Евгений Бабарыкин - Палач
Тогда я оказался от него так близко, что проспал сутки, – как есть упал на кровать и потом проснулся в бордово-черной корке чужой крови. Тогда я закрыл глаза, чтобы случайно не увидеть свое отражение в зеркалах в шкафу и в прихожей, на ощупь взял чистое белье и одежду и выскочил из квартиры. Потом, наверное, около часа лежал в одежде в холодной воде реки, пока не решился снять с себя все. Вернувшись домой, я прямо из горла, «винтом», засосал бутылку водки и отрубился еще на сутки. В первый раз за полтора года пропустив свидание.
Пока я вспоминаю, Ира уже наелась и откинулась в кресле с бокалом вина. Я жду, когда она допьет. А она не спешит. Маленькими глотками, медленно. Пьет мое нетерпение как кровь, по капле.
Каждый раз, когда мы вместе, я задумываюсь: знает она, догадывается, как действует на меня само ее присутствие? Говорят, что женщины чувствуют такие вещи. Но я сомневаюсь. Мне кажется, будь это правдой, она бы уже не выдержала и превратила меня в раба – человек не сможет знать, что кто-то полностью в его власти, и не воспользоваться этим. Мне все равно, на самом деле. Более того, несколько раз я сам пытался объяснить и рассказать ей все. Но мои признания или проходят мимо нее, или она их не слышит. Иногда я даже начинаю сомневаться в ее чувствах ко мне…
Вру, конечно… Я сомневаюсь каждую минуту, пока она не со мной. И всю неделю накручиваю себя, что все пропало, мир больше никогда не будет таким, как я привык его видеть, – без нее мне ничего не надо… И успокаиваюсь, только когда она неслышной, почти невесомой тенью выскальзывает из своего подъезда…
Умом я понимаю, что не прав. Ведь она приходит ко мне? То, что стесняется, я могу понять. Не считая того, что я Палач в глазах всего города, у нас разница в возрасте восемь лет. Я думаю, что для восемнадцатилетней девушки это слишком много. Хотя что я в этом понимаю?
Наконец она отставляет бокал и смотрит одно мгновение на меня, а потом переводит глаза на бутылку. Но я уже не могу ждать…
Я встаю, стараясь двигаться медленно, чтобы не показать свое нетерпение. Обхожу ее кресло сзади и опускаю руки ей на плечи. Она напряженно выпрямляется, но я уже не могу остановиться – наклоняюсь ниже и чувствую под ладонями ее маленькие груди. Она вздрагивает, а я спускаюсь еще ниже и поднимаю край ее тонкого свитера, обжигая ладони о плоский напряженный живот…
Она толчком выдыхает воздух, и я слышу не то стон, не то хрип. Все, я уже не могу контролировать себя – захожу сбоку, подхватываю почти невесомое тело на руки и несу ее на тахту.
Дальше у меня все расплывается, сливается в один поток обожания, потери себя и обладания ею… Иногда я выныриваю из этого водоворота и вижу себя, резкими толчками входящего в ее почти неподвижное тело, – словно картинка со стороны. Не знаю, что она сейчас чувствует, да и не могу: само осознание сбывшейся мечты опять сводит меня с ума, и воронка желания раскручивается с новой силой. И опять ныряю, и волна накрывает меня с головой – кажется, что я глохну и слепну, оставаясь только нестерпимо яркими вспышками под веками.
Не знаю, сколько это длится, – несколько минут или вечность. Да и какая мне разница?
Потом курю, прислонившись спиной к ковру на стене. Я сижу на тахте в ногах у Иры и выпускаю дым вверх, к потолку. Мне не хочется курить, но как еще я могу беспрепятственно любоваться ею, чтобы это не так бросалось в глаза?
Она закрыла глаза и закинула руки за голову. Ира тяжело дышит, и ее живот, покрытый внизу пушком, ходит вверх-вниз, натягивая кожу на ребрах. Вся она – небрежно разметавшиеся по подушке волосы, отрешенное прекрасное лицо, маленькие груди с твердыми темными сосками, плоский живот с бугорком лобка в тонких волосках, узкие бедра и длинные ноги с маленькими аккуратными ступнями и розовыми пятками – так красива, что у меня в голове что-то опять мутится, я забываю о том, что курю, и немного прихожу в себя, когда пепел отваливается с зажатой во рту сигареты и обжигает мне грудь.
Я наклоняюсь и тыкаю, не глядя, окурок куда-то в поднос, не в силах отвести взгляд. И опять наваливаюсь на нее – и падаю, несусь сломя голову во взрывающуюся темноту…
Потом мы лежим рядом. Я немного прихожу в себя. Больше ничего не будет – тут у Иры какие-то свои дурацкие правила, но я и не настаиваю. И так выжат как лимон – больше эмоционально, чем физически. Мне кажется, что, если сделать это еще раз, я просто сойду с ума или умру.
