Александр Афанасьев - Час негодяев
Мы снова не сдали этот экзамен. Экзамен на взрослость, на мудрость, на состоятельность как государства и как нации. Мы все не сдали – и украинцы, и русские. Мы здесь сражались и умирали, говоря на одном языке и с трудом представляя, ради чего все это. Мы ничего хорошего не добились этой войной – ни мы, ни они. А для себя я даже и определить могу с трудом – где «мы», а где – они.
Но знаете, что самое обидное. Понимать, как началась эта война. Из-за чего. Точнее, из-за кого. Из-за мелких обдриставшихся людишек со своими мерзкими, мелочными и мелкими проблемками.
Нет, я не упрощаю. Для пожара нужна не только спичка, но и разлитый бензин. И бензин этот был в виде миллионов мелких обид, оскорблений и непониманий, некоторые существовали между украинцами и русскими, которые расползались по интернету подобно плесени, которые копились в душах людей. Но все равно…
Как же все мерзко… Мерзко…
Темнело…
Как только стемнело окончательно, я подъехал поближе к вертолетной площадке, вышел. Осмотрелся и наметил позицию для себя – так, чтобы быть как можно меньше на свету. Двигатель я выключать не стал, он работал на холостых, и через его бормотание я уловил глухой, слитный звук вертолетных лопастей.
«Вертушка»!
И судя по звуку, не «Еврокоптер», в который только четыре человека и влезет. Нормальная, большая, пузатая «восьмерка», человек на тридцать…
Как и было обещано, я включил фары своего внедорожника. Но включил их на ближний, а не на дальний. И отодвинулся в темноту…
«Восьмерка» приземлилась метрах в пятидесяти от моего джипа, не глуша турбин. Сдвинули в сторону люк – «вертушка» была не «салон», обычная, военная – из нее выбрался Алекс. Он шел первым, я его узнал из-за роста, он был выше остальных на голову. За ним выбрались еще двое, сбросили на землю какие-то мешки…
– Здорово.
– Тебе не болеть!
– Давай, машину подгони, да! Там мешки надо перегрузить! Не хочу светить!
…
– Там и твоя доля есть!
– В тридцати сребрениках?
– Что?
– В тридцати сребрениках, говорю – доля!
Алекс всегда соображал быстро. И перед принятием решения никогда не тормозил. Но он не знал, как обернется, а я знал. И потому он только успел лапнуть пистолет, а тот уже смотрел на него от бедра.
– Пальцами вытяни и выбрось…
…
– Молодец. Теперь ногой под машину! Вот так…
– Это как понимать?
– Как есть. Ты арестован.
– Арестован? От имени кого, Валер?
– От имени Новороссии.
– Да? Чо-то не знаю такой страны, Валер.
– Можешь и дальше не знать. Мне пофиг. Трибунал разберется.
– Какой трибунал, Валер?
– Военный, Сань, военный, – я впервые с Чечни так назвал его, – Гаагский тебе не светит, не мечтай.
– И за что, интересно?
– А вот за всё! – Я обвел рукой. – Вот за это. За то, что у тебя там так, три этажа и бассейн, а здесь вот так вот. Козел.
– От козла слышу…
Я видел, что Алекс лихорадочно пытается сообразить.
– Валер, давай реально поговорим.
– О чем? Не о чем нам с тобой разговаривать.
– Есть о чем. Славика ты нашел – молодец. Теперь вали отсюда. Далеко и надолго. Вали в Англию… куда хочешь. Деньги, я знаю, у тебя есть.
– Валить?
– Вали.
– А ты за мной снайперов пришлешь?
– Снайперов больше нет. Ты знаешь, кто был снайпером. Все кончено.
– Ничего не кончено. И ты это знаешь…
– Ладно. Сколько тебе надо для полного счастья? Два? Три?
– Славик мне все рассказал. Это ведь ты прикрывал их отход в Музейном. А если и так подумать, кроме как тебе больше двадцатого организовывать эту стрельбу в сотне метров от Кабмина было некому. С кем ты такое придумал – начать стрелять, а потом свалить на Россию? С днепровскими?
– Пять.
– Нет, не с днепровскими. Явно не с днепровскими. Ты придумал это с американцами, верно ведь?
…
– А вышли они на тебя после того, как у твоего тестя заблокировали шесть лямов в «Райффайзенбанке». И ты решил им таким образом помочь. И днепровских тоже ты развел, одного за другим. Верно?
– Дурак ты, Валер.
– Не. Я умный.
– Был бы умный, не стоял бы тут. А сидел бы в теплых краях, попивал кампари.
– Ну, сына я все-таки нашел.
– Смотри, не потеряй.
– Угрожаешь?
– Нет, просто напоминаю. Ты не забыл, что на нем десяток трупешников только в Днепре висит?
– А на тебе сколько висит? Задумывался? Ты понимаешь, что все, что произошло тут, – из-за тебя? Вот это вот все – из-за тебя. Те руины – из-за тебя. Все трупы в них – из-за тебя.
