Андрей Васильев - Файролл. Снисхождение. Том 1
С тех пор я не любитель общения в подобных ситуациях. Хотя и тогда я ему не советовал нести слово в массы, особенно если они настроены реакционно.
– Стой! – снова донеслось до меня. – По-хорошему просим.
Ай, как плохо, догонят они меня, буквально в затылок дышат.
И я на ходу пару раз выстрелил в лестничный пролет, благо пистолет уже был у меня в руках. Может, и не самый умный поступок, но другого ничего мне в голову не пришло. Да и потом – сомневаюсь я, что это мне повредит.
Черт, я запасную обойму не взял, она так и осталась под подушкой. И не лишней она была бы, и улика, если что. Хотя – у меня все в палате осталось, кроме часов и пистолета.
Выстрелы и вправду были не слишком громкими – но для улицы. В полутемном и тихом здании больницы, да еще и в ограниченном пространстве черного хода они громыхнули ого-го как!
– О как! – донеслось до меня сверху. – Вооружен и очень опасен!
– Осторожно, опасный кролик, – поддержал его девичий голос.
Я тем временем достиг первого этажа и молился только об одном – чтобы местная техничка была ленивой и нерадивой, а, стало быть, оставила выход с лестницы открытым.
И она оказалась именно такой. Вот в чем преимущество удаленности от федерального центра – тут раздолбайства больше. В столице, с ее обилием спецслужб и постоянным страхом терактов, такое невозможно, а здесь – пожалуйста. Живут же люди, а? И другим жить дают.
Я вылетел в двери, они хлопнули за моей спиной, закрываясь. Припереть их было нечем, но я на ходу толкнул банкетку, стоявшую рядом с выходом, и она замечательнейшим образом перегородила проход. Ну да, не препятствие, но секунд двадцать я отыграл.
Выстрелы услышали, до меня откуда-то донеслось несколько голосов, видимо, вопрошающих: «Это что было?».
Судя по ним, я как раз попал в главный холл, темный по этому времени суток, или в какое-то ответвление от него, и вот здесь за меня начала играть архитектура этого здания.
Можно ругать или хвалить проектировщиков советского времени, но их непростая логика, любовь к дешевому портвейну и тяга к поворотам, переходам и лестницам сыграла мне на руку. Чуть дальше того места, где я выскочил с лестницы черного хода, был поворот, ведущий невесть куда, за ним еще один, потом короткий переход, а дальше я уже и сам бы не нашел обратную дорогу.
Влетая в первый поворот, я услышал грохот банкетки – мои новые друзья сидели у меня на хвосте, следовало ускориться.
Правда, потом я ничего не услышал – видно, они рванули к главному выходу.
– Больной, почему не в палате? – я лоб в лоб столкнулся с немолодой женщиной в халате, несущей куда-то металлическую кастрюлю медицинского назначения. – Что за беготня ночью?
– По нужде. – Я обернулся, сделав несколько шагов, встал так, чтобы в случае чего не оказаться на линии огня и посмотрел назад. В темноте перехода никого не было видно, то ли отстали мои друзья, то ли и вправду побежали не туда. – Приспичило – сил нет.
– Больной, – женщина опустила глаза и увидела у меня в руках пистолет. – Это что?
– Боюсь темноты, – я таращился в темень перехода. – С детства. Все опасаюсь, что Букара придет.
– Кто? – совсем уже растерялась женщина.
– Букара, – терпеливо объяснил ей я. – Мохнатый, с шестью лапами и рогом на лбу. Выход где?
– Там, – показала женщина в том направлении, откуда я пришел.
– Он тут один? – не поверил ей я.
– Главный – да, – кивнула она. – А так – вон там отдельный выход через кухню, еще пара хозяйственных входов есть.
– Кухня – это хорошо, – одобрил я. – На ночь ее закрывают? Опечатывают?
– Кладовки – да, а так – нет, – пробормотала женщина, видимо, начав думать о том, что я сбежавший преступник.
– Тогда – пошли, – по возможности мягко попросил ее я, мое чувство опасности просто вибрировало внутри, сообщая мне, что пора линять из этого коридора. – Где там эта ваша кухня?
– Мне надо операционную готовить, – робко заикнулась женщина. – Это важно!
Я молча сунул ей ствол пистолета в живот. Ну да, некрасиво до невозможности, но ничего другое в голову мне не пришло. Однако – киноштамп, а они всегда работают.
– Извините – но вот так. И мне не хотелось бы пускать его в ход, – проникновенно сказал я ей. – Вперед, сестричка, вперед. К выходу, пожалуйста.
