Стас Северский - Тени прошлого — тени будущего
Это теневое поле боя и исчерчено теми границами, про которые говорил мне Айнер… И тонкие эти черты подобны защитным заграждениям вдоль дорог и мостов над бездонными обрывами… Нет, я по своей воле на эту грань не ступлю… И никого я по своей воле с этой грани не столкну, кто бы на нее не ступил… Здесь мои принципы не одолеть никому и ничему, кроме… Нет, тут не о чьем-то приказе речь… Повиновение приказу — с этим мое дело правое. Тут речь о моей тупости… Не по своей воле, так по воле моей тупости, я все порчу…
Мой отчет… Он подводит меня к этой грани… Вернее, уже подвел — предо мной уже простерты те обрывы… А для меня это одно — край пропасти, где мне и пропасть. Мне на краю твердо, как на посту, не стоять. Сорвусь, и, что хуже, — сорву еще кого-то… кого-то, кто мне руку подаст. Не так важно — того, кто решит меня с того обрывистого края на дорогу стащить, или того, кто решит на том краю удержать… Страшно то, что сорву того, кто руку даст… не споря с риском слететь, не уступая страху сорваться… Я знаю, что это — я уже слетел. Это Айнер мне «поле замедлений» открыл, чтоб я об острые камни чего-то бездонного боеспособность не разбил. Он вытащит меня, стоит мне… Я исполню его указания… Я должен. Я вынужден.
С честным усилием пробираюсь по его схемам заново — повторно иду по указанному им направлению… Но, похоже, с последним марш-броском обратно своротил… Дошел до той плоскости, что ребром стоит, и встал, как прежде. Тупо, без продвижений, по обратному времени брожу. А его просто нет… Ничего нет, чтоб по прошлому, как по настоящему, ходить — старые ошибки по новой запускать… Не понимаю я этого!.. Айнер мне на этот случай мост перекинул — только он ничем от той грани неотличим… Тонкий он — по нему грубым сапогам не пройти… А падать с каждым разом ниже и ниже… и хуже, что не одному…
— Влад, да вставай ты!.. Влад!..
Разберешь теперь, что этот выговор значит — что Айнер по-тихому, что вообще — по умолчанию, говорил… Но что-то не то он говорил, точно, — не то, что по форме должен был. Отчасти — выговор, отчасти — сговор… Черт… Не без моей воли ошейник этот круг трясины ширить призван. И отозвать его этой волей надо. Причин, чтоб эту волю напрячь, по горло — только от привычки воля и силу, и направление теряет. И теперь, чтобы выправить курс, потерянное направление искать надо срочным порядком… А то тут и Айнеру с его «пограничными» принципами через границу перейти недолго… Он, можно считать, только на времени и стоит — у него нарушение не нарушение, если обусловленный временной рубеж пройден. Ускорю я его временные расчеты, задержав его этой тупостью, туго ему руки шрамами затянут… Обычно не смотрят только на то, чего перед глазами нет. К тому еще электронный отчет в ментальном формате — вещь серьезная… Такое жесткое письменное свидетельство даже тех, у кого высшие офицерские ранги кодом пробиты по всему геному, на учет ставит. Хорошо хоть только на учет — все же не к стенке…
С этим ничего хорошего, но ничего еще… И виртуальное ментальное преступление — это не то, что — реальное… Пусть командование наказание и назначит — не столь суровое… Но здесь и начинаются основные трудности… Теперь, что бы ни было с моим ошейником, мне нужно ту разделительную черту преступлений определить — нужно не упустить больше ни один переход через эту черту… Хоть от этих моих ошибок я систему оберечь должен — да и вообще всех… А знаю я про это… Почти ничего не знаю!
— Влад, проснись ты наконец!..
Мысли — это оружие огромной мощи. Мысленное обращение имеет равную силу сказанному по воздействию и превосходит сказанное по уровню секретности. И от умышленного к сделанному один только шаг… Мы пресекаем и караем преступные действия, как и подобные этим действиям мысли, которым есть подтверждение. Но тут границы размечены… Мы каждый день по обстоятельствам идем — рискуем часто по ходу дел, по линии разметки бывает краем проходим. Это одно. Другое — то, что под угрозу что-то большее ставит — ту границу переходит… С этим строго.
