Мировая Война - Григорий Сергеевич Рожков
К своему удивлению я нахожу свою собственную очень большую цветную фотографию, занимающую целый стенд — я на ней во весь рост, в новеньком бронежилете, РПСке и с автоматом в руках. Весь из себя внимательный и уверенный. А рядом стоят генералы Паттон и Роуз — улыбаются. Это меня все же сфотографировали в день, когда нам в лагерь привезли новое снаряжение… На соседнем стенде статьи о моих подвигах… Пока смотрел на себя на фотографии да ухмылялся над статьями, рядом образовалась пустота — люди расступились. Они с удивлением признали в высоком офицере с улыбкой на шрамированным лице того самого парня с фотографии, их национального Героя — Майкла Пауэлла… Мне стало неловко, когда люди полезли с расспросами и благодарностями за громкие победы. Вспомнился госпиталь в Светлом, и нахлынула грусть…
Павильон СССР я покидал в смешанных чувствах. Но это было лишь потому, что под конец я расстроился из-за воспоминаний. А так — все очень сильно понравилось. Ощущалось что американцы и правда неравнодушны к беде советского народа, что есть у простых американских тружеников бескорыстное желание помочь… Это сильно радовало и грело душу!..
В Нью-Йорке мне довелось впервые выступать пред большими массами людей… На большом собрании в Нью-Йоркской публичной библиотеке зачитал специально подготовленный агитационно-патриотический текст, предоставленный мне аж самим Военным министром США Генри Люисом Стимсоном! Этот серьезный мужик, держащий в своих руках почти все военные дела Америки, сказал мне интересные слова: «На тебя смотрит вся Америка, сынок. Скажи им, что надо всеми силами помогать Советам, и они будут лезть из кожи вон, дабы помочь русским, потому что их попросил ты — Майкл Пауэлл!». Никогда прежде не представлял НАСКОЛЬКО я распиарен в Штатах…
Познать все глубины моей нежданно-негаданно нагрянувшей известности довелось почти сразу, но без особого купания в лучах славы. Куратор от ОСС, кстати, одновременно выполнял функции моего ординарца, автора моих речей (поначалу он их самолично писал, потом я подключился, так как были моменты, категорически не нравившиеся мне, да и слушателям, думаю, тоже) и телохранителя (пистолет всегда при мне — наградной Кольт и боеприпасы к нему никто не отнимал). Плюс в Иллинойсе ко мне с Лиамом подключились двое журналистов — советский корреспондент из «Красной Звезды», 20-летний лейтенант Никита Зимин, и второй лейтенант Морган Стэйтмэн из «Белой Звезды», американской военной газеты. Зимин оказался другом и учеником самого Константина Симонова, и именно благодаря содействию мастера молодой корреспондент смог попасть в США и лично сопровождать знаменитого Пауэлла в его поездке по стране.
Зимин все приговаривал, а Стэйтмэн ему поддакивал:
— Товарищ Пауэлл, не тревожьтесь из-за нашего внимания к вам. Мы не «моменталисты», мы о серьезных вещах народу рассказываем.
Так и выходило — на выступлениях, или где на важной встрече корреспонденты только и щелкали своими фотоаппаратами да строчили карандашами в блокнотах. А в моменты «затишья» сидели с нами за одни столом, шутки шутили, рассказывали истории из жизни и вообще — были нормальными людьми. Сложившееся в начале войны мнение о журналюгах медленно изменялось в лучшую сторону…
В такой вот дружной, сугубо холостяцкой, вернее, офицерской компании мы отправились в путешествие, затянувшееся на целый месяц…
Глава 3
Мытарства
Первыми городами, посещенными после Нью-Йорка, были Филадельфия и Чикаго. Там-то я в первый и последний раз качественно заколдобился от неожиданных сюрпризов — люди встречали меня на вокзалах со свежими цветами (это в феврале-то!) и оркестровой музыкой. Пришлось пожаловаться Лиаму, что желательно в будущем от подобных церемоний отказаться — я что, баллотируюсь в президенты?
Филадельфия, к слову, стала для меня хорошим способом потренироваться в ораторском мастерстве. Из-за очень сильно снегопада, нарушившего движение транспорта, выступать пришлось дважды, и оба раза всего пред полутысячею человек. А то в Нью-Йорке сразу в бой, то есть на сцену… Никакой подготовки и опыта проведения подобных мероприятий. Главное же в чем повезло в Филадельфии — официальную речь удалось сократить, и большую часть выступления обратить в разговор по душам, люди задавали свои вопросы, а я почти без утайки (о страшных и неприглядных моментах войны умалчивал — ни к чему простым людям настроение портить) отвечал на них. Куратор, конечно, все зыркал на меня, мол, лишнего не сболтни, но все было тип-топ, нигде не прокололся. Да и товарищи корреспонденты получили неплохой материал для статей…
Чикаго порадовал гостеприимством и нескрываемым ощущением близости к знаменитой мафии!.. Впрочем, каким таким ощущением? Преступники были реально рядом! На второй день пребывания в городе я явно почувствовал слежку, но тихую такую, не тревожащую. И в день отъезда слежка незримо перетекла в ненавязчивых гостей у дверей моего номера. Все мои товарищи уже в машину погрузились, на вокзал ехать, а я побежал за забытой в номере пилоткой. Привык, знаете ли, ушанку носить, а пилотку лишь на официальные встречи надевать. И вот двое скромных ребят в широкополых шляпах и дорогих плащах в коридоре гостиницы догнали меня, и чуть не огребли из наградного пистолета по паре пуль. Благо они еще на подходе с еле уловимым итальянским акцентом попросили не направлять на них оружие, ибо против отважных солдат ничего не имеют, и вообще, они посланы с исключительно мирной миссией — вручить мне небольшой презент от жителей Чикаго. Передали мне маленькую коробочку, отсалютовали шляпами и удалились. Тихо, мирно, по-соседски. В коробочке оказалась небольшая металлическая фляжка для спиртного с надписью на латыни: «Veni, vidi, vici» и записка с благодарностью от некого Счастливчика. Мафия такая мафия! Чего такого полезного для мафиози удалось свершить Майклу Пауэллу — тайна за семью печатями! Ежели
