Крестная внучка мафии (СИ) - Владимир Викторович Бабкин
Но что делать с квадроциклом? Где взять ключи, чтобы его отогнать? Это же бомба замедленного действия!
— Вы видели ключи⁈ — невольно обратилась я к детям.
— Мы играли… Искали сокровище… Как пираты… Я зажег факел… Зажи… зажи-и-игалкой… — начал плакать Андреас, закрывая лицо руками. — А оно… Все… Загорелось…
Класс. Так это еще и они пожар устроили.
— А ключи ты видел, Андреас⁈ Ключи, как от машины⁈ — с силой затрясла я его.
Перепуганный до смерти, мальчик кивнул и указал в ту сторону, где вся стена уже горела и ключи было просто бесполезно искать.
— Там много ключей… Было… — громко зарыдал он, впадая в истерику.
— Черт! — зарычала я.
И дети, и собаки выли так слаженно, что я и сама готова была выть волком вместе с ними. Паника подкатывала к горлу так сильно, что дети заревели еще громче, а я в удушающей дымом неразберихе пыталась найти хоть что-то похожее на выход.
— Для квадроцикла и лошадей, конечно, обычная дверь не подходит… — бормотала я вслух. — Здесь должны быть еще ворота!
Пробежавшись по конюшне, я действительно их нашла. Вот только они закрыты на засов и сверху висит серьезный замок. Ключи уже искать бесполезно, так что нужно или найти другой выход, или способ их открыть.
Окна? Да, не достанем мы до окон под потолком! Искать стремянку?
Она уже тоже горит.
— Как же неудачно они все полезное свалили в одном месте… — как молния проскочило у меня в голове. — Значит нужно открыть ворота. Найти бы чем…
Не знаю как рыщущие по большой конюшне глаза увидели старое ружье, висящее на одной из пока слабо горящих стен. Какого черта оно вообще здесь висит⁈ Хотя, неважно, если в нем есть патроны!
С трудом сняв его с разгорающейся стены, я побежала к воротам.
— Закройте уши! — махнула я детям рукой.
Щелчок. Щелчок. Ничего.
— Да, нахрена нужно ружье, если из него нельзя выстрелить⁈ — в ярости закричала я, отбрасывая его в сторону.
Как вдруг за моей спиной что-то начало взрываться, и я инстинктивно бросилась к малышне, утаскивая их в угол с какими-то вилами и прочим хозяйским инструментарием. Содрогаясь до глубины души от визга детей, испуганного воя собак и мелких взрывов, стучащих по стенам, как отсчет таймера до взрыва бензобака квадроцикла.
Были здесь патроны. Были. Вот только искать их надо было раньше. Теперь они все взрывались по очереди в огне и разлетались рикошетом.
Вздрогнув в последний раз, я и не заметила, как повалила ногой вилы и, как ни удивительно, топор.
А вот это уже хоть какой-то инструмент.
— Сидите здесь! — крикнула я детям, бросаясь к двери с тяжелым топором на перевес.
Как там писал Некрасов?
Есть женщины в русских селеньях…
Их бабами просто зовут…
Слона на скаку остановят,
И хобот ему оторвут!
Черт, нет не так! Не помню, как надо!
Пытаясь замахнуться тяжелым для моих рук топором, я с дуру вспоминала слова поэмы «Мороз, красный нос», которые когда-то учила наизусть. Зачем я их вспоминаю? Зачем вспоминаю, как читала их папе в гостиной?
Приступ паники? Возможно.
В игре ее конный не словит,
В беде — не сробеет, — спасет;
Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдет!
Так было! Значит пока идем по плану. В избу я вошла, осталось из нее выбраться.
Не без усилий поднимая топор как можно выше, я со всей силы наносила удары по замку. В душе я надеялась на то, что мне хватит сил, сбить его с одного удара или может быть трех.
Но после четвертого удара, я поняла, что это бесполезно. Дедушка делал все, если не на века, то на долгие и долгие годы. Опустив топор, я с отчаянием посмотрела на замок, на плачущих детей и на пламя, стремительно ползущее к нам по сухой соломе.
Громко кашляя от дыма, я судорожно закрывала лицо рукавом спецовки. Дышать уже почти нечем. Еще пару минут, и мы просто задохнемся.
Пламя пыталось охватить и собачью клетку и, слыша пронзительный вой отчаяния, я невольно побежала к ним и увидев очередной замок, со всей злостью ударила по нему.
Один раз. Второй.
Два удара полных отчаяния и боли, из-за горящей соломы обжигающей подошвы, и замок поддался.
И я впервые поняла всю свою глупость жителя мегаполиса.
Едва не сбив меня с ног, собаки побежали к дальнему глухому углу и животными инстинктами отчаянно искали способ выбраться.
Что такое ездовая упряжка? Это стая, в нашем случае из шести собак, которая разделилась и начала рыть пол, усыпанный соломой, сразу же в шести местах. Почти все натыкались на камень в основании, но вот одна неожиданно начала зарываться глубоко под землю и формировать подкоп под одной из стен без окон и без дверей.
А за ней и еще одна. И вот первые две уже скрылись целиком в норе.
— Андреас, Виктор! — крикнула я, подбегая к детям. — Быстрее!
Схватив их обоих, я подтолкнула Андреаса, как старшего, первым к выходу.
— Вытащишь Виктора с той стороны! — крикнула я ему.
— А ты? — заревано спросил он меня.
Не хотелось признавать, но в этот подкоп взрослый не пролезет, а потому я постаралась ему улыбнуться.
— А я за вами.
Если успею, конечно, придумать как выбраться.
— Быстрее! — подтолкнула я его. — И бегите за собаками! Так быстро, как только сможете! Понял⁈
— Да.
— Вперед, — подтолкнула я его в нору.
Пятилетний мальчик не без труда, но пролез под толстой деревянной стеной, а следом за ним и малыш Виктор. И только увидев толщину стены, я поняла, что даже если мне хватит сил еще пару раз замахнуться, я не смогу ее прорубить или сломать даже топором. Встав на колени, я укрылась толстой тканью и пыталась рыть яму руками, и хоть как-то сделать ее побольше, чтобы тоже выбраться.
Пламя трещало за спиной, удушая запахом паленых шин квадроцикла и пульсирующей головной болью от угарного дыма. Но на душе мне неожиданно стало невероятно спокойно от мысли о том, что глупая-глупая детвора смогла выбраться. А я…
А что я?
Я ведь должна была погибнуть еще три недели назад. Не должна была я, переводчик с красным дипломом, ни оговориться с названием отеля и приехать не туда, ни встретить Сандро и синьора Лукрезе первого апреля. Я должна была приехать в свой отель, войти в бирюзовый номер с большой кроватью и погибнуть во сне во время взрыва бомбы.
И я бы снова увидела свою семью. Наверное, где-то там есть
