Анатолий Дроздов - Самец взъерошенный

– Хорошо, – сказала Марцелла. – Я принимаю твое предложение. Но с одним условием, – она подняла указательный палец. – От Флавии ты избавишься сама.

– Как? – не поняла Октавия.

Марцелла провела ребром ладони по горлу. Жрица нахмурилась.

– По-иному не выйдет, – вздохнула Марцелла. – Эта юная сучка, вернее, старая пьяница Лаура, которая за ней стоит, держит сенат в железных тисках. Они не позволят принять закон о смещении принцепса. А вот если девчонка умрет… Ты поняла?

Октавия кивнула.

– Благодарю за угощение!

Гостья встала и, чуть покачиваясь, пошла к дверям. У порога повернулась.

– Пришли завтра ко мне этих двоих!

Прежде чем жрица успела ответить, Марцелла скрылась за дверью. Октавия сморщилась и плюнула.

22

Пугио, декан. Встревоженная

Черед нашего контуберния охранять покои принцепса пришел не скоро, и Недотрогу это почему-то огорчало. Ему хотелось скорее попасть в Палатин. Я объяснила, что график этих дежурств составляется на год вперед и замены возможны лишь в случае болезни кого-то из преторианцев, а такого практически не случается. Выслушав меня, он вздохнул.

– Что тебе во дворце? – спросила я. – Там ничего интересного – стоишь у дверей и скучаешь.

– Хочу видеть Флавию, – сказал он, помявшись.

– Зачем? – насторожилась я.

– Поговорить.

– Принцепс не станет разговаривать с простым преторианцем, даже мужчиной.

– Надеюсь, меня она вспомнит.

– Вы знакомы? – удивилась я.

– Приходила ко мне на массаж – вместе с Лаурой. После чего пожелала остаться на ужин. Ей он понравился.

«Дело не в ужине, – подумала я. – То-то Флавия тебя в амфитеатре спасала! Влюбилась…» Вслух, конечно, я этого не сказала.

– Посмотрим! – пожала плечами. – Но я бы на твоем месте не слишком рассчитывала.

Зачем Недотроге нужна принцепс, объяснять не требовалось: хочет просить за жену. Я рассказала об этом девочкам, и мы были единодушны: принцепс не станет посылать войско для спасения Виталии. Кому, кроме Игрра, она нужна? Говорить этого Недотроге, однако, не стали – зачем расстраивать? Еще обидится и уйдет. Нам это надо?

С появлением Игрра в контубернии жизнь изменилась. До него девочки не слишком ладили. В когорту приходят по разным причинам. Кому-то требуется ценз, а кто-то мечтает подняться из бедности. Бычок, к примеру, из богатой семьи, зато Воробышек – дочь пекаря. С детства таскала мешки с мукой, потому такая сильная. Ее за это в когорту взяли. Бычок рассчитывает стать магистратом, а Воробышек – выбиться в центурионы. Рядовому преторианцу платят два аурея в месяц, декану – три, а вот центуриону – десять. Для Воробышка – это предел мечтаний. За пятнадцать лет в должности центуриона можно скопить достаточно, чтобы купить в провинции дом и несколько югеров[55] земли, нанять нол, после чего остаток жизни провести в сытости и довольстве.

Прежде девочки, случалось, ссорились, и это переходило во вражду. Теперь как кинжалом отрезало. Сдружились, водой не разлить. Объединил нас Игрр. Наш Недотрога не только воин, но и медикус, причем умелый. Когда Бычок, бросая пилум, вывихнула плечо (говорила я ей, что нельзя так размахиваться!), Игрр вправил ей вывих прямо в поле. Когда Череп подвернула ногу и захромала, Игрр наложил ей на сустав повязку, а затем нес на руках в преторий. Коня, понятное дело, нам не дали: о раненых легионеры должны заботиться сами. Череп, оказавшись на руках Игрра, обняла его за шею и положила ему голову на плечо (любой на ее месте воспользовался бы!) и так млела до самой казармы. Мы ей жутко завидовали.

