Макс Кроу - Ключ Эдема
— Вы отправили ее на костер.
— Не настоящую Жанну. Одного из ее двойников — да. Обман должен быть продуман от начала до конца, нельзя бросить его на полдороге. Так поступают дилетанты. Мы же строим историю, и подобная беспечность недопустима.
— Убивать людей, чтобы сохранить иллюзию?
— Рукоплеща фокуснику, который извлекает из шляпы птичку, никто не думает о другой, погибшей в расплюснутой клетке только что у всех на глазах, потому что так велит сюжет представления. Люди умирают за меньшее, мистер Батлер. Иногда просто переходя улицу на зеленый свет светофора. Умереть с целью — разве это не одна из наивысших ценностей братства ассасинов?
Они вошли в капсулу лифта. Дверь закрылась, и спустя несколько секунд открылась. Алекс с удивлением обнаружил, что они переместились, хотя это и не было ощутимо.
Ротшильд широкими шагами направлялся вглубь зала, напоминающего больничный. Вдоль стен на достаточном расстоянии друг от друга находились анимусы, в каждом из которых присутствовал человек. Люди были обнажены, их тела пронизаны трубками для различных нужд и заклеены датчиками. Алекс почувствовал, как его словно сжимает ледяная когтистая лапа. От увиденного становилось жутко. Хотелось выскочить вон. Трудно было поверить, что эти люди еще живы. И копошащиеся рядом работники, изучающие данные на мониторах, только усугубляли картину.
— Подготовьте объект номер пятьдесят четыре, — сказал Ротшильд персоналу и обернулся к Алексу. — Понимаю, для неподготовленного человека — удручающее зрелище.
— Нет. Для человека — удручающее зрелище. Нужно быть чудовищем, чтобы воспринимать это спокойно.
Ротшильд неопредленно пожал плечами.
К тому моменту, как они дошли до анимуса Ники, работники услужливо прикрыли ее полупрозрачным материалом, из которого шьют одноразовые больничные рубашки, и отключили от анимуса. Платформа выехала из-под навеса, и Алекс с ужасом понял, что не узнает ее. То есть общие черты остались, но это был другой человек. Ника сильно похудела, щеки запали, под глазами залегли тени, нос казался длиннее. Ее волосы были коротко острижены. Плечи, локти и запястья стали такими тонкими, что больше напоминали детали шарнирной куклы. Кожа побелела, вены и сосуды отчетливо выделялись под ней.
Боковым зрением Алекс заметил, что Ротшильд подал сигнал, и женщина в униформе персонала ввела Нике препарат через катетер в вену. Спустя несколько секунд веки девушки дрогнули. Она просыпалась, если ее прежнее состояние можно было назвать сном. Она смотрела в потолок, взгляд блуждал, губы то открывались, то закрывались. Нажатием кнопки женщина из персонала приподняла верхнюю часть платформы, заменяющей койку, помогая Нике принять полусидячее положение. Алекс молчал. Когда он представлял встречу, то ожидал увидеть пленницу, изможденную, но вменяемую. Сейчас же Ника больше походила на пациента больницы, только едва ли ее здесь лечат. Скорее, убивают, высасывают всю энергию ее разума, используя в своих целях.
— Алекс.
Ее голос звучал непривычно. Возможно, даже для нее, потому что Ника закашлялась, и машинально выпила из поднесенного стакана воды, даже не пытаясь взять его самостоятельно. Ее взгляд опустился, она посмотрела на свое тело.
— У меня волосатые ноги, — произнесла девушка задумчиво.
Алекс посмотрел на Ротшильда, но тот и не собирался оставлять их одних.
— Почему мне стригут ногти, но не бреют? Глупо, — Ника снова подняла глаза на ассасина. — Они и тебя поймали?
— Я сам пришел. За тобой.
— Идиот, — покачала она головой. — Я же говорила, что ты не должен идти.
— Мы не бросали тебя. То, что случилось…
Ника тяжело вздохнула и прикрыла глаза:
— Я не помню, когда говорила последний раз. Это так… необычно. Говорить. Щекотно.
— Я вытащу тебя отсюда, — Алекс коснулся ее руки, стараясь не задеть катетеры на запястье.
— А где я? — спросила Ника, и в ее голосе слышалось удивление.
— В Атлантиде, — он постарался, чтобы голос не выдал замешательства, вызванного ее вопросом.
— Угу. Хорошо, — она устало оперлась на спинку койки. — Только что была в окопе. Там холодно, снег. Нас Наполеон повел на Вену. Так странно, что я здесь.
Алекс медленно повернулся к Созидателю, и тот любезно пояснил:
— Старший сын Лорин Питерс принимал участие в итальянской кампании под командованием Наполеона. В высшей степени полезные данные.
