Порт-Артур – Иркутск – Тверь: туда и обратно - Александр Борисович Чернов
– Да. Полста. Если смогут сделать в пятьдесят пять, замечательно. Но, боюсь, вибрации ствола начнут сказываться на его живучести и точности стрельбы…
Альфред, я очень тебя прошу, пропиши крупповцам хорошее ускорительное. Конечно, после нелепой гибели бедолаги Фрица юной Берте очень трудно приходится со всем ее ареопагом. Мужской руки там не хватает, хоть она и девушка с характером. Но должен же кто-то всех не только гонять, но и на перспективу вперед шаги планировать. Я знаю, что двенадцатидюймовку в пятьдесят калибров эссенцам мешает сваять отсутствие длиннобазных станков для сверловки-нарезки и что-то по металлургии. Но, Альфред, это их и твои проблемы. Не мои! Проплачивать техперевооружение Круппа из своего кармана мы не будем. Он не бездонный. Если в Эссене не хотят тебя подставить и лишиться прибылей, пускай выкручиваются. В конце концов, ты должен присматривать за тем, чтобы ваш флот имел в заначке вооружение на вырост. Скупой платит дважды.
Но! Если мы не договоримся, пожалуйста, имей в виду: у меня кроме наших собственных заводов есть предложение от Тэда Джевелла, который приезжал во Владивосток к Крампу. И не с пустыми руками, как ты сам понимаешь, приезжал. Наши-то будут долго запрягать, а вот этот дружок Крампа, пять лет прослуживший суперинтендантом на Нью-Йоркском флотском артзаводе, где над таким стволом как раз сейчас и работают, копытом землю роет.
– Что же вы мсье Шнейдеру это не предложили? Как-никак, а пока союзники… – с плохо скрываемым ядом в голосе осведомился Тирпиц.
– Государю надоело читать в газетах сальные намеки на то, кто из его дядюшек вот-вот поправит свои финансовые дела достаточно для того, чтобы совершить длительный вояж по ресторанам, кафешантанам и казино на Лазурном берегу. Кроме того, французам веры нет по ряду более серьезных причин. Эти господа отказались предоставить нам замок от их полевой трехдюймовки. А к «хоботам» их морских орудий ты присматривался? Я вот думаю, что на дистанциях порядка семи-восьми тысяч метров из них можно будет попасть в цель размером разве что с Корсику. Все, что поменьше, может спать спокойно…
Но. Если не поторопятся твои, уговаривать не стану. Свято место пусто не бывает. Извини за резкость, но время сейчас очень и очень дорого. Мне после всего на этой войне пройденного вполне ясно одно: отстанем сегодня, завтра не наверстаем.
– Я тебя понял. И, пожалуй, не будем это откладывать в долгий ящик, тем паче что Берта с сестрой в свите Виктории-Луизы. Кое-кто из их заводского руководства тоже здесь. Его величество как в воду смотрел. Да, кстати, хочешь новость на тему? О которой, уверен, ты пока не слышал.
– Ну?
– Пока все мы были в Петербурге, много было разных встреч, обсуждений. Про идею государя, которую самым активным образом поддержал экселенц (о вхождении наших фирм в ваши крупные заводы), тебе уже наверняка сообщили…
«Знал бы ты, с чьей подачи все закрутилось», – улыбнулся про себя Петрович.
– Но ведь была еще куча всяких светских и развлекательных мероприятий. Вообще то, как русская столица нас встретила, это незабываемо. Но вот тебе нюансик: Берта и один из ваших промышленников, Борис Луцкий, несколько вечеров провели в обществе только друг друга, практически никого и ничего вокруг себя не замечая. Сказать, что это многих удивило, – значит сильно поскромничать. Хотя, говорят, что они и раньше были знакомы, но тут что-то вроде сенсации наклюнулось, – рассмеялся Тирпиц.
– Да мне как-то без интереса чужая личная жизнь, мне сегодня интереснее пушки, – прищурился Петрович, а про себя подумал: «О-ля-ля! Это интересный поворот. Не было ни гроша, да вдруг алтын. Если такая неожиданная комбинация выгорит, то нам – сам черт не брат! Надо царю предложить Луцкому титулок какой дать завалящий, чтоб золотая рыбка точно с крючка не сошла…»
– Личная жизнь – это важно, что ни говори. Ты прости меня, Всеволод Федорович…
– Это за что еще?
– Понимаешь, еще в Берлине я очень просил экселенца договориться с государем о том, чтобы они дали нам побольше времени пообщаться. И видишь, как вышло… Тебе, вместо того чтобы заслуженно оказаться в объятиях любящей супруги, приходится снова мчаться с нами во Владивосток.
– Не кори себя, Альфред. Я ей обо всем отписал. Жены моряков – понятливый народ. Тем более что она сейчас счастлива возвращением старшего сына. И уже не сопляком, с выпоротой задницей домой приехавшего, а мужчиной, офицером с Георгием в петлице.
Что же до меня, даже и не знаю, как это состояние пациента у врачей называется, но я пока, наверное, не отошел от всего. Короче, «возлюбивший войну»2… – Руднев печально вздохнул, неуверенно повертел в пальцах опустевший бокал, после чего глубокомысленно выдал: – Эх! А давай еще по одной, что ли? За наших домашних…
* * *К моменту, когда вторая пол-литра благородного вискаря окончательно исчерпала себя, Петровичу захорошело вельми. Принимающая сторона периодически поклевывала носом и пару раз уже роняла кусок языковой колбасы с вилки, но по-моряцки держалась. И это радовало. Настало то благостное время трепа по душам, когда дамский вопрос уже вчерне обсужден, не получив развитие исключительно за отсутствием этих самых дам в зоне уверенного целеопределения, но возвышенная душа поет и жаждет чего-нить эдакого, а физические кондиции пока еще позволяют телу не растекаться в горизонталь…
– Альфред, а вот все-таки… скажи: с чего это ты еще в Берлине задумал именно со мной все эти дела перетереть?
– Что значит «перетереть»?
– Ну, в смысле, обсудить. Есть же Степан Осипович. Начштаба Молас, наконец…
– Прикидываешься тугодумом? Или так понравилось звучание комплиментов?
– Честно? Приятно, конечно, – не стал скромничать Петрович.
– Я так и понял. Почему именно с тобой, спрашиваешь? Ну, твои «трюки на трапеции под куполом» в начале войны – это само собой. Это ты сам понимаешь. Однако я регулярно прочитывал не только ворох разных газет, но и донесения моих наблюдателей на ваших эскадрах. А они, мой дорогой, достаточно объективны. И меня заинтриговал не столько русский «новоявленный Нельсон», как о тебе трубили щелкоперы, но и то, как ты «чудил», приводя в чувство сонное царство во Владивостоке. И переставлял пушки на своих крейсерах.
– Ну, воевать-то мне надо было хоть чем-то, после того как Камимуру не удалось на минах поймать.
– Другой, получив прикуп в два броненосных крейсера, вряд ли помышлял бы о чем-то ином, кроме прорыва в Порт-Артур, под флаг к комфлоту… Я бывал во Владивостоке в 1897-м и думаю, что за эти годы там не слишком много поменялось. Все-таки ваши порядки я немножко знаю. Даже Чухнин не смог бы быстро привести порт как базу в должную форму для ведения войны, а он там и был всего-то год с небольшим. Да, конечно, там у тебя имелся док. Но
