Безбашенный - Арбалетчики в Вест-Индии.
И ведь они на полном серьёзе намеревались атаковать! Сделай они это сразу, когда ещё только голова колонны вышла из узкого ущелья — у них были бы весьма неплохие шансы. Не победить, конечно — в открытой схватке беспорядочной толпой против правильной античной тактики это невозможно в принципе, но задержать эдемское войско, дав смыться подальше собственному мирному населению, а затем уж и подавшись в бега самим — на это их шансы были бы вполне реальными, если бы они не промедлили. Фамей, сразу же въехавший в расклад, приказал немедленно разворачиваться в боевой порядок уже вышедшим на равнину копейщикам, а под их прикрытием — лучникам. Быстрое перестроение финикийцев привело индюков в замешательство, неплотный, но меткий обстрел заставил отступить, а эдемский авангард продвинулся вперёд, давая развернуться уже главным силам. Наши кулевринщики тут же снова расставили свои треноги, а между ними начал раскладывать сложные носилки, преобразуя их в высокий станок, «пулемётный» расчёт нашего пулевого полибола. Это против баррикады или против плотного строя тяжёлой одоспешенной пехоты с большими щитами от него было бы мало толку, но здесь, в чистом поле, да против толпы голых дикарей — это была зверь-машина!
И достоинства, и недостатки той или иной разновидности полибола определяются его штатным боеприпасом. Острая стрела для надёжного поражения цели требует гораздо меньшей скорости, чем тупая круглая пуля, а теряет она её не так быстро — благодаря обтекаемости и большему весу. Поэтому полибол-стреломёт, даже при всей своей относительной дороговизне, кое-какое распространение всё-же получил — на Родосе, в Александрии и у тех же римлян, ещё не вылезших в абсолютные гегемоны и потому всё ещё охочих пока-что до технических новинок учёных греков. Пулевой же, изобретённый практически одновременно со стреломётом, если не раньше, так и остался в единичных экспериментальных экземплярах, не получивших признания и не заинтересовавших античных вояк. Главная причина — как раз вот в этой меньшей поражающей способности против одоспешенной античной фаланги и её разновидностей. При равных прочих это — определяющий фактор. А прочие у греков как раз практически равны, если не считать несколько меньшей стоимости пулевого полибола за счёт несколько более простой конструкции — ползун вместо сложного поворотного вала-подавателя с винтовым пазом. Почему Дионисий Александрийский — или кто там на самом деле изобрёл пулевой полибол — не додумался до кривошипно-шатунного механизма, взводящего ползун при неподвижном «ствольном» направляющем желобе, ума не приложу, но факт остаётся фактом — в греческом полиболе, даже в пулевом, аналогом затвора является подвижный направляющий желоб, который перед выстрелом надо вернуть в исходное положение. В результате стрелять вращением рукоятки ворота в одну сторону не получается — сперва взводим механизм вращением на себя, затем возвращаем «ствол» взад вращением обратно, останавливаем, стреляем, потом повторяем цикл снова — хрен тут разгонишься до хорошей скорости вращения. Для стреломёта разгоняться, пожалуй, и никчему — стрела в этом случае может и не успеть провалиться из магазина в паз вала-подавателя, а из него — в ложе желоба, но для пулевого модификация с неподвижным желобом и непрерывным вращением рукоятки была бы вполне реальной и работоспособной, если бы греки до неё допетрили. Но они не допетрили, и в результате ихний «пулемёт» не имеет ни малейших преимуществ в скорострельности перед стреломётом, а значит, с учётом его меньшей поражающей способности, и на хрен никому не нужен.
Я вовсе не хочу сказать, что означенный Дионисий — если это был он — дебил и недоумок. Хрен бы я промозговал всю конструкцию нашего агрегата с нуля, и спасибо ему огромное за тот конструктивный задел, который он выполнил за меня. Но подобных недоделок, выхолащивающих гениальнейшее изобретение, я всё-же не люблю, и поэтому мы пошли другим путём. Я ведь уже упоминал, кажется, что от громоздкой торсионной рамы мы отказались, вернувшись к простейшей арбалетной схеме? Имея пружинную бериллиевую бронзу — решение самоочевидное. А потом, когда мой раб-инженер Диокл уяснил суть, я растолковал ему буквально на пальцах идею неподвижного желоба-ствола и небольшого ползуна-затвора прямо на тетиве, а затем — и приводящего всю эту систему в действие кривошипно-шатунного механизма.