После того случая Недотрога стал нас лечить. Вывихи, ушибы, а то и раны на занятиях – дело обычное, а наша медикус сидит в лагере, поскольку старая и подслеповатая. Центурионы перестали за ней посылать, поручив нас Игрру. Тот отнесся к этому ревностно. Первым делом потребовал поголовного осмотра преторианок. Это привело к ряду последствий. Во-первых, троих уволили по состоянию здоровья. У одной Игрр обнаружил грыжу, у двоих – фтизис в начальной стадии[56]. Среди тех, у кого нашелся фтизис, оказалась и Помело. Как радовалась когорта! Уволенные не огорчились. Они оказались из знатных семей и в преторий пришли за цензом. Минимальный срок службы для желающих стать магистратами – три года, но отставка по ранению или из-за болезни на цензе не сказывается – засчитывают, сколько нужно. Та же Помело на выборах теперь будет козырять, что подорвала здоровье на службе Отечеству. Игрр, как говорили, каждой из больных рассказал, как им следует лечиться и беречь себя. В том числе и Помело. Зря! Я бы этой сучке посоветовала…

Нужно ли говорить, с какой охотой девочки шли на прием к Игрру! По себе знаю: нас он осмотрел в первую очередь. Каждую ощупал, простучал пальцами. Прикладывая ухо к спине и между грудей, заставлял дышать, зачем-то показывать язык и зубы… Приятно. Наша старушка-медикус сначала встревожилась, подозревая пришлого в стремлении занять ее должность, но Недотрога успокоил ее, сказав, что не претендует. Это он зря. Медикус в когорте получает жалованье куда больше легионерского, а Игрр мало того, что взвалил на себя чужие заботы, так еще продолжал ходить с нами в поле. Спрашивается, зачем? Я не выдержала и сказала ему, но он только плечами пожал:

– В моем мире, когда служил в армии, тоже так было. Первые два месяца ходил строем, а после лечил солдат. Жил с ними в одной казарме, ел за одним столом.

– А чем занимался ваш медикус?

– Вино пил! – засмеялся он.

Странный у них мир все-таки…

После осмотра нас стали регулярно мыть: раз в декаду обязательно, а в случае надобности и чаще. Еще по совету Игрра наладили регулярную стирку одежды. Прежде этим занимались сами. Понятно, что дочкам богатеньких не слишком хотелось портить ручки, поэтому ходили замызганные. Игрр нерях пристыдил (говорили, что они выскакивали от него пунцовые), а затем посоветовал трибуну поручить стирку прачкам. Сказал, что в его мире так делают. Мать согласилась. После случая с неудавшимся бунтом она к Игрру прислушивается…

Я ведь главного не рассказала! Нас теперь замечательно кормят. Игрр поговорил с Помпонией, и та мигом организовала кухню. На месте лавок, где закупали провизию, поставили печи. Теперь утром и вечером оттуда доносятся вкусные запахи. Нанятые нолы пекут хлеб, варят похлебки и каши. Получается вкусно и сытно. Еда разнообразная. Утром похлебка или каша, может быть фасоль, горох или чечевица. А еще горячий хлеб и теплая поска. Обед привозят в поле. Недотрога называет его странным словом «сухпай». Это хлеб, сыр, фиги, вяленые абрикосы, изюм и та же поска, только холодная. Через день дают соленое сало. Это вообще объедение! Прежде мне не приходилось такое пробовать, в Паксе сало коптят, но Игрр показал нолам, как его солить. Оказывается, это просто. Свиная грудинка помещается в густой рассол (такой, чтобы свежее яйцо не тонуло) и выдерживается в зависимости от толщины два или три дня. После чего продукт достают и натирают диким чесноком. Сало готово! В обед к нему выдают по луковице, и Игрр показал нам, как это есть. На кусочек хлеба кладешь ломтик сала, а сверху – лепесток мелко нарезанной луковицы. После чего – сразу в рот! Как только вспомню, слюна во рту… И ведь что интересно? Сала каждой достается с ладонь, кажется, что на один укус, а проглотишь – и сыт до вечера. Свиная грудинка – самое дешевое мясо в Паксе. Она и копченая стоит недорого, а сырую и вовсе отдают по квадранту за фунт. Соли в Паксе много: неподалеку от Ромы есть пересохшее озеро, где ее черпают лопатами, вода имеется в каждом фонтане… Все просто, а до Игрр никто не додумался.