Виктор Ночкин - Череп мутанта
Зона глядела на меня из темноты подземелий. Зона дышала на меня, я чувствовал ее дух, это она заставляла меня нервничать, я ощущал ее не зрением и не слухом, а тем самым шестым чувством, которое отличает сталкера от приличного человека. Чем ниже и дальше мы забирались в ремжелдоровские бомбоубежища, тем сильнее делалось чувство Зоны.
И что теперь делать? На выходе — вооруженные бандиты, а где-то впереди… Что там? Возможно, пленники, а может быть, и разгадка всех секретов этого подземелья. Меня очень вдохновляла беспечность, с какой держались бандюки — будто не из Зоны выходят на поверхность. Может, там ничего опасного?
He раздумывая больше, я двинул по галерее. Осторожненько, стараясь не наступить на кости, в живописном беспорядке разбросанные по полу. Так, наверное, Робинзон Крузо шагал по берегу, на котором пировали людоеды. Он знал о существовании дикарей теоретически и вдруг столкнулся со следами их присутствия там, где никак не ожидал. Вот и я так же — много чего знаю о Зоне, но совсем не ожидал наткнуться на ее приметы в бомбоубежище под мирным Кольчевском… А уж какие мысли ворочались в голове дяди — не берусь судить. Я велел ему держаться позади и не делать резких движений.
Коридор, по которому мы шагали, был довольно узкий, вправо и влево от него уходили ответвления. Путь скупо освещали редкие лампы, боковые проходы были погружены в темноту. Сделав дяде знак оставаться на месте, я на пробу сунулся в один. Сделал несколько шагов и замер в кромешной темноте. Впереди что-то смещалось и ворочалось, я различал живое дыхание, сопение довольно крупного существа, иногда — металлическое звяканье. Почему-то в голове возникла картина зоопарка — звери за решетками и стальными сетками…
— Сынок! — тихо позвал дядя. — Ты слышишь? Говорят впереди.
Я вернулся в центральный проход и прислушался. Вроде бы в самом деле различаю мужской голос. Мы с удвоенной осторожностью пошли по коридору. На самом деле отмахали-то совсем немного, метров двадцать с небольшим, но в подобных местах волнение может сыграть шутку с чувствами — мне уже начало казаться, что я иду по бесконечно длинному туннелю… Тишина здесь не была абсолютной — какие-то шорохи, скрипы и постукивания доносились из боковых проходов, и голоса впереди становились все отчетливее. А на полу то и дело попадались кости, приходилось шагать осторожно, чтоб не наступить, не наделать шума.
Наконец мы достигли ответвления, теперь стало понятно, что говорят справа. Это ответвление, в отличие от прежних, не было погружено в темноту — по стенам ползали отблески, будто в глубине прохода стоит человек с фонарем и медленно двигает им.
— Все, Хурылев, ты зарвался, — с одышкой сипел знакомый голос, — меня будут искать и найдут.
— Не найдут, — гудел со странными интонациями другой мужчина; он растягивал гласные, будто разговаривал с ленцой, неохотно. — До сих пор никого не нашли, сколько вас здесь уже побывало.
— Те пропали как бы случайно — солдатики в самоволке, строители и вовсе на птичьих правах были, — с назойливой настойчивостью зудел одышливый, — а я здесь ради тебя. Делай выводы. Ну, Хурылев, я знаю, тебе трудно думать, у тебя вдалеке от Зоны ломка, но ты уж напрягись, сделай выводы наконец! Меня будут искать не вслепую, а именно здесь. Понимаешь? Именно на Ремжелдоре.
— Пусть ищут, — упрямо пробурчал низкий голос. — А если найдут… ну что же, тем быстрей все произойдет. Бабах — и всё…
— Хурылев, одумайся! — Сиплый заговорил мягче. — Здесь же люди… и потом, ты погубишь своих зверушек…
— Сам первым сдохнешь! — вклинился третий голос, молодой, с плаксивыми интонациями. — И нам кранты, и ты не уйдешь! Давай лучше по-хорошему!
— Хурылев, я не блефую, — перебил сиплый, — меня будут искать, последний раз повторяю. Ты же видел мои документы. Ну подумай, что ли? Пойми, я здесь не случайно!
— Вот и расскажи мне, что искал, — оживился Хурылев. — Давай, давай. Расскажи, тогда я решу.
Собеседники играли в непонятную мне игру — похоже, оба трусили и оба запугивали друг друга, но козыри-то были на руках у ремжелдоровского хозяина, во всяком случае сейчас. Что там у сиплого в рукаве, какие джокеры?
Пока они пререкались, я осторожно крался, прижимаясь к стене, — медленно, по полшага. ПМ, отобранный у охранника, держал наготове.
— Ты допрыгался, Хурылев. Ну хорошо, давай рассудим спокойно. Люди пропали? Пропали. Я — не солдатики и не бригада шабашников…
— Ты только о них знаешь, — Хурылев заговорил чуть быстрее, — а здесь много народу… побывало. Значит, ты плохо осведомлен. Говори дальше.
