Вадим Проскурин - Взлет индюка
Трудно было побороть искушение немедленно призвать к Барнард-Сити десяток-другой летающих тарелок, взойти на крыльцо дворца Трисама и завопить во все горло:
— Поклоняйтесь мне, я Джулиус Каэссар! Я вернулся и да будет так воистину!
И склонятся вельможи и чиновники перед мощью древних технологий, и воздадут вернувшемуся Каэссару великие почести, и прикажет Джон принять справедливые законы, и станет все по его воле… Ага, как же. Получит новоявленный черный властелин стрелу в глаз, и этим все закончится. А скорее, не стрелу, а бластером накроют для пущей надежности. Или Рейнблад «Фебосом» ударит. «Фебос», правда, не так просто подорвать без пульта, но было бы желание…
Все начинающие диктаторы разделяют одно общее убеждение. Они полагают, что жизнь устроена как шахматная партия, они не понимают принципиального различия между одним и другим. В шахматах фигуры двигают, в жизни их просят подвинуться. Правитель может сколько угодно говорить о своей неограниченной власти, никто не скажет ни слова против, но только потому, что слова никому не мешают. Но когда слова переходят в дела… Человека нельзя заставить делать что-то конкретное, можно только убедить. Не заставить пленника выдать тайну, но убедить, что моральные мучения от выданной тайны будут не столь сильны, как телесные мучения от невыданной тайны. Не запретить чиновнику брать взятки, а убедить, что брать взятки нецелесообразно. Многие чиновники полагают, что приказы выполняются, потому что их положено выполнять, обычно это верно, но только до тех пор, пока чиновник не отдаст приказ, выполнять который не хочется. И тогда начинается: неповиновение, саботаж, тысячи отговорок… И так будет до тех пор, пока на сцене не появится другой начальник, более умный, который перестанет заставлять и начнет убеждать. При этом не обязательно убеждать прямыми словами, обманом тоже можно.
Никогда не бывало ни в истории Барнарда, ни в истории Земли Изначальной, чтобы власть в стране поменялась, когда в этой стране все в порядке. Идеального порядка не бывает никогда, но когда народ полагает, что порядка достаточно, глупо ждать перемен. Чтобы построить светлое будущее, сначала надо разрушить темное прошлое. Но здесь есть опасность переусердствовать, как переусердствовали в свое время Красс с Каэссаром. За разрушением всегда следует созидание, но интервал между одним и другим может растянуться на сотни тысяч дней.
Технически ничто не мешает замочить Рейнблада уже сейчас, а старого наркомана Трисама просто выгнать из дворца поганой метлой. Захватить власть и начать строить светлое будущее своими руками, не прибегая к сложным интригам. Но мало захватить власть, надо ее удержать. А еще лучше сделать так, чтобы власть не пришлось удерживать, чтобы власти как таковой у тебя не было, но чтобы все важное делалось по твоему желанию. В разумных пределах, конечно, есть законы мироздания, которые не может поколебать даже бог. Раньше, в прошлой жизни, Джон не вполне осознавал это, но теперь осознал.
Настоящий правитель не приказывает, а координирует. Не подавляет волю подчиненных, а направляет в нужную сторону. Создает и поддерживает порядок вещей, при котором нет необходимости приказывать, а каждое начальственное указание порождается вопросом подчиненного: «Что мне делать?» Это, конечно, идеальная модель, в реальности так красиво не получается, но стремиться к этому можно и нужно.
Не бывает твердой власти без народного волеизъявления. А народное волеизъявление не приходит само собой, сначала надо завоевать авторитет, чтобы тебя почитали почти как бога, чтобы твоим приказам подчинялись с радостью, чтобы по твоему слову без колебаний шли на смерть и отдавали демонам бессмертные души. Чтобы в тебя верили. Но для этого сначала надо отдать демонам свою бессмертную душу. Как же не хочется… Говорят, победителей не судят, но сам победитель судит себя всегда. Если, конечно, победитель достоин одержанной победы.
Джон смотрел в будущее и видел грязь, кровь и предательство. Он лукавил, когда говорил Длинному Шесту, что в случае неудачи тот прослывет Джудасом. Истинным Джудасом станет сам Джон Росс, и неважно, победит он или проиграет. И неважно, узнает ли кто-нибудь о той мерзости, которую Длинный Шест скоро начнет претворять в жизнь. Сам Джон будет знать о ней в любом случае. Можно убеждать себя, что общество Барнарда поражено смертельным недугом, что раковую опухоль социальных извращений надо удалять, пока не поздно, и пусть раковые клетки сколько угодно вопят о своих правах… И это будет правда, в данном случае цель безусловно оправдывает средства, но когда задумываешься о том, что это за средства… Куда там Гитлеру с его холокостом…
Ладно, хватит терзать душу, потерзал и хватит. Решение принято, пора его выполнять. А с совестью как-нибудь договоримся.