С этого момента от меня больше ни хрена не требовалось — ну, окромя финансирования работ, конечно. Ведь учить бывшего раба-механика самого Архимеда его же ремеслу — это же заведомо только портить. Всю систему зацепления-расцепления ползуна-затвора с шатуном, как раз и обеспечивающую «автоматическую» стрельбу при непрерывном вращении рукояти, мой сицилиец придумал уже сам, предоставив мне в итоге готовый механический «пулемёт» Дионисия — Канатова — Диокла. Машинка удалась на славу и в заварушке с нумидийцами — уже в трёх экземплярах — зарекомендовала себя прекрасно. А уж в каком восторге от неё был тогда Бенат! Он и сейчас с удовольствием согнал бы с уже разложенного станка первого номера нашего «пулемётного» расчёта и занял бы его место сам, как и тогда, дабы тряхнуть стариной, да только другая у него теперь служба и другие функции. Есть кому и без него вдарить техническим прогрессом по многолюдству и лихой дикарской отваге размалёванных чуд в перьях.
Вот из этой машинки мы и звезданули по густой толпе чингачгуков, когда те опомнились и решились таки атаковать. А когда её магазин опустел, и второй номер расчёта наполнял его новыми свинцовыми пилюлями, дали залп кулевринщики. И снова стрелял «пулемёт», и снова грохотали наши хлопушки, а вместе с ними не забывали о своих обязанностях и эдемские лучники Фамея. А ещё стояла стеной уже выстроившаяся в подобие фаланги, прикрывшаяся щитами и ощетинившаяся копьями тяжёлая линейная пехота колонистов, фланги которой прикрывали дружественные им гойкомитичи. Но до рукопашки дело так и не дошло — положив лучших бойцов под пулями, картечью и стрелами и израсходовав свой драгоценный и трудновозобновимый запас героев, дикари растеряли весь свой кураж, и на схватку с эдемскими копейщиками их уже не хватило. Ещё один залп кулеврин и ещё один магазин «пулемёта» сломили их окончательно, и заметно поредевшая толпа, оставив на поле боя где-то с четверть своего состава — ага, в виде «двухсотых» и «трёхсотых», задала стрекача. Лучники ещё дали по ним залп для порядка, но ясно было уже и так, что в селение дикарей войско теперь войдёт беспрепятственно. Ну, разве только пара-тройка мелких уличных стычек…
Так оно примерно и вышло. Лишь в паре мест пришлось давить сопротивление правильному строю эдемских копейщиков, а в основном с зачисткой вполне справлялись и наши красножопые союзники. Только у самой пирамидальной насыпи настропалённые Чанами дикари вновь попытались дать нам сражение, но мы с Васькиным и Велтуром выбили из арбалетов самых зачинщиков, а лучники — наиболее зомбированных из массовки.
— Ты не даёшь мне отличиться! — возмутился шурин, — Я помню, что я тебе обещал, но так же тоже нельзя! За всю эту войну я так ни разу даже и не обнажил меча!
— Как и я сам, между прочим, — заметил я ему в ответ.
— Но ты успел уже намахаться мечом и раньше, а я — нет! — возразил парень, — Что обо мне подумают наши солдаты?
— А главное — одна очень симпатичная эдемочка? Скажи нам, сколькими лично убитыми дикарями ты намерен перед ней похвастаться, и мы всё подтвердим. И даже поможем тебе придумать подробности поправдоподобнее.
— Тебе всё шутки, Максим, а я не могу понять, зачем ты тогда вообще дарил мне меч и зачем меня учили с ним обращаться. Я понимаю, что есть кому и без меня — ты ведь это мне хочешь сказать? Но должен же я хоть что-то сделать и сам!
— Ты уже пристрелил троих из арбалета. Тебе мало этого? Утебя есть ещё две «перечницы». Стреляя из них, ты будешь метать громы и молнии — именно так это воспринимают эти размалёванные, да и большинство неразмалёванных тоже. Порази пару-тройку молниями, а если мало — я тебе и свои «перечницы» дам, и ты будешь круче Геракла, за которым такого подвига уж точно не водилось. А мечом голопузого бедолагу проткнуть — любой солдат может запросто.
— Так в том-то и дело, что мы должны уметь и всё то, что умеют наши солдаты! Ты же сам это говорил не раз! И вы все уже это делали не по одному разу, а я — нет!
— Ладно, хрен с тобой, поработай и мясником, раз приспичило. Но смотри мне, не вздумай там сам героически пасть! Убьют — на глаза не показывайся!
Дав Велтуру отбежать — ага, с уже обнажённым мечом — десяток шагов, я указал ему вслед Тарху:
— Присмотри за ним. И ты, Бенат, тоже. Всех наших рубак берите — он ведь в самую гущу сейчас полезет. Можете дать ему получить лёгкую рану, чтоб ощутил себя настоящим героем, но чтоб ничего серьёзного с ним не случилось! Только не на такой дурацкой войне, которая нам абсолютно не была нужна…
