Шаг вперед - два назад - Ибикус
- Значит, ты мне предлагаешь заменить Каховского?
- Думаю, что у тебя это лучше получится. Винтовка с оптикой и с глушителем, бьет на два километра, ты ничем не рискуешь.
- Тут ты права, - заметил я. – Риск для меня минимальный. А вот для страны…
- Что ты имеешь в виду?
- Россия всегда была страной, где правит монарх. И она еще долго будет такой… Вместо убиенного Николая I, появится другой монарх из дома Романовых, но перед этим будет кровавая баня. Начнется борьба за власть. Едва ли сразу возникнет парламентская республика… Население-то в большинстве своем неграмотно. Как оно будет кого-то избирать или выдвигать? Все сведется к аристократическому меньшинству, которое будет избирать своих, а править от имени народа. Разве не так? Зачем этому меньшинству отменять крепостное право? Короче, Эмилия, если декабрьское восстание удастся, я не знаю, что будет. Зато я знаю, чего не будет. Не будет этой героической страницы в истории России. Не будет декабристов и их бесстрашных жен. Некого будет ссылать в Сибирь. Да, многого не будет…
Ольга, молча, слушала нас, она уже многое знала о будущей истории России, но в разговор не вмешивалась. Когда я произнес последнюю фразу, она вышла из комнаты, но быстро вернулась с гитарой, и вручила ее мне. Вся эта сцена напоминала театральную постановке, где в главной роли теперь была Милька. Ольга уже знала, что будет дальше, я тоже знал, а Милька еще нет. Поэтому я взял на гитаре несколько аккордов, настраиваясь на мелодию Городницкого, и исполнил его песню о декабристах:
Там где каторжный труд, там, где лес не почат…
Ольга слушала в своей обычной позе, подперев голову рукой, а у Мильки на губах змеилась усмешка. Дескать «плавали, знаем», хотя эту песню она, явно, слышала впервые, поскольку в последнем куплете выражение ее лица изменилось…
Пусть запомнят потомки на все времена,
Добиваясь победы в сраженье,
Не всегда для свободы победа нужна.
Ей важнее порой пораженье.
Милька выглядела сначала удивленной, потом задумчивой. Она долго молчала, потом сказала:
- Спой еще чего-нибудь.
Я не стал кочевряжиться и исполнил песенку Окуджавы о бумажном солдате, потом романс о кавалергардах, потом еще что-то… Наконец, я отложил гитару, объявив, что на сегодня довольно.
Милька согласно кивнула головой.
- Вот что я скажу тебе, Макс, - сказала она. – Тебя никто ни к чему не принуждает. Ты можешь жить тут барином и не ходить на Сенатскую площадь. Можешь сходить и сделать то, что не будет делать Каховский. Можешь даже просто передать винтовку Трубецкому, у него много толковых офицеров, которые разберутся с этим оружием и сами сделают всю работу. Может даже тот же Каховский выполнит свое предназначение… Решай сам, Максим. Завтра я уйду, а ты знай, что дорога обратно в твой мир, для тебя открыта.
После этого Милька ушла в свою комнату, а мы с Ольгой отправились в свою спальню, где я долго лежал с открытыми глазами, обдумывая этот странный визит. «Чего это Милька вдруг стала такой добренькой? Может переход так повлиял? Или получила новые указания от руководства?»
На другой день мы провожали Мильку «домой», гостинцев ей дали: выпечку домашнюю и других продуктов. Я знал, что с продуктами в том времени проблемы были. Хоть НЭП и объявили, да не у всех хватало денег.
Ехали, разумеется, верхом. Милька в седле держалась сносно, видно прошла обучение. В те времена быть военным и не уметь ездить верхом, ситуация невозможная. Впрочем, путь был не дальний, до холма версты две, да обогнуть его на северную сторону еще полверсты, а там уж придется ей спуститься в подвал, не глубоко, метра два с половиной. Веревку мы с собой взяли.
Расставались вполне дружелюбно, даже в гости друг дружку пригласили. Я, правда, опасался возвращаться. Ведь больше года отсутствовал, как со своим милицейским начальством объясняться? В прошлый раз повезло, Савва помог. Сейчас я даже не знаю что с ним Маргарита сотворила… Не догадался у Мильки спросить.
- Послушай, Оля, - сказал я на обратном пути. – Надо бы нам вокруг этих порталов какой-то забор поставить, что ли. А то скоро наша усадьба превратится в постоялый двор…
- Можно проще поступить, - ответила она. – Просто, завалить эту дыру в земле камнями, их тут вона сколько…
Тут я сильно задумался. Действительно, если наглухо засыпать этот портал, то гости из прошлого больше не придут, но и сам я в свое время не уйду. А если перекрыть портал в прошлое, то гости из будущего к нам больше не придут. Нет, тут надо что-то другое придумать… Но ничего путного в голову не приходило. Наверное, придется Прохору, да и дворнику наказать, чтоб гостей пускали с разбором, особенно пеших. А сам я, кроме незаряженных кремниевых пистолетов, висящих на стене в гостиной и спальне, всегда теперь имел под рукой заряженный револьвер Маргариты.
После Милькиного визита, я стал задумываться о своем участии в декабрьском восстании. Вот ведь как интересно получается в жизни. Когда меня заставляют что-то делать, то я сопротивляюсь со всех сил, а когда предоставляют выбор, то душевных метаний гораздо больше. В результате моих размышлений появилась мысль: вообще не выходить на Сенатскую площадь и винтовку никому не отдавать. Зачем заливать кровью эту страницу истории. Ее и так хватает. Вот Меньшикова-то
