Кукловод - Михаил Злобин
— Потом, Иван Романович! Лучше ответьте, какова вероятность того, что он не умрет в ближайшие неделю, две?
Врач даже немного обрадовался, что его прервали, и ему не придется подбирать слова, чтобы описать все то, чему он сегодня был свидетелем.
— Ольга Леонидовна, ну право слово, как я могу давать такие прогнозы?! — Всплеснул руками Михайлов. — Я же не гадалка, я врач! Случиться может все что угодно от абсцесса до банальной остановки сердца! Все-таки он перенес очень серьезное хирургическое вмешательство, и делать какие-либо предположения не возьмусь ни за что!
— Иван Романович, — с нажимом произнесла главврач, — я вас умоляю, назовите мне вероятность, что пациент будет жив в ближайшие две недели!
Вздохнув, медик хотел уже было сказать, что вероятность процентов в двадцать точно есть, что с учетом обширности повреждений является очень даже хорошим показателем, но потом вспомнил все те странности, что он обнаружил пока оперировал этого человека, и изменил свое мнение.
— Пятьдесят на пятьдесят, Ольга Леонидовна.
— Хм… это очень неплохие шансы…
— Именно…
— Знаете что, Иван Романович? Я говорила вам про три дня выходных? Забудьте! — Она резко рубанула воздух ребром ладони, но прежде чем врач успел возмутиться, она его огорошила: — пойдете у меня отдыхать на неделю!
Ба-а! Вот это подарок! Он даже на такое не смел и рассчитывать даже в своих самых сокровенных мечтах! Вот бы ему почаще таких пациентов привозили!
— Кхм, а можно вопрос? — Михайлов не сумел сдержать улыбки от такой хорошей новости и проснувшегося вслед за хорошим настроением любопытства.
— Попробуйте. — Ольга Леонидовна тоже улыбнулась в ответ. Ее настроение тоже заметно улучшилось, и волнение, что одолевало ее с самого начала разговора, начало отступать.
— Что это за человек? Почему к нему столько внимания?
Главврач воровато оглянулась, убеждаясь, что ординаторская пуста, и никто их не может слышать, а потом наклонилась к врачу поближе, сообщая доверительным шепотом:
— Я понятия не имею, но его доставили спецтранспортом через половину Москвы именно к нам, чтобы вы лично могли его прооперировать. А мне с тех пор непрерывно звонят из министерства здравоохранения и требуют предоставить информацию. Причем, звонят такие шишки, что мне даже трубку поднимать страшно. А еще в больнице сейчас полно полицейских, и все они прибыли по душу нашего несчастного.
С удивлением выслушав откровенный ответ, Михайлов только покачал головой.
— Распространяться об этом, конечно же, не следует, да, Иван Романович?
— Само собой, Ольга Леонидовна, само собой!
Эпилог
Сознание возвращалось ко мне медленно и какими-то урывками. Я то ощущал себя в сознании, то вновь проваливался в омут беспамятства, где меня преследовали даже не сны, а какие-то бредовые видения. Мне казалось, что вокруг меня стоят люди. Много людей. С большинством я был знаком ранее, некоторых из них я убил, а кого-то вообще видел как будто в первый раз. Они наперебой что-то мне рассказывали, давали какие-то советы, пытались что-то донести. Я вроде бы и слышал их слова, но каждый раз когда сосредотачивался на их репликах, начинал «плыть» и испытывать чуть ли не физическую боль.
Очередная попытка открыть глаза длилась для меня часа полтора, по ощущениям. И когда я, наконец, сумел разлепить непослушные веки, то обнаружил себя лежачим в какой-то медицинской палате. Кровать с пультом, холодильник в углу, плоский телевизор на стене напротив. Картину довершало широкое окно, за которым сейчас царила темнота, расцвеченная огнями никогда неспящего мегаполиса, и множество медицинских приборов, которые стояли возле меня, впиваясь в мое тело десятками трубок, проводов и датчиков. М-да, это явно не бесплатная койка в бюджетной больничке…
Справа стояла стойка с целым набором инфузионных насосов, что по очереди пичкали меня десятком различных препаратов, периодически попискивая и мигая лампочками.
Я попытался было осмотреться получше, но вскоре отбросил эту идею. У меня болело абсолютно все, и не хотелось не то что шевелиться, а даже просто дышать.
Внезапно мой мозг молнией пронзило осознание. Силы нет. Совсем. Я пуст, как дырявый карман распоследнего бродяги. Вот теперь-то стало вообще хреново. Пульс участился, прибор за моей головой начал что-то тревожно сигнализировать. В палату тут же вбежала молодая девушка и принялась что-то надо мной колдовать, но я смотрел невидящим взглядом сквозь нее, и думал только об одном: «Сила, Сила, Сила… мне она нужна!»
Видят все боги мира, если бы я был в состоянии, то я бы попытался убить медсестру, настолько меня ломало от отсутствия энергии смерти, с которой я не расставался ни на миг в последние десятки лет. Да, звучит просто чудовищно, и я потом очень долго ругал себя за подобные мысли, но в эту секунду мне такое решение показалось не просто привлекательным, а единственно верным. Как же хорошо, что я был слишком слаб, чтобы даже просто попытаться почесаться.
Где-то за ширмой послышалась возня, и я понял, что в палате помимо меня еще кто-то есть. Из-за белой ткани показалась голова, увенчанная полицейской фуражкой, а потом и все остальное тело.
— Что-то случилось?! — Взволнованно осведомился неизвестный мне сотрудник органов, но медсестра не обратила на него никакого внимания. — Эй, с ним все в порядке?
— Не мешайте! — Одернула его девушка, и тот послушно замолчал, предпочтя снова исчезнуть за ширмой.
Вскоре мне сделали какую-то инъекцию через уже вставленный в вену катетер, и мое состояние… нет, не улучшилось. Просто стало пофиг. Ломка все так же продолжала терзать мое тело, но переносить ее стало гораздо легче.
А медсестра, по-видимому, довольная достигнутым результатом, вышла из палаты, оставив меня наедине с полицейским. Тот явно фонил какими-то эмоциями и чувствами, но я не мог сконцентрироваться и прочитать их, потому что отсутствие Силы просто выворачивало мое нутро, мешая даже сосредоточиться на собственных мыслях. Не удивительно, что я его не заметил.
Но укол действовал все сильнее, и постепенно в голове одновременно начало и туманиться, и проясняться. Я, избегая двигать шеей, обвел помещение одними глазами, осмотрелся уже более сознательно, и вдруг обнаружил, что моя рука пристёгнута наручниками к койке. Охренеть! Да я же