Надо заметить, что в кино хитроумная медсестра уже ударила бы меня этой металлической хреновиной по голове или скальпелем полоснула, а после стремительно побежала по темному коридору в безопасное место. А эта нет – повернулась и пошла себе. И правильно – в кино это дело снимают в павильоне, где слева столик с закусками стоит, а справа гример сидит. А здесь – небритый мужик в халате и с пистолетом, причем стрельни он – и все. При этом ничего такого он не просит – только выход показать, так что пусть себе идет куда хочет. Потом полиции о нем расскажу – и все.
Так, или приблизительно так, по моему разумению, она и размышляла.
Тем временем, похоже, что больница все-таки просыпалась – в здании напротив, том, из которого я так лихо смылся (мы уже были в другом крыле, пройдя через короткий и темный стеклянный переход), местами зажегся свет.
– Тебя ищут? – утвердительно спросила женщина.
– Не-а, – покачал я головой. – Скорее тех, кто за мной приходил.
– Любопытно было бы узнать, в чем дело, но лучше не надо, – подумав, сказала она. – Меньше знаешь – дольше живешь, мне девяностых за глаза хватило. Хотя откуда тебе их помнить, я тогда сама еще девчонкой была.
– Так получилось, – не знаю отчего, но мне внезапно стало стыдно перед ней. – Я не бандит и не преступник, честно. Просто жизнь, она так иногда выворачивает…
– Это не мое дело, – сообщила мне женщина, входя в какой-то маленький коридорчик с дверью в его конце. – Вот выход.
– На кухню не похоже, – заметил я, оглядывая тесный предбанник.
– Так это и не она, – женщина открыла какой-то шкаф. – Хозяйственный выход. На, держи.
Она покопалась внутри шкафа и протянула мне жуткого вида штаны и ватник.
– Шапки нет, извини. И сапоги кирзовые, ты, небось, таких не видел даже, – немного насмешливо произнесла она. – Сразу видно – городской, ухоженный.
– Чего это? – мне стало немного обидно, и я поскреб пальцами колючую щетину. – Я в армии служил, так что всякое бывало. Это в элитных частях берцы носят, а в стройбате как кирзу таскали, так и таскают.
– Тогда – обувайся, – передо мной плюхнулась пара раздолбанных сапог. – Давай живее, мне правда надо операционную готовить. И еще – я милиции, если что, все расскажу.
– Только за, – я, оглядевшись по сторонам, увидел что-то вроде тумбочки и положил на нее пистолет, после начал, шипя от боли в боку, натягивать штаны. – Обязательно расскажи, если приедут. Как тебя зовут-то, роднуля?
– Ангелина Ивановна. – Женщина покачала головой, глядя на мои швы. – Ох, застудишь ты болячки свои, на улице-то не май месяц.
– Выбора нет, – объяснил ей я, заправляя халат в штаны, какой-никакой, а утеплитель. – А портяночки там не завалялись?
– Нет, – глянула Ангелина в шкаф. – Зато вот, все лучше, чем ничего.
Она мне протянула забавную белую кепку с пластмассовым козырьком и надписью «Таллин-80». Я таких и не видал никогда.
– Значит, мало что замерзну, так еще и ноги собью, – опечалился я, обуваясь и натягивая кепку. – И еще – хорошо, что тут зеркала нет.
Кстати – а куда я вообще иду?
Самый простой вариант – Ерема и его внедорожник. Пять минут по сугробам – и я в теплом салоне комфортной машины. Вот только – не тянет этот вариант. По ряду причин не тянет. Во-первых – непонятно, куда меня привезут в результате. Может – к зданию «Радеона», а может – в Крылатское, где у них офис. А может, вовсе к ближайшему оврагу, где я мирно и тихо проведу остаток этой зимы и половину весны, пока меня не найдут и не включат в сводку происшествий, нежно назвав «подснежником».
И потом – как-то все гладко получилось. Он меня предупредил – за тобой охотятся, и тут же появились люди в черном. И он при этом все еще ждет меня во дворе. Все как по нотам.
Хотя – небесспорно это все, причем далеко. Слишком примитивно выходит, ну совсем для дураков. Это даже не схема, это просто откровения капитана «Очевидность». Так что – может, и совпадение, я видал жизненные извивы почище этого. Не следует забывать о том, что я ребят в черном заметил случайно, не выйди из палаты – взяли бы они меня тепленького. А может – просто расстреляли прямо в кровати, спящего.
Не факт, что Ерема при делах. Но и снимать с него подозрение не стоит. Хотя – кто тут не под подозрением, начиная аж с Азова? Почему меня берегли только двое охранников плюс хворый Олег? Почему я тут, почему меня сразу не вывезли в Москву? Почему, почему, почему. Одни «почему», – додумывал я, натягивая ватник и убирая пистолет в его карман.
– Скажи, а газет никаких нет? – ногам было очень неуютно, и я вспомнил, как мы в армии свежей прессой по зиме ноги обматывали. – Обморожу ноги-то. Да и не уйду далеко, до кровавых пузырей конечности собью вмиг.
