Генезис - Владимир Геннадьевич Поселягин
– Я прилечу.
– Не нужно, я и так жалею, что позвонил. Надо было по дороге это сделать, когда ничего не изменишь. Выезжаю этой ночью. Дней через десять, не торопясь, буду у вас. Да, машину нужно на тебя перерегистрировать, номера на местные сменить. И гараж нужен, арендуй, чтобы был, когда я приеду. Машина мне нравится, не хочу ее терять. Выполнишь эту мою просьбу?
– Да, конечно. Но с условием, что каждый день в дороге будешь звонить мне и говорить, сколько проехал. Договорились?
– Хорошо, все документы мои и родителей со мной, из школы с оценками тоже. В общем, жди. Завтра вечером первый контрольный звонок.
– Жду.
Положил трубку. О чем нужно, поговорили, меня пока все устраивает. Покинул здание телеграфа» и направился просто погулять. В одном месте мне на глаза попалась неприятная ситуация: шестеро местных подростков, четырнадцати-пятнадцати лет, зажали двух девчат чуть старше, явно русских, русоволосых, тискали, пытались одежду сорвать. Чуть дальше открыта дверь в полуподвал, похоже их туда тащили. В руках держали арматурины, вот это мне сильно не понравилось. Быстро подойдя, сказал:
– Вы что, подонки, делаете?!
– О, еще один, – развернулась ко мне компания.
Я же посоветовал девчатам:
– Бегите, я тут сам управлюсь.
Однако убежать им не дали, двое удерживали, под юбки лезли, замечу очень короткие, сами провоцируют, но вступиться надо.
– Бросьте оружие, и я вас пощажу, – сказал я, на что те засмеялись.
Они чувствовали себя вольготно, тупичок не имел окон, прохожих рядом нет, некому разогнать их. Я сам сюда свернул отлить. Да и девчат, думаю, под угрозой арматурин загнали. Скорее всего, дело закончилось бы изнасилованием, такое в городе каждый день по десятку раз происходит, сколько девчат пропало и сколько местные рабынь заимели, а милиции наплевать. На мои слова подонки лишь посмеялись, поэтому я сделал последнее предупреждение, хотя никогда так не поступаю:
– В последний раз говорю. Бросьте железки, останетесь жить.
Это вызвало еще больше смеха, и четверо, двое по бокам обходили, двинулись на меня. Мгновенно выхватив из сумки пистолет, я выстрелил в того, что справа. В грудь. Потом тому, что слева, и в тех, что спереди стояли. Старался, чтобы не задеть девчат.
Лежат, двое точно подранки, я стрелял в корпус. Глушитель неплохо глушит звук, выстрел как пробка из бутылки с шампанским. Почти сразу зазвенели об асфальт арматурины. Двое оставшихся их бросили, испуганно глядя на меня, поднимая руки.
– Отойдите от девушек, – велел я.
Когда они это сделали, с ужасом глядя на меня, выстрелил в каждого, послав по пуле в грудь.
– Зачем?! – воскликнула одна из девушек. – Они же сдались?!
– Тут не война, где действуют правила. Я дважды им предложил бросить оружие, а такие железки в подобное время вполне можно квалифицировать как оружие. Я никогда не делаю два раза предложения, но тут сделал. Они ими не воспользовались. Они уже были мертвы, когда отказались бросить эти железки, я просто исполнил предначертанное.
– Тебя посадят.
– Это вряд ли. Я сегодня уезжаю из страны, – ответил я, убирая пистолет обратно в сумку. – Бегите отсюда и забудьте, что видели. Они вас изнасиловать хотели, изувечили бы, убили, а вы их защищаете. Загадочные русские души. Валите!
Они убежали, а я поднимал арматурины и с силой пробивал ими черепа подростков, оставляя железки торчать в головах. Подранков тоже. За дело оружие вернул. Потом платком прошелся, там рукоятки сделаны, синей изолентой, заранее готовились, сволочи. Покинув переулок, кстати, отлил рядом с телами, в сквере, где парк был, сменил водолазку, я в ней примелькался, на белую рубашку, высоко застегнув. Рубашка в сумке была, в бумажном пакете. Потом зашел в парикмахерскую, где меня коротко постригли, Антон носил шикарную шевелюру. Оттуда снова в СТО. Машину уже заканчивали. Прицеп был хорош, так что, дождавшись окончания работ, проверил все – надежно сделали, я в этом убедился. Расплатился, после чего на машине укатил. И всем по фигу, что прав у меня не может быть, по малолетству. К гаражу подъехал вечером, когда темнеть начало. Я в магазин за продуктами заехал, а потом в кофейную, поужинать, там и тянул время, пока не стемнеет. Машин милицейских много носилось, как же – резонансное убийство шести подростков. Когда на СТО был, все тихо, а вот в кофейне уже шли разговоры. Меня это не интересовало, ждал темноты. Днем остановят, машину отберут, а так в темноте шансы проскочить есть. Уйти я успел раньше, чем в кофейне буча началась, народу там хватало, волками друг на друга смотрели.
В общем, к гаражу я подъехал, когда окончательно стемнело, открыл ворота и начал загружать сначала багажник машины. Оружие туда ушло. В прицеп гранаты и боеприпасы. Все вошло, крышу и салон освободил. Закрыл гараж, сбегал к той соседке, что утром встречал, и отдал ей ключи от квартиры и гаража, мол, дарю, а мы уезжаем, все бросая. После этого вернулся к машине, вырубил двух укурков из местных, что пытались ее вскрыть, точнее открыть прицеп, сломал обоим руки и, устроившись за рулем, запустив мотор, выехал со двора, там узко, еле развернулся и покатил к выезду из города. Только не в сторону Казахстана, а в Самарканд. С этой стороны меня вряд ли ждать будут. А я сделаю круг и двину в Казахстан по другой дороге, а там в Россию. Хотя пока еще все это Союз. Отъехал я недалеко, по улицам, стекаясь, шла толпа мужчин, мужиков и даже редких стариков. Все местные, узбеки. Припарковавшись, я вышел и, отойдя в сторону, спросил у одного, тот все равно не видит, кто спрашивает, в этом месте фонари не горели:
– А что происходит? Куда идем?
– Русских убивать! – прорычал местный узбек и устремился вместе со всеми вперед.
– Убивать, говорите? – задумчиво пробормотал я. – Сволочи!
Бегом вернувшись к машине, я достал ПКМ и две двухсотпатронные ленты, машинку для заряжания и стал набивать ленты патронами. Набил обе. Машину на месте оставил. Только запер. Пулемет на загривок, коробку с запасной лентой в сумку и побежал за толпой, надеясь успеть. Почти успел, тут было общежитие, в основном