Проверки через излученные фоны технику с высшими офицерами обязали вести. Только им под силу еще на мысленном уровне предотвратить преступление, идущее по фону с твердым решением содеять и расчетом деяния. Преступление, перешедшее эту грань, — что военное, что системное — им не трудно вычислить по сигналу, который дает расхождение с установленным системным стандартом. И без разницы — совершено это действие в реальном пространстве и в настоящем времени или нет… Докажут точным расчетом, что замысел будет приведен в исполнение в будущем — его приравняют к свершенному действию… И решать тогда станут — преступление это или только попытка преступить… Станет ясно, что преступник обойдет все преграды системы, что действий его не пресечь, — преступление признают свершенным, и он понесет положенную кару. И он будет казнен за преступление, караемое смертью. Он будет казнен, хоть его преступление будет содеяно только отчасти — только в расчетном пространстве и времени… Его казнь станет изменением будущего, пущенного по другому пути с этой точки внедрения. Его преступление будет содеяно уже не здесь — в другом варианте будущего… которого уже не будет. Это рубеж… Но это единственный способ перевести тяжкое преступление с реального поля на поле виртуальное…
То, что еще не сделано, но будет сделано, офицеры считают уже сделанным — в расчетном пространстве и времени… Ведь то, что произойдет в будущем, происходит для них сейчас — в расчетном будущем… По этому расчету они переходят в будущее, и оно становится для них настоящим… как впрочем и прошлое… Они существуют вроде бы в трех временах одновременно… Только это прошлое и будущее — одни точные схемы и расчеты того прошлого, которого уже нет, и того будущего, которого еще нет… Но они такие точные, что равны прошлому, которое уже было, и будущему, которое еще будет…
Вообще, прошлое и будущее — виртуальное поле… Это то, что мы помним или прогнозируем при том, что этого уже или еще нет… И прошлое, и будущее — виртуальны… И то, и другое поддается изменениям при внедрении, исчезая одним вариантом и образуясь — другим… Время можно перестроить, как и пространство… Но время, как и пространство, поддается точному расчету… Это и есть — расчетное пространство и время… Это рубеж между реальным и виртуальным полем… По этому расчету офицеры переводят то прошлое и будущее, которое изменить нельзя — в реальное, а то, которое изменить возможно, — в виртуальное… Но это только расчет — только рубеж… что-то среднее между тем, что есть, и тем, чего нет… Как бы ни был точен расчет будущего — будущее еще не настало… Есть только его часть — расчетное будущее… его схемы и коды…
Выходит что-то сложное… Кругом одни рубежи — куда ни плюнь… И как мне с этим всем разобраться? Не зная точно, произойдет что-то или нет, не зная, что именно произойдет, я не смогу точно узнать, должен я это «что-то» не допустить или обязан допустить это «что-то»… Айнер сказал, что я этого и не узнаю… Но я не могу взять серьезное дело, еще и взявшись держать ответ, еще и ставя под ответ других, не зная точно, что я делаю… А не взять дело… Поздно, выбора нет — я его взял… Правда, взял черт знает каким образом, не зная, что его беру, но взял… А теперь еще и Айнер проследит со всей строгостью, чтоб я его не бросил… Мозгодробильную задачу он мне задал…
— Влад, я подохну сейчас! Продери ты глаза! Влад!
Ментальное преступление — это только готовность к исполнению преступных действий. Обычно, тут строгим контролем положение «лицом к стене» припирают. Дознаний не избежать, но не кары… Без более убедительных данных никто к карающим «теням» не пошлет — разбор тщательный проведут… Мысленное преступление — это еще ничего… Но все, что идет дальше… За далеко идущими мыслями следуют зверские кары… Далеко идущим мыслям обеспечен путь под конвоем… Их маршрут прослежен, и через границы реальности им перейти не дадут — никто этого не допустит… У нас почти нет реальных преступлений… Почти никому не под силу преодолеть этот контроль — почти… Просто, офицеры редко переступают через закон… А мы… Мы, часто, — просто не можем через него переступить…
Но что я знаю об этом контроле? Контроль этот строится по ступеням — ступень его определяется по степени тяжести угрозы… Только высшие офицеры способны переступить высшую ступень контроля, поэтому только высшие офицеры стоят на его высшей ступени… Мы ничего особо сделать не можем, поэтому поставлены на нижнюю его ступень… Обычно никто не сходит с той ступени, на которую поставлен, и не ставит под угрозу ступень следующую или предыдущую. Но это — обычно… Сложные процессы, которые крайне редки, идут исключительно над высшими офицерами… Ведь только они способны спланировать и совершить серьезное преступление… Но преступления попроще — это происходит чаще… и с офицерами, и с нами… Кое-кто из них может спуститься на один уровень вниз, а кто-то из нас — подняться вверх… Этой середине угрожают со всех сторон… Я должен быть бдительнее именно где-то около этой середины — около этой черты… Очередной рубеж…