— Дальше грузы. Мы проследили, что поступает на Ремжелдор. Левые накладные, мнимый порожняк — все сходится здесь.
Теперь я был у поворота — передо мной огонь фонаря скупо освещал стальную сетку, которая отгораживала часть подвала, коридор раздваивался, и сетка тянулась в обе стороны. Пленники, конечно, находились за оградой, сейчас они отошли влево — там же стояли Хурылев и плаксивый парень. Похоже, оба с фонарями — пятна света как будто скользили не в лад.
— Врешь. Если бы проследили, то ты бы сюда пожаловал не ночью, с одним помощником, а с группой захвата. Но тогда бы я — пух-х!.. И вся ваша операция закончилась бы… вместе с этим городишком.
Смех у Хурылева был странный, натужный. В ответ где-то в соседних отсеках подали голос псы, стали подвывать, дребезжать сетками — должно быть, бросались на ограду. Потом я разобрал отрывистый, какой-то рваный вой, звуки грызни — возбужденные хищники сцепились, началась свалка. Этим тварям много не надо, чтобы рассвирепеть, особенно если запереть их в тесном помещении и держать впроголодь. Я решил, что лучше случая не будет, и выскочил из-за поворота.
Мне казалось, что все должно получиться просто — я атакую, я вооружен, те двое на свету и стоят неподвижно, нападения не ждут, с такого расстояния даже слепой не промажет. Разумеется, все пошло не так — обычно подобное и происходит, когда уверен в исходе. Во-первых, выяснилось, что Хурылева сопровождают двое, а не один — то есть противник в полтора раза многочисленнее! Во-вторых, с фонарями в самом деле были двое, а у третьего на плече висел автомат. Оружие он держал удобно, под рукой. Я, разумеется, сразу начал стрелять — первым срезал того, что был ближе ко мне — хоть здесь все прошло удачно, пуля попала в голову, парень рухнул, взбрыкнув напоследок конечностями. Фонарь врезался в стену и погас. Следующим на линии огня стоял Хурылев, он отшатнулся и выронил фонарь, сразу стало темно, я не смог определить, попал или нет. Во всяком случае он упал. Зато автоматчику теперь был открыт обзор, и он, не долго думая, длинно засадил в мою сторону. Я бросился на пол, в падении выпустив остаток обоймы.
Неожиданности не закончились — дядю Сережу осенила блестящая мысль сунуться в перестрелку, хотя вооружен он был лишь обломком доски. Я, лежа на полу, лягнул родича. Дядя, матерясь, упал и в полете швырнул свою деревяшку. Разумеется, не попал. Автоматчик выпустил еще одну длинную очередь. Пули прошли верхом — в темноте стрелок не видел нас и палил на уровне груди. Последние пули ударили в потолок, одна отрикошетила, цокнула о пол в опасной близости от меня. Как обычно, когда пальба идет в тесном помещении, грохот стоял оглушительный, вокруг посверкивали искры, выбитые пулями, которые ударялись в бетон… В общем, я на время отчасти потерял ориентацию. Лежа в неудобной позе, совал обойму в рукоять, никак не мог попасть и ждал, что вот-вот автоматчик снова начнет лупить длинными… Но тот не стрелял. Я слышал хрип, звуки ударов, скребущий шорох, в слабо освещенном коридоре колыхались тени.
Когда я наконец сумел перезарядить «Макаров», глаза привыкли к полумраку, теперь я видел, что происходило в коридорчике. Хурылев исчез — думаю, он отполз на четвереньках и выскочил в центральный коридор, а тот парень, которого я застрелил первым, не подавал признаков жизни. Третий противник прижался спиной к крупноячеистой стальной сетке, которая отгораживала большую часть помещения. Стрелять он не мог потому, что один из пленников умудрился просунуть руки сквозь сетку, ухватить автомат за ствол и притянуть к ограде вместе с владельцем. Пленник был парнем крупным, так что бедняга автоматчик скреб ногами по полу и никак не мог вырваться. Должно быть, отшатнувшись, когда доска полетела в его сторону, он оказался спиной к пленным, ну и попался.
Дядя Сережа встал на четвереньки и поднял фонарь — в луче света я увидел, как стрелок, пыхтя, старается выползти из-под прижимающего его к сетке автомата. Этим он лишь ухудшил ситуацию — пленный сдавил его шею. Я поднялся и сделал шаг, стрелок Хурылева рванулся из последних сил, державший его парень разжал одну руку — автоматчик вылетел из объятий, с размаху ударился о стену, развернулся ко мне, и тут я начал стрелять. Первые пули угодили в грудь, отшвырнули человека на пол, я продолжал нажимать на спусковой крючок. Нервы сдавали, я давил снова и снова, даже после того как выпустил всю обойму. Отовсюду неслись лай, завывания, хриплые стоны мутантов.