– Ага. Пили-ели – веселились. Протрезвели – прослезились. Ты из меня монстра-то не делай, лады?
– А ты и есть монстр. Как ты живешь с этим, не знаю.
– А как ты с Чечней живешь?
– Чечню не трогай. Не я ее начинал.
– Так и не я. А вон он…
Нас осветили фары. «Мерседес» и за ним джип сопровождения приближались к нам.
Должно быть, дьявол, встретив его в аду, сказал: ты, однако, вышел далеко за пределы моих инструкций.
Автор неизвестенУвидев пассажира «мерса», я даже не удивился.
Дубенцов…
Нет, конечно, сам-то он оправдывает свою говорящую фамилию, дуб дубом. Но в качестве передаточного звена между людьми в Москве и вот этой вот гнидой сойдет.
– Что тут происходит?
– Ближе не подходите! – Я направил на генерала пистолет, и тут же его охрана взяла на прицел меня.
– Что происходит, Прохоренко?
Я снова направил пистолет на Алекса.
– Да вот. Предателя арестовал, товарищ генерал.
– Хватит херню нести. Тебе, кажется, сказали – здесь не появляться. Слов не понимаешь или как?
– Не понимаю, – согласился я.
Генерал не решился отдать приказ, посмотрел на Алекса. Тот пожал плечами:
– Я ему пятерку предлагал.
– Пятерку свою в задницу засунь, понял?
– Честный, что ли? – зло спросил генерал.
– Нет. Просто этот вот пидар моего сына под молотки подставил. А перед этим он и еще несколько таких же гнид положили больше сотки мирняка. За это отвечать надо, вам так не кажется?
– Не тебе решать.
– А кому? Если вы не решаете.
– Послушай, Прохоренко, – сдерживаясь, сказал генерал, – то, что здесь происходит, до тебя никаким боком не касается. Ты здесь вообще не при делах, понял? Не лезь и целее будешь. Думаешь, никто про твои леваки не знает? Ошибаешься.
– Мои леваки – мое дело.
– Ошибаешься. Пока ты не возникаешь – твое. А как начинаешь возникать – уже не твое. А уголовное.
– А вот те бабки – это какое дело?
– Ну, всё…
Генерал решительно, как в своем кабинете, при-казал:
– Взять его!
Но никто ничего сделать не успел.
Я толкнул Алекса и сбил его с ног, а пуля калибра двенадцать и семь миллиметра, прилетевшая из развалин Донецкого аэропорта, поразила генерала в ключицу. Удар был такой силы, что моментально остановил сердце. Генерал рухнул на бетон и застыл – грудой мяса и костей…
– Стоять!!!
Спецназовцы, прибывшие с генералом, во-первых, как сторожевые псы были натасканы на команды, а во-вторых, явно понимали, что произошло. И никто не хотел стать следующим.
– Стоять!
Я бросил пистолет и поднял руки, несколько лазерных точек прыгали на мне.
– Слушай сюда, господа офицеры, – сказал я, – я действующий полковник ФСБ. А эта гнида жирная – предатель. Вон – бабло, за которым он прилетел, в мешках лежит. Бабло это ему Рабинович прислал, да-да, тот самый. А вон – подельник его. Что это жирный Бармаглот говорил – вы все слышали. За винтовкой – мой сын. И он не один. Я упаду – никто отсюда живым не выйдет. Ни один из вас. Хотите жить – забирайте эту тушу и валите. Или просто валите. Я все сказал, рэксы. Считаю до десяти, решайте. Десять.
…
– Девять…
…
– Восемь…
Один из спецназовцев опустил автомат.
– Да пошло оно все! – громко сказал он.
Когда спецназовцы развернули машины и отвалили, забрав с собой тушку Дубенцова, я посмотрел вниз. Предчувствия меня не обманули – Алекс держал мой «глок».
– Дальше что? До вертолета ползком или как?
– С тобой вместе.
– А дальше что? Как же Фельдман? Это ведь вы на пару с ним рулили?
– Дурак ты.
– Это почему?
– Если в преступном мире задействовать определенную сумму, люди, ненавидящие друг друга, расцелуются как братья. Помнишь, откуда?
– Крестный отец?
– Он самый. Как-то надо выживать. Донецк нуждается в Днепропетровске, а Днепропетровск – в Донецке. Потому что это один регион, добыча угля, руда, металл и экспортные порты. И все. Нам не нужны ни Харьков, ни Киев, ни Москва. Знаешь, какой у нас дешевый металл?
– Догадываюсь.
– Во-во. Ни один капиталист не устоит перед нормой прибыли пятьдесят процентов.
– Пятьсот.
Алекс качнул головой.
– Пятьдесят. В мире кризис…
– Мелко плаваешь…
– Идем? Или в ногу зарядить?
– Попробуй, – сказал я, доставая еще один пистолет.
Пистолет в руке Алекса щелкнул.
– С-сука.
– Патроны левые, – посетовал я, – не стреляют. В этом – будут.
