Имменсерит. Огненное сердце Ювина - Вячеслав Анатольевич Гильштейн
– Кроме того, неугасающее чувство нарушенной справедливости не даёт нам покоя. И не даст расслабиться и вздохнуть спокойно до тех пор, пока мы не вернём назад то, что было у нас и наших родителей отнято насильно. Пока не будут наказаны те, кто это совершил.
– Я могу вас понять и посочувствовать тому положению, в котором вы оказались. Но чем я могу помочь? – Ороен был в замешательстве, но при этом настроен весьма решительно.
– Знаешь ли ты судьбу остальных артефактов Ювина? Хоть что-нибудь? – у Авенира и Иветили была слабая надежда на то, что правитель Тритики обладает хотя бы толикой нужной им информации.
– Достоверно мне ничего не известно, есть лишь слухи. Но я не важный рассказчик, а рассказать есть что. Предлагаю вам оставить нашу беседу до завтра. Пир уже скоро начнётся, гости собираются. Я рад, что вы открылись нам с сестрой и рассказали свою историю. Завтра я постараюсь отплатить вам тем же, – он улыбнулся, а Авенир почувствовал лёгкость и теплоту в его взгляде.
Ни капли тревоги, ни страха не испытывал Авенир. Лишь чувство того, что они с сестрой сегодня могут больше ни о чём не думать, не переживать и свободно отдохнуть, вдоволь повеселившись в компании Ороена и Олоены.
Глава 5. Из первых уст
Когда рассвет сменит закат
Уйдёт ночная тишина
Цветущих яблонь аромат
Наполнит душу из окна
Наполнен искренних надежд
Берёт начало новый день
И средь разбросанных одежд
Мелькнула сожаленья тень
Ушел, когда она ещё спала
Ушел, он не хотел быть груб
Он знал, она отчаянно ждала
Его прикосновенья губ
Страсть ночи затмевала разум
Огонь горел в её глазах
Прошла агония соблазна
И утро превратилось в прах.
В большом зале было очень светло. Наверное, именно поэтому некоторые слуги между собой называли эту комнату светлицей. Здесь было очень уютно, как-то по-домашнему. В огромном камине в холодное время года наверняка весело потрескивают берёзовые угли, создавая нужный комфорт и давая тепло, но сейчас в этом не было необходимости. Более того, некоторые окна были открыты, впуская свежий бодрящий ночной воздух внутрь помещения. Напротив широкого княжьего стола были выставлены ещё несколько таких же, создавая из них нечто, напоминающее подкову.
Высокий сводчатый потолок усиливал голоса и казалось что за столом собралось не меньше сотни людей. Но на самом деле на пиру присутствовали порядком около сорока человек. В основном, это были все приближённые и значимые люди для города и лично для его правителя.
Столы ломились от разных яств и питья. Черноземелье был богатым краем, а Тритика – особенно. Поэтому такому разнообразию не стоило удивляться. Конечно же на столах были запечённые с яблоками молочные поросята. Рядом располагались плоские блюда со свежей дичью, в виде жареных в масле рябчиков и куропаток, украшенных маринованными лисичками. В избытке было подносов с речной рыбой, в основном окуни и щуки, запечённые на углях. Между всеми вкусностями стояли ещё совсем тёплые пироги разных форм и размеров со всевозможными начинками. А самое главное, чего ещё никогда не пробовал Авенир – это сладкие варенья из различных лесных ягод. Ну и само собой то, чем особенно славился этот дивный щедрый край – душистые мягкие хлеба и густое чёрное пиво.
Долго в этот вечер гремела посуда и лились застольные речи, лихо поддерживаемые дружным рёвом пирующих, а последующее всеобщему застолью веселье с песнями и плясками продолжалось вообще чуть ли не до утра.
Предпоследними из-за стола встали пятеро дружинников Ороена, пять родных братьев с разницей в год каждый, а последних – двух молодых дворян и по совместительству ближайших советников главы города, унесли за руки и за ноги, потому как сами они идти были не в состоянии.
Авенир удалился в свою комнату сразу после того, как застолье покинули градоправитель и его сестра и ещё до того, как Иветиль вдоволь напелась лихих бесшабашных песен в обнимку с пузатым и бородатым главным казначеем города Вироеном и здоровенным лысым и щербатым старшим воеводой Асталом. Оба годились ей если не в деды, то в отцы точно, но это не мешало ей пить сидр и пиво наравне с ними. Авенир доподлинно убедился в том, что компания у его сестры достойная, и только после этого со спокойной душой покинул светлицу.
Поднявшись по лестнице наверх и найдя нужную дверь, он наконец укрылся от праздничного шума и гама в своей комнате. Подойдя к открытому окну, он вдохнул полной грудью аромат цветущих яблонь и с удовольствием закрыл глаза, вспоминая нечто приятное.
Авенир почувствовал почти сразу же как вошёл, что он не один в комнате, но виду не подал. Тихий шелест платья, падающего на пол, можно было легко спутать с дуновением ночного ветерка. Белая простыня легко сошла бы за облака, а страсть, окутавшая его мгновенно, могла случиться только во сне.
На другой день за завтраком Ороен пригласил Авенира и Иветиль на ещё одну беседу в свои покои. Всё оставшееся время до назначенной на вторую половину дня встречи брат и сестра провели в различных заботах. Авенир гулял в саду и наслаждался обществом Олоены, а Иветиль, после того как посетила конюшню и проверила как дела у их лошадок, отправилась на местный базар.
В назначенное время в покоях правителя города собрались все, кому это было нужно – Авенир и Иветиль, а так же сам Ороен, его сестра Олоена, а кроме них ещё и Ивалай, старый конюший. Он стоял у входа, держа свою пыльную шапку в руках в легком полупоклоне. Это немного удивило гостей, но те особого вида не подали. Раз хозяин дома пригласил его на разговор, то может ему есть что рассказать?
«Вдоль берегов порта Каэли всегда рос густой камыш и рогоз. Ближе к Каэрульским горам вся суша была усыпана колючей облепихой. Её было столько, что она давно перестала иметь хоть какую-то ценность для местных жителей. Только маленькие дети любили залазить в самые густые заросли, чтобы полакомиться сочными кисло-сладкими ягодами.
Гавань была скромной по размерам, но очень вместительной. При этом она была одной из самых больших в южных землях, уступая в количестве причалов разве что только Альванским островам да Яксарте.
Это была поздняя осень. В тех краях снег выпадает только
