Ловец духов - Григорий Константинович Шаргородский
Веру я своим вниманием старался не утруждать, но содержание платил исправно. Даже если найду себе зазнобу или женюсь, не перестану это делать – не смогу оставить без помощи не столько саму любовницу, сколько ее детей. Мать-содержанка – это, конечно, плохо, но мать-проститутка куда хуже. Тряхнув головой, я вынырнул из воспоминаний и с серьезным видом посмотрел на Диму:
– Если не хочешь продолжения, можешь сам ей сказать, а можешь ничего не говорить. Я уже пообщался. Она девочка умная, поймет. А там как получится.
И только тут я запоздало понадеялся, что произошедшее не приведет к беременности, но вслух ничего не сказал, чтобы не пугать друга еще больше.
Мы несколько минут просидели молча, поглощая закуски и прихлебывая пиво. Я уже собирался задать Диме пару вопросов по нашим ушкуйным делам, но не успел: рядом остановился невысокий, броско одетый парень и посмотрел на нас сверху вниз:
– А кто это у нас тут? Лихой капитан Проходимец, но почему-то без няньки. Да еще и какого-то сладенького мальчика с собой притащил.
Ну, тут все просто. Чтобы просчитать ситуацию, не нужны пресловутые семь пядей во лбу. Для понимания хватало собственного, пусть и убого опыта жизни в Речном квартале. Там такие разводки понятны даже дурачкам. Увы, в среде ушкуйников у меня хватало и друзей, и врагов. Кто-то недолюбливал втайне, кто-то открыто. Сейчас вариант как раз открытый, и об этом говоруне я слышал. Фока ходил в ватажке капитана Дубыни. И это не фамилия, а прозвище. Там вообще компашка мутная: то ли ушкуйники, то ли контрабандисты, то ли вообще наркоторговцы. Но в нашем кругу совать нос в чужой трюм не принято – кто как может, так и вертится.
С чего это Фока, который известен своей хитростью, наглостью и умением изъясняться почти по-господски, но не впечатлявший боевыми навыками, вздумал нарываться на схватку в круге, тоже гадать не приходится. Как раз меня он не оскорблял. Скорее всего, ждет, что я полезу защищать Диму, а затем Дубыня с полным на то правом встанет на защиту своего ватажника. Я не видел этого капитана в бою, но он наверняка уверен, что в легкую разделает сопливого выскочку. Причина всего этого хоровода тоже ясна: Дубыня вплотную сотрудничал со старейшиной Борисом.
Нахал принял мои раздумья за нерешительность, но ничего не добавил, лишь гаденько так ухмыльнулся. Я же посмотрел на Диму, который был необычайно бледен, но яростно сверкал глазами. При этом он смотрел не на Фоку, а на меня. Я вопросительно поднял бровь. В ответ получил уверенный кивок. Ну что ж, вообще-то, он тренировался наравне со мной, к тому же я давно объяснил боевому библиотекарю, как нужно вести себя в подобных разборках. После моей ободряющей улыбки он со все еще бледноватым лицом развернулся на табурете и презрительно посмотрел в лицо нависающему над ним Фоке:
– И откуда тебе знать, сладенький я или нет? Не помню, чтобы разрешал тебе лизать мои пятки.
Фока зашипел и ухватился за рукоять ножа, висевшего на широком поясе. А вот это уже серьезно. Я резко встал и, откинув полу куртки, продемонстрировав рукоять револьвера в плечевой кобуре. Старался сделать это так, чтобы видел только вздрогнувший Фока. Ему понравилось – вон как перекосило. Но на этом грызня закончилась, потому что Василь Петрович был на чеку. В трактире к этому моменту стало тихо, и все смотрели нас, так что слова старика были слышны отчетливо:
– Фока, а ну грабки убрал от ножа. Если хочешь с кем-то пободаться, вали в круг.
– Да эта сявка залетная даже не ушкуйник, с чего бы я с ним в круг пошел? – ткнул пальцем Фока во все еще сидящего Диму.
– Ну так ты и не капитан, чтобы привередничать, – жестко осадил его трактирщик. – Эй, береговой, пойдешь в круг с этим болтуном?
Вот теперь Дима, с которого постепенно сходила бледность, встал и решительно заявил:
– Пойду, прямо сейчас.
Дело шло явно не по сценарию Фоки. Его смутила решительность моего друга, но все равно не видел в Диме сильного бойца. Даже наоборот, считал пусть и ершистым, но домашним мальчиком, так что решился:
– Пойдем, красавчик, подправлю тебе смазливую мордашку, а то смотреть противно.
Скорее обидно, потому что у самого Фоки физиономия была предельно далекой от идеалов мужской красоты.
Изобразив хищную улыбку, Фока решительно направился к выходу, а мы с Димой последовали за ним. На ходу я тихонько сказал другу:
– Спокойнее. Уверен, ты его умотаешь, но и не расслабляйся.
– Все в порядке, – кивнул Дима, но я все равно немного волновался.
Мне довелось повидать достаточно боев на окруженной невысоким каменным бордюром площадке за трактиром, но лично в этот круг пока не входил. Правда, есть у меня подозрение, что Дубыня от задуманного не отступится даже после того, как Фока провалил свою часть плана.
Дима снял куртку и передал ее мне, оставшись в дорогой голубоватой рубашке, чем вызвал в толпе смешки. Но он этого не заметил, слишком уж был сосредоточен на своем сопернике. Фока раздеваться не стал, словно намекая, что уложит потерявшего берега берегового, не вспотев и испачкавшись. Зря он так, нарядная то ли куртка, то ли сюртук сегодня наверняка близко познакомится с перемешанным с пылью песком.
Не знаю, остался ли кто в трактирном зале, потому что площадку уже окружала изрядная толпа. Даже Василь Петрович явился, оставив свое хозяйство на кого-то из помощников. Он же и объявил начало схватки.
– Готовы? Правила знаете? – уточнил старый ушкуйник и, увидев кивки противников, крикнул: – Начали!
Но сразу ничего не изменилось – оба соперника стояли, глядя друг на друга. Никто не спешил нападать первым. Фоке хватило чуйки, чтобы заподозрить неладное. Стойку, в которой застыл Дима, ушкуйник наверняка уже видел в исполнении Акиры в этом же кругу. Так что он решил спровоцировать моего друга на атаку:
– Чего застыл, красавчик? Боязно?
– Конечно боязно, – задорно заявил Дима. – Сам же сказал, что я красавчик, поэтому не спешу портить себе лицо. Оно барышням нравится. А ты-то чего мнешься, с такой рожей уже нечего бояться.
– Фетюк драный! – зарычал Фока и кинулся на противника, намереваясь не столько ударить, сколько вцепиться ему в физиономию.
Дима спокойно, как на тренировке, сместился на пару сантиметров. Затем принял на ладони правую руку Фоки, легким