Мы лежим на спинах, и теперь оба курим одну сигарету. Я с краю и время от времени стряхиваю пепел на поднос. Затягиваюсь и передаю ей. Через несколько секунд она вернет сигарету мне. И так по кругу, пока не докурим до фильтра. Потом я подкурю вторую.
Обычно после этого она молча встает и начинает одеваться. Я, пока мы курим и когда она одевается, стараюсь не смотреть на нее – боюсь не выдержать.
Но сегодня, подкурив вторую сигарету и отдав ей, я облокачиваюсь на локоть и смотрю Ире в лицо. Она удивленно переводит взгляд с потолка на меня.
– Давай уйдем отсюда? – неожиданно даже для себя предлагаю я.
– Куда? – удивленно спрашивает она. Нарушение привычного ритуала свидания сбивает ее с толку, и она еще не знает, как реагировать. Переспрашивает второй раз: – Куда?
– Да куда угодно, – отвечаю, опять откидываясь на подушки. Я переоценил свои силы. Даже глядя ей в лицо, боковым зрением вижу ее обнаженное тело и боюсь не выдержать и сорваться. А сейчас, когда сказал наконец то, что давно собирался, нужно довести дело до конца.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – медленно говорит она и протягивает мне сигарету.
– Совсем уйдем отсюда, – поясняю я спокойно. – Из города. Куда-нибудь далеко. Вдвоем. Ты и я.
– Куда уйдем? – не понимает она. – Отсюда некуда идти…
– Если ты согласишься, я найду нам дом.
Она сама забирает у меня сигарету и глубоко затягивается. Потом отдает окурок обратно и отрицательно мотает головой:
– Мне некуда идти.
Она выделяет «мне», и я чувствую, как сжимается сердце. Ира спокойно поправляет волосы, убирая случайную прядь с лица, и поясняет:
– На юг, в сторону Екатеринбурга, не пройти из-за собак и демопсов. На север мимо завода мне вообще не пройти, или ты забыл?
– Демон не все время сидит на месте. Сегодня я видел – он улетел. Его не будет несколько дней, и можно спокойно уйти.
Она опять мотает головой:
– Дальше Лисинск, там свой демон.
– Ну и что? Я договорюсь и с ним, я уверен…
– Ты – да. А я не только с ним не договорюсь, но и с местными… Ты, кстати, тоже.
– Почему? У них может не быть своего посредника?
– Это вряд ли, – спокойно возражает Ира. – С севера к нам никто не приходит.
Это верно. Беглецы идут только с юга. От нас до Екатеринбурга добрых пятьсот километров на юго-запад. Вообще не представляю, как туда дойти. На север, в другую сторону – Лисинск, еще один районный центр. С юга, из сел и городков продолжают идти люди. С севера – никогда. Значит, там свой демон, с которым договорились. На юге наверняка тоже есть, а в крупных городах и не по одному – но где-то дальше, так что сфера их влияния не доходит до нашего города. К тому же демон Ли летает только на юг. Хотя… Мы сами на юге от завода, так что просто можем не видеть, как он направляется в сторону Лисинска…
Но она права – идти в зону, где пересекаются территории двух демонов, просто самоубийство.
С востока и запада к нам не подобраться: река и скалистый кряж надежно охраняют город, оставляя всего две дороги для входа и выхода.
– Пойдем на юг, – упрямо говорю я. – От собак можно отбиться, демопсы меня не тронут… И тебя не тронут, если ты будешь со мной.
– И что мы там будем делать? – спрашивает она. – Где жить?
– Найдем дом, – торопливо говорю я, слыша в ее голосе нотку интереса. – Живут же там люди. А уж со мной ты точно не пропадешь… Я ради тебя в лепешку разобьюсь, ты же знаешь…
Но уже вижу, что все напрасно. Она опять теряет интерес к разговору и равнодушно говорит:
– Да нет, ерунда все это… Какой дом? Зачем? Если бы там можно было жить, люди бы к нам не бежали, верно?
– Но они не такие, как… – Я прикусываю язык.
– Как ты? Так и я не такая… Ладно, все. Мне пора.
– Подожди. – Я хватаю ее за руку. – А вдруг выберут тебя?
Ира смотрит мне в глаза. Второй или третий раз за вечер. Она спокойна. Кажется, даже улыбается.
– Если выберут, отведешь меня к своему другу, – говорит она и высвобождает руку. – Я такая же, как все… Не забывай об этом.
Ира встает с тахты, демонстративно не касаясь меня, и начинает одеваться. Я так взволнован разговором, что несколько секунд позволяю себе смотреть на нее. Потом откидываюсь на подушку и на ощупь лезу за сигаретой – она не разрешает мне провожать ее.
Слышу характерные, знакомые наизусть звуки. Вот она натягивает джинсы и уходит в коридор… Шорох волос о расческу… Свист нейлона о нейлон – она надевает куртку. Тихо щелкает собачка замка – Ира оставляет меня одного. Она никогда не прощается.