— Я уведу тебя, — сказал Алекс, обращаясь к Нике.
— Куда?
— Отсюда. К нормальной жизни. В Украину, к матери, отцу.
Ника нахмурилась, обдумывая его слова.
— Так странно тебя слушать. У меня было много матерей и отцов. К которым?
— К настоящим.
— Вы не понимаете, — вмешался Ротшильд. — Человек не физическое тело. Он — это память, сознание. Для нее все пережитые ипостаси так же реальны, как собственная жизнь.
— Но это иллюзия! Чужие воспоминания!
— Для нас, не для нее.
Ротшильд охнул, когда вдруг оказался схвачен Алексом и едва не вдавлен в стену. Персонал сразу же оставил свои занятия. Зазвучал сигнал тревоги. В мгновения ока в зал вбежали охранники, беря на прицел нарушителя, но Алекс не замечал их. Он с ненавистью смотрел в непростительно равнодушные глаза Созидателя, который, казалось бы, даже теперь не потерял спокойствия и уверенности в своей безопасности.
— Чего ты хочешь добиться? — спросил Ротшильд.
— Свободы для Ники.
— Почему только для нее? Чем плохие другие мужчины и женщины, которых ты оставляешь в нашей ужасной неволе?
— Вы не отпустите всех.
— Разве я сказал, что отпущу ее?
Внезапно послышался слабый голос, заставивший Алекса обернуться.
— Ты напрасно пришел. Им нужна не я. Ты. Это всё ради тебя. Дурак, — она усмехнулась, не открывая глаз.
Алекс разжал пальцы, отпуская Ротшильда. Едва тот смог перевести дыхание, как жестом успокоил охрану и велел тем выйти. Персонал еще косился в их сторону.
— Она станет… прежней? — спросил ассасин, глядя на девушку, которая казалась спящей. Все эти торчащие из нее трубки делали живое тело похожими на куклу, робота, который двигается только благодаря опыту механиков.
— А хоть одному человеку это под силу? Стать прежним, словно и не было накопленного опыта, вернуться, как операционной системе в исходную точку?
Алекс боялся снова оставить Нику, но знал, что должен. Он посмотрел на часы. Полчаса уже потеряны из отведенных шести.
— Идемте. Раз уж объект… Нику вывели из погружения, то проведут некоторые необходимые процедуры. Не будем мешать.
Ротшильд пошел к двери, точно зная, что ассасин последует за ним. Алекс обернулся напоследок, увидел, как истощавшую, легкую и такую ранимую Нику перекладывают на носилки, чтобы куда-то везти.
— Ника сказала, что я вам нужен. Это очередной бред после погружения?
— Сами ведь понимаете, что нет.
Они возвращались, должно быть, той же дорогой, но Алекс мог себе признаться, что не в состоянии ее вспомнить: секции коридора были совершенно одинаковыми, без каких-либо опознавательных знаков, без номеров или отличающихся панелей.
— Разве мы бы стали вас пускать, будь иначе?
— У вас есть вся информация о братстве. Вряд ли мои знания были бы вам полезны.
— Конечно, нет. Дело не в знаниях.
Алекс посмотрел на часы. В прошлый раз их путь был короче.
— Мы идем не в кабинет?
— Нет. Терпение, мистер Батлер.
Они вошли в новый зал. Вдоль стен стояли разделенные перегородками столы с большими сенсорными экранами, за которыми работали люди. В то время как по центру помещения находились витрины с довольно странного вида предметами. Они походили на элементы, найденные на раскопках. Возле каждого была дата и подробное описание.
— Вы искали Сердце нашего сообщества, мистер Батлер. Но видите его только сейчас. Вот оно, пульсирует перед вами, — Ротшильд широким жестом обвел все помещение.
— Вы же не любитель поэтических образов, — поморщился Алекс.
— Это не образ. Здесь вся суть нашей работы. Подойдите ближе, — Созидатель позвал Алекса к витринам.
Тот бегло стал читать надписи, затем повторно пробежал глазами, не веря написанному.
— Но это же… Это всё не может быть настоящим.
Он смотрел на древко копья и лежащий отдельно наконечник, грубый, изуродованный временем. Или на серебряную чашу, погнутую и побитую патиной. Обломок дерева, кости, полуистлевшая икона.
— Настоящим? Как и Ковчег, что хранится в недрах Атлантиды? — усмехнулся Ротшильд. — Вы правы, мистер Батлер. Не может. Но есть. Другое дело, что вы вкладываете в это понятие.
Алекс раздраженно зарычал и решительно отошел, но его остановил оклик:
— Я не смеюсь над вами. И не играю. Сейчас я говорю то, что не слышал ни один человек вне нашего сообщества, да и немногие внутри него.
