На краю чужого мира - Кирилл Юрьевич Шарапов
До рассвета ещё далеко, спать нельзя, оставалось тренироваться. И он тренировался. Когда верхушки деревьев приласкало солнце, Михаил поднялся на ноги, нужно возвращаться. За время вынужденного бодрствования он кое-что сумел восстановить. Одна короткая мысль, и вот в его руках шпага, сияющая серебром, новое обращение к силе, и она становится золотой, а затем истинной тьмой. И не чернотой, как раньше, а именно тьмой, принявшей вид оружия. С болтами тоже самое, а вот с доспехом пока не получилось. Оно и понятно, тренировки, и ещё раз тренировки, улучшение концентрации, контроля. Бельский пока что сам для себя так и не решил, жалеет ли он о том, что потерял, и рад ли тому, что приобрел. Он был уверен, что у него теперь куда больше сил и возможностей, но при этом всё стало куда сложнее.
Зверодух за восемь часов набрался сил. Михаил, с трудом шевеля ногами, добрался до поляны вполне приличных размеров, которая годилась для взлёта такого немаленького существа, как дракон. Её нашёл сокол всего в полукилометре от убежища, но путь этот дался Бельскому тяжело. По руинам вообще ходить непросто, а в таком состоянии — уж тем более. От встречи с серебристым он отошёл, но вот занятия чарами не прибавило ему сил. Отозвав сокола и загнав его обратно в ловушку, Михаил выпустил Горыныча и, прикоснувшись рукой к груди, провёл слияние. Здесь, как и с общением со своими подручными, проблем не возникло, все прошло легко и непринужденно. Теперь бы только не выпасть из чрева дракона, когда лететь будут… Получив приказ, Горыныч без труда поднялся в воздух. Минута — и вот он над кронами деревьев. Разгон — и зверодух на мощных крыльях устремляется к горам и реке. Бельскому хотелось подняться повыше и посмотреть на остров с высоты птичьего полета. Но он отринул эту мысль. Падать с тридцати метров на густые кроны, и с высоты в пару километров — это разные вещи. Первое давало хоть какой-то шанс спастись, второе — нет. По прямой до заставы оказалось не так уж и далеко. Спустя пять минут, заложив круг, чтобы не лететь над крепостицей и не нервировать дозорных, Горыныч приземлился за одним из холмов, от которого всего с километр до заставы и сто метров до дороги, которая вела в шахты, где добывали духово железо. И снова везение, стоило ему выйти на неё, как он услышал топот копыт. Лошадей на острове не было, и телеги таскали разводимые тут животные, похожие на лосей, назвали их алтзе. Для верховой езды они совершенно не годились из-за горбатой спины, а вот для того, чтобы таскать повозки, работать на полях, вполне.
— Здравия желаю, ваше сиятельство, — крикнул возница, признав Бельского.
Михаил обернулся, мужика этого он видел, только вот, как зовут, не мог вспомнить. Да и не был уверен, что его вообще ему представляли.
— Ох, и видок у вас, — выдал он, разглядев, в каком состоянии находится боярин. — Садитесь-ка в телегу, а то помрёте, до заставы не дойдя. Вы вообще, как тут оказались-то? Вроде по руинам шастать уходили, или заблудились?
— Спасибо, Семён, — наконец, вспомнив имя, поблагодарил Михаил и с трудом вскарабкался на телегу, гружённую какими-то мешками, с не слишком мягким содержимым. — А как попал… Прилетел, — решил сказать он правду.
— Ну, вы скажите, — рассмеялся возница. — Так уж и признайтесь, что заблудились и вышли за посёлок.
Михаил промолчал. Семён же решил, что благородный не хочет признавать, что заплутал, довольно улыбнулся и, наконец, тронул впряжённого в телегу алтзе.
Надо сказать, ехать на телеге было не так уж и комфортно. Колеса тут были обычными, какими пользовались в империи лет двести назад, обод, спицы, втулка, всё деревянное, рессоры просто отсутствовали. Так что, лёжа на жёстких мешках и считая колдобины, Бельский материл идею — лучше плохо ехать, чем хорошо ковылять. Каждый метр отдавался болью в теле, которому за последние сутки сильно досталось. Лучше бы он пешком топал, хоть не так больно.
Спустя десять минут телега, почти добравшись до заставы, начала притормаживать.
— Ваше сиятельство, приехали, — позвал Семён Бельского. — Мне дальше к кузнецу, если вам, конечно, к барону Шталену не нужно.
— Спасибо, — слезая с телеги, поблагодарил Михаил. — Тяжко мне пришлось последние сутки.
— Да по вам видно, — хмыкнул возничий. — Плащ порван, одежка тоже, да и грязное всё, досталось вам. Ладно, ваше сиятельство, отдыхайте. Думаю, банька всё поправит.
— Где эта банька? — усмехнулся Бельский и потопал к воротам, до которых оставалось метров десять.
Дозорный на вышке проводил его любопытным взглядом, в воротах со стороны реки вообще никого не было. Слишком мало в поселении людей, чтобы держать стражу везде. Днём дежурили в урезанном составе, одна башня на реку, вторая, смотрящая на лес, и человек на воротах с противоположенной стороны к заставе.
Михаил ковылял по крепости. С каждым шагом становилось всё тяжелее. А ещё появился жар, всё тело горело, оно словно поняло, что он добрался до дому, и решило, что пора сдаваться.
По лестнице, ведущей к его квартире, Михаил в прямом смысле вполз. Открыв дверь, он шагнул через порог. Ноги подкосились, всё вокруг поплыло, и Бельский рухнул на пол, сил больше ни на что не осталось.
В себя он пришёл, когда за окном было уже темно, кто-то перенёс его на кровать, раздел и укрыл одеялом. Очень хотелось есть и пить. Михаил попытался сесть,