ГЛАВА ВТОРАЯ. Длинный Шест в поход собрался
1Питер Пейн всегда возлагал большие надежды на собственное будущее. Отличник в гимназии и академии, затем многообещающий молодой пилигрим, один из лучших искателей артефактов во всем Барнарде, затем старший научный сотрудник, прист, дьякон… Он всегда был в числе лучших — и как ученый, и как организатор. Он полагал, что через тысячу-другую дней вполне может добиться титула бишопа и должности советника магистра. А когда Питер узнал про Плохое Место, он решил, что его возвышение произойдет еще быстрее.
Но его надеждам не было суждено сбыться. Орк-полукровка по кличке Серый Суслик, оказавшийся на деле человеком-преступником Фоксхантером, переиграл его и вырвал победу из-под самого носа. И чуть было не оборвал жизнь и карьеру молодого дьякона — начал шантажировать, дескать, расскажу его божественности кардиналу-первосвященнику, как ты облажался… Хорошо, что Питер нашел в себе силы не поддаться шантажу, сам покаялся перед кардиналом, был прощен и даже получил индульгенцию — документ, утверждающий, что все, совершенное данным человеком, совершено с ведома кардинала и на благо Родины. Невероятная степень доверия!
Впрочем, доверие кардинала Питер не оправдал. Но его божественность сам виноват — зря понадеялся, что Питер станет таким же хорошим разведчиком, как и ученым. К оперативной работе Питер оказался совершенно негоден, вербовку Фоксхантера провалил, затем провалил операцию по ликвидации дома Адамса, которую кардинал Рейнблад поручил ему курировать, и его божественности пришлось в результате ликвидировать дом Тринити, а Рокки Адамса — наоборот, возвысить… В общем, подвел Питер кардинала, крепко подвел. Наказывать Питера кардинал, правда, почему-то не стал, возможно, потому, что просто забыл о нем на время. Питер не собирался напоминать сэру Рейнбладу о своем существовании. По крайней мере, в ближайшее время.
Премия за поход к Плохому Месту была последней, других не предвиделось. Дом Питера нуждался в ремонте фундамента, и когда его теперь делать — одни боги знают, зарплаты старшего научного сотрудника хватает только на повседневные нужды, даже двух рабынь пришлось продать. Сейчас в доме Пейна жили только трое человекообразных: сам дьякон, воин-полукровка по имени Топорище Пополам и старенькая Окно В Полночь, совмещающая обязанности кухарки и уборщицы. По-хорошему, ее уже давно следовало сдать на мясо и купить рабыню помоложе, но с началом Великой Стройки цены на рабов так взлетели… Неизвестно теперь, когда Питер сможет позволить себе обновить старую рабыню. Так, глядишь, помрет Окно В Полночь, придется Топорищу Пополам самому полы мыть и жратву готовить… Он и так уже на базар ходит, для дипломированного воина — позор.
Но есть надежда, что проект, которым Питер сейчас занимается, позволит переломить ситуацию. Кардинал предоставил Питеру почти неограниченный доступ к главному церковному компьютеру и велел разобраться в некоторых странностях, которые заметил в хранящихся там данных. Но легко сказать: «Разберись», а реально разобраться оказалось совсем не просто. Питеру пришлось глубоко изучать компьютерное дело, затем статистику, кластерный анализ, факторный анализ… Он ощущал себя студентом-переростком, мучительно постигающим высокую науку древних эпох в смутной надежде, что когда-нибудь это пригодится. Приходил в рабочий кабинет, заваривал чай, раскрывал учебник, раскрывал задачник, и начинал решать. Просто читать учебник бессмысленно, высшая математика — такая наука, что пока сотню задач по одной теме не прорешаешь, не поймешь вообще ни хрена. А потом такое просветление наступает, будто дао постиг, счастье неимоверное. А потом снова понимаешь, что ничего не понимаешь. Питер полагал, что скоро станет самым квалифицированным математиком во всем Барнарде, но будет ли от этого практическая польза — пока не знал. Он все еще не представлял себе, как будет решать задачу, поставленную Рейнбладом. Он ее и сформулировать-то толком не мог, разве что в терминах «какая-то ерунда происходит».
