В этом Горохов был уверен, а вот в том, что Оглы его тут дождётся – нет. Уполномоченный несколько секунд думает под выжидающими взглядами Аяза и Миши и наконец произносит:

– Я отдам тебе грузовик. Он стоит намного больше тысячи.

Оглы чуть подумал и легко согласился:

– Ладно.

Глава 44

И тут заговорил Шубу-Ухай, вернее, зашептал; теперь, после того как Аяз сказал ему, что не возьмёт его за веществом, он сидел насупившись и был явно недоволен всем происходящим:

– Андрей! Ты чего? Машина тысячи две стоит! А сами мы как возвращаться будем?

– Машина стоит больше двух тысяч, это очень хорошая машина, – отвечал ему уполномоченный, – а если я найду вещество, Аяз нас довезёт. Ну, хотя бы до Семнадцатой заставы.

– До заставы… – произнёс Аяз, слушая их разговоры, – я бы вам не советовал ехать на Семнадцатую заставу, если у вас будет первожизнь.

– Волошин знает про вещество? – догадался Горохов.

– Знает, – кивает хозяин дома. – И знает ему цену. Он отберёт его у вас, отдаст своим, северным.

– Э! – не верит Миша. – Солдат отберёт?

– Отберёт, – уверяет его Аяз. – Этот Волошин – он не простой прапорщик. Его сюда не случайно три года назад прислали.

– За тобой присматривать? – снова догадывается уполномоченный.

– Вроде, – соглашается хозяин дома. И добавляет: – За всем, что тут происходит. Я вас до Кирса довезу, туда часто приходят водовозы, там много хорошей воды. Ещё и топливо там добывают, там много рыбы. Оттуда уже и до Большого Города доберётесь.

В принципе, такой расклад Горохову подходил даже больше, чем застава… Ему самому этот прапорщик Волошин не нравился. И он, чуть подумав, согласно кивнул: ладно.

– Жаль отдавать такую машину, – всё равно расстраивался Миша. – Кондиционер в ней очень хороший.

– Ничего, пусть забирает; если добудем вещество, всё окупится, и возьмём новую хорошую машину, – тихо уверял его Горохов. Он помнил, на что были готовы идти долговязые северные бабы, лишь бы добыть реликт. Он был уверен, что в Институте ему заплатят за него серьёзные деньги. Да и пророк с Люсичкой тоже были люди с деньгами. И он повторил: – Всё окупится.

Миша тут спорить не стал, он заметно поугас после того, как его старый приятель не захотел его брать с собой: ладно, пусть Аяз забирает машину, раз уполномоченному не жалко такой хорошей вещи. Но было видно, что ему не терпелось. И он спросил у Аяза:

– Ну, раз с ценой решили, – когда пойдёте?

А вместо ответа хозяин дома бросил небрежно свой тесак в ящик и достал оттуда же что-то напоминающее книгу. Он стряхнул с предмета пыль. И показал его Горохову:

– Вот, это будет тебе нужно.

Это была, как оказалось, пластиковая коробка, в которой были закреплены шесть толстеньких пробирок, и были они закреплены так, что все их было видно; и, показывая эти пробирки, Аяз пояснял:

– Первожизнь нужно кормить солнцем. Без солнца она умирает. Солнце – её еда.

Горохов вспомнил, что и он, и Кораблёва перевозили вещество в плотно закрытых коробках. А хозяин дома протянул коробку Горохову: на, посмотри. И продолжил:

– Иногда их нужно доставать и поворачивать, чтобы стекляшки были на солнце.

Уполномоченный взял коробочку, осмотрел её и сказал:

– Понятно.

А Миша опять спросил:

– Так когда вы пойдёте?

И Аяз почти сразу ему ответил:

– Поспим, да в ночь и пойдём. Чего тянуть?

– А вернётесь? – кисло спрашивает Шубу-Ухай. Да, он по-настоящему расстроен, это видно. Хотел мужичок сам вещество для своей Церен добыть. И не вышло. Горохову его даже жалко. Но почему Миша даже не попросил Оглы объяснить свой отказ, почему сразу смирился? Вот этого Андрей Николаевич не понимал.

– Дней пять тут с Гупой посидишь, мы и вернёмся, – обещает ему хозяин дома. – Тут недалеко, если на машине. Еда у вас есть, воды вообще хоть пей, хоть мойся. Так что дождётесь.

Миша только покорно кивает головой: хорошо, буду ждать.

– Дарги по дороге будут? – сразу интересуется уполномоченный.

– Нет, – Аяз машет рукой успокаивающе. – Вернее, есть, но они здесь смирные, и оружия у них нет. Нет, об этом волноваться не надо.

– А о чём надо? – уточняет Горохов.

– Так ни о чем не надо. Съездим, я тебе место покажу, ты сходишь и возьмёшь, вон, – он кивает на коробку с пробирками, – сколько склянок есть, столько и наберёшь.

– А больше? – продолжает всё выяснять уполномоченный. – Больше этого можно будет взять?

И тут Аяз Оглы зависает и молчит секунд десять, а может, даже и больше, он смотрит на Горохова не мигая и наконец отвечает:

– А больше у