Виталий Держапольский - Псарня. Первая кровь
— Ну что же ты? — спросил мальчишка белобрысого, не спешившего подниматься с пола. — Давай дальше показывай.
Из молчаливой толпы воспитанников выбрался мальчишка лет восьми и, шмыгнув носом, несмело дернул Вовку за рукав.
— А меня так научишь? — пропищал он, преданно глядя новичку в глаза.
— Если время будет, — туманно пообещал Вовка, проводя рукой по коротким волосам мальчонки, — то обязательно научу!
— И меня, и меня!!! — Мальчишки обступили Вовку со всех сторон, забыв о белобрысом парне.
— Всех научу, — никому не стал отказывать малолетний партизан.
— Это, слышь, — к Вовке подошел белобрысый, — не обижайся! Меня тоже научишь, а? Меня Севкой зовут… Прозвище — Чухна, это потому, что светлый я… Но я не чухонец — русский я…
— Научу, — кивнул Вовка, за короткое время ставший героем в глазах мальчишек. — Я не злопамятный. Только, чур, пообещайте маленьких и слабых больше не обижать!
— Обещаем, обещаем! — загомонили пацаны.
— А ты это, — спросил Севка Чухна, — где так здорово драться научился?
— Да так, было дело, — не стал распространяться мальчишка. — Был у меня один знакомый, он и научил…
— А кто он? Полицай? — не отставал Севка.
— Ну ты скажешь тоже — полицай! — фыркнул Вовка. — Кто из этих гадов будет нашего брата драться учить? — по инерции произнес мальчишка.
— А кто тогда? Не баба же тебя учила? Мужиков-то взрослых, кроме полицаев, и не осталось совсем. Кто с Красной армией ушел, а остальные, пленные, в лагерях… Инвалиды да старики только остались…
— Вот меня такой инвалид и учил, — нашелся мальчишка, сообразив, что прокололся с учителем. Дееспособного мужского населения на территории бывшего СССР действительно совсем не осталось. — Ноги у него одной не было — под пилораму попал, еще до войны, — пояснил он, — а до этого он самым настоящим чемпионом по борьбе был…
— Повезло тебе! — с завистью произнес белобрысый. — С таким человеком рядом… Эх, проклятые фрицы! Чтоб их…
— Тихо ты! — одернул Севку мордастый парень, первым заметивший Вовку. — Розог захотелось и в карцер?
— Да здесь все свои, Миха! — попытался возразить Севка. — Все ж знают, что с доносчиками у нас случается?
— Тут другой случай, — не согласился Миха, — ты Рейх хаешь… А это уже комендатурой попахивает! Так что заткнись! Иначе всем не поздоровится! Тебя как зовут, пацан? — спросил Вовку мордатый. — Меня Михой кличут.
— Меня Вовкой звать, — назвался мальчишка.
— Ты молодец, Вовка, не струсил, — улыбаясь, произнес Миха. — Севку давно уже никто так не отбривал. Не обижайся на него, он нормальный. Да и все пацаны у нас дружные, а другим здесь житья не дадут. Вот привыкнешь, сам все поймешь.
— Пацаны, на ужин не опоздаем? — неожиданно засуетился тот самый сопливый мальчишка, первый попросивший Вовку научить его драться.
— Точно, пора, — согласно кивнул Миха. — Давайте поторопимся, если не успеем вовремя, до утра голодными слоняться будем. Тут, Вовка, если опоздал, еды не получишь. Так что имей в виду!
— Стройся, мелюзга! — громко произнес Севка. — В столовку пора!
— А чего, у вас везде надо строем ходить? — спросил Миху Вовка.
— Почти, — кивнул парень. — На зарядку, на работу, на занятия, в столовую… Только в свободное время после ужина разрешается…
— Вот попал, — вполголоса произнес мальчишка, занимая место в строю. — Валить отсюда надо, — добавил он едва слышно.
— А есть куда? — прошептал на ухо Вовке белобрысый Севка. — Я тоже отсюда давно смыться хочу!
— После поговорим, — ответил мальчишка.
— Хорошо, — согласно кивнул Чухна.
— Все готовы? — спросил вставших в строй пацанов Миха, видимо считавшийся здесь за главного.
— Пошли, не томи! Жрать охота! — загалдели мальчишки.
— Тогда в столовку шагом марш! — скомандовал Миха, и отряд вышел из спальни.
Едва покинув спальню, пацаны замолчали. Даже самые маленькие воспитанники закрыли рты и перестали галдеть и баловаться. Так в тишине они подошли к большим дверям столовой.
— А чего все молчат? — шепотом спросил Вовка Севку, шагавшего рядом.
— Ели будем шуметь — жрать не дадут! — так же шепотом пояснил белобрысый. — Такие у Борова порядки…
— Сволочь недобитая! — прошипел Вовка. — Надо ему какую-нибудь подлянку устроить!
— Устроим еще, — пообещал Севка, — а потом отвалим…
Столовая оказалась поделена на три зоны: в первой зоне стоял один большой стол для сотрудников интерната — руководителей и воспитателей, во второй и третьей зоне столы стояли в несколько рядов — для воспитанников — отдельно для мальчишек и девчонок. Девчонки в полном составе уже сидели за столами.
— Надо же, успели! — с недовольной миной произнес Боровой, сидевший во главе стола воспитателей. — А я уже было подумал, что все сыты! Быстро по местам, не короли чай, чтобы вас остальные дожидались!
Мальчишки быстро расселись за столы. Вовка плюхнулся на жесткую табуретку рядом с Михой и Севкой. Из открытой кухонной двери двое парней, наряженных в застиранные белые халаты, с трудом вытащили большую, исходящую паром кастрюлю, которую поставили в центре ближайшего стола. Один из парней, вооружившись половником, принялся заполнять пустые металлические миски сероватой массой, отдаленно напоминавшей кашу. Второй мальчишка и две подключившиеся к нему девчонки принялись разносить миски по столам. Когда перед Вовкой поставили его пайку, он, подвинув к себе тарелку, тихо спросил у Севки:
— Это чего? Эта дрянь даже на еду не похожа!
— Это в кашу гречишного отсева перемолотого добавляют, — просветил нового приятеля Чухна, — чтобы пайка больше казалась. И еще всякой гадости добавлено… Типа комбикорма для свиней.
— Слушай, а это съедобно? — Хоть Вовка и не привык к роскоши жизни в партизанском отряде, бывало, что и голодать приходилось, но внешний вид местной пищи вызывал у него отвращение.
— Мы же едим, и ничего! — ухмыльнулся Севка. — С хлебом за милую душу пойдет!
Дежурные, закончив разносить миски с кашей, начали расставлять на столах тарелки с нарезанным черным хлебом.
— По два куска на брата, — сообщил Вовке Миха.
Путилов кивнул и взял из тарелки хлебный ломоть.
На ощупь хлеб оказался сырым и липким, с отвратительным запахом. Вовка откусил кусок черного клейкого непропеченного теста. Рот наполнился горечью — вкус интернатского хлеба соответствовал его внешнему виду.
Девчонки, закончив расставлять хлеб, принялись за разнос чайников.
— Чай-то хоть настоящий? — полюбопытствовал Вовка.
— Откуда? — выпучил глаза Миха. — Отродясь настоящего не видели! Только эрзац…
— Это как? — не понял Вовка.
— Эрзац — значит, ненастоящий, — перевел Миха чудное слово. — Морковный.
— Морковный? — скривился Путилов, никогда не пробовавший морковного чая: в тайге хватало душистых трав, заменяющих партизанам этот бодрящий напиток. А были еще и лесные ягоды, цветы, чага… — А другого ничего не дают?
— Бывает немецкое эрзац-какао, сухое молоко, компот из сухофруктов — но это только по большим праздникам. А в основном — вот такой морковный чай.
— Да уж, пуза на таких харчах не отъешь! — хохотнул Вовка.
— Какое пузо? — вздохнул Севка. — Ноги бы не протянуть…
— А ну-ка тихо там! — крикнул со своего места Боров. — Кто-то жрать не хочет? Так я это быстро организую!
— У, сука! — беззвучно прошипел Севка, утыкаясь носом в тарелку с размазней.
В столовой воцарилась гнетущая тишина, слышен был лишь перестук ложек о тарелки — никто не хотел ложиться спать на голодный желудок.
— Ну все! Хватит на сегодня! — громко объявил, поднявшись со своего места, Боровой. — Кто не успел, тот опоздал! Все на выход!
Те из воспитанников, кто не успел доесть свои пайки, спешно набивали рты и давились едой. Но никто не посмел сказать что-нибудь против — все послушно встали из-за столов и направились к выходу. Кое-кто из малышей, заметил Вовка, заблаговременно набил карманы хлебом — чтобы пожевать перед сном. Старшие успевали съесть все, что им предлагали, но все равно, как признался Севка, досыта не наедались.
— Что дальше делать будете? — спросил Вовка в коридоре.
— Повезло нам сегодня, — ответил Севка, стряхивая с губ хлебные крошки, — после ужина свободное время. На улице погулять можно. У кого дела какие накопились, постирушки там… Миха, ты как, с нами на улицу или…
— С вами, — ответил мордатый, — у меня дел нет.
— И у меня тоже, — обрадовался Чухна. — Пошли к свинарнику…
— А что там? — спросил Вовка.
— Там у нас вроде тайного штаба, — подмигнул Вовке Чухна. — Там никто не достаёт, поболтать без лишних ушей можно, покурить… Сам-то куришь?
— Пробовал, — ответил Вовка, время от времени покуривавший в отряде, хоть командир и не одобрял этого «развлечения». — А где махру берете?
