Андрей Буторин - Метро 2033: Подземный доктор

– А зачем твоей жене и твоему другу жалкий слизняк, который даже готов умереть, лишь бы не ждать каждый миг, что его раздавят?

– Вот именно… – почти беззвучно выдохнул Глеб. – И зачем я такой тебе?..

– У таких людей, как твоя мама и я, не мог родиться слизняк. Ты другой, такой, каким тебя вижу я. Просто ты оброс этой слизью, как своей мерзкой шерстью. Но шерсти скоро не станет, а от слизи я потом тебя тоже избавлю. Вместе, вдвоем, мы сможем всё!

– Но мне нужны и мои жена с другом!

– Неправда. Ты только что хотел от них сбежать.

– Что-о?!.

– Разве не ты умолял убить тебя? Или же смерть ты не считаешь бегством?

Глебу нечем было на это ответить. Ему было так плохо, словно его вывернули наизнанку, а потом сложили вчетверо, приминая края тяжелыми грязными сапогами. А вокруг растекалась сочащаяся из него вонючая гадость. Он оказался пропитан ею насквозь.

– Мы пришли, – поднял руку остановившийся впереди отец. – Приготовь автомат. И будь осторожен.

Глава 25

Выбор

Тим приходил в себя долго. Сильно болела голова. Боль не давала сосредоточиться, понять, где он, что происходит. Замкнутое помещение напомнило ему каземат. Неужели он всё еще в камере, а всё остальное ему только привиделось, приснилось? Всё остальное?.. А что – остальное? Он помнил, что попался, что его схватили, привели сюда. Но попался – на чем? Что он сделал? За что его заперли? В голове плавал лишь серый, пульсирующий болью туман. И пахло могилой, землей. А еще – чем-то медицинским, как в лазарете. Тим всмотрелся, насколько мог, сквозь туман, попытался сконцентрировать зрение. Первым, что он сумел разглядеть, был свернутый шланг в углу помещения… Шланг?.. Это значит – вода! Пить хотелось так, что Тим даже забыл о боли. Но стоило вскочить на ноги, как она вернулась снова – еще сильнее, чем была до этого. И все-таки он сделал эти несколько шагов до угла и едва не застонал от досады: его руки были связаны за спиной и открыть вентиль он ими не мог. Тогда Тим поставил на вентиль ногу и, прижав подошву, стал ее поворачивать. Вентиль поддался. Тим растянулся на полу и приник к срезу на конце шланга жадно раскрытым ртом. Вода появилась не сразу, и сначала это была совсем тонкая струйка, которой не хватало, чтобы как следует напиться. Но язык и рот увлажнились, от этого стало легче. А потом вода полилась по-настоящему, ее можно было пить, пить, глотать, захлебываясь и проливая на пол… Намокла одежда, но Тим этого не почувствовал; он был счастлив тому, что пусть и медленно, но стала отступать боль. Совсем она не ушла, однако исчез серый туман, и Тим смог наконец соображать и вспомнил то, что было перед тем, как он очутился в каземате.

Да нет же! Это вовсе не каземат! По крайней мере не тот, в который его посадил тогда Заумян. А вот как он очутился здесь?.. Последнее, что он помнил, – это разговор за дверью. И он узнал голоса – это были храмовники, с которыми он ходил в патруль, – Павел Носов по прозвищу Поль, Тёмка Кусака и третий – тоже знакомый, но имя и прозвище не вспоминались. О чем же они говорили?.. Ах да, об этом предателе – Анатолии Денисове. И о том, что Подземный Доктор сбежал… Вот! Теперь вспомнилось всё. Он вместе с Глебом и этим разноруким уродом Мироном пришел в подземелье Доктора. Потом они услышали голоса патрульных. Он, Тим, решил, что это возможность спастись, и бросился к двери с криком о помощи. Потом к нему дернулись Глеб и Мирон; разнорукий взмахнул автоматом – и… темнота. Выходит, он сейчас до сих пор в подземельях. Заперт в этом «лазарете». Насколько крепко?..

Тим закрыл ногой воду, отпихнул шланг и внимательно осмотрелся. Помещение оказалось больше каземата. Это была довольно просторная комната с двумя железными кроватями, рядом узких шкафчиков и парой столов, стоявших вдоль стен. На стенах висели полки с посудой и приспособлениями, похожими на медицинские. Неужели он на самом деле в лазарете? Тим не мог поднять связанные руки к ноющей тупой болью голове, но чувствовал на ней повязку. Похоже, его и правда лечат. Но где? И кто? Определенно не храмовницкие лекари – тогда бы он не был связан. Кто же тогда? Подземный Доктор?.. Подумав о нем, он смутно вдруг вспомнил, что будто бы видел это помещение раньше. Мало того, ему показалось, что он даже лежал на этих кроватях, и в памяти смутно проявилось лицо женщины, которая давала ему пить горькие лекарства. Но ощущение было таким, что всё это происходило во сне или же очень-очень давно, в какой-то ненастоящей, прошлой жизни. Однако это, похоже, и впрямь был лазарет. Только больше ничего не вспоминалось, как Тим ни старался. Что ж, значит, нужно не вспоминать, а узнавать: почему он здесь, где остальные, что делать дальше?

Он решительно направился к двери, обходя стоявшую посреди комнаты пластиковую ванну. В ней вдруг плеснулась вода, из которой поднялась голова. Тим вскрикнул и отпрянул в сторону.

– Ты чо? Это же я, – сказала голова голосом той самой девчонки, что увязалась с ними в Слободке. Как ее?.. Нюрка.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Тим с колотящимся как пулемет сердцем. Вообще-то он хотел спросить, что он здесь делает, но показывать Нюрке свою неосведомленность и растерянность не хотелось.

– Лежу.

– Это я вижу, – стараясь не сорваться от нахлынувшего раздражения, сказал Тим. – Но почему ты лежишь именно здесь и где остальные?

– Кто умер, кто наверх пошел, – обыденным тоном доложила Нюрка. – А я здесь, потому што далеко пойти не могу, мне вода нужна.

– Кто пошел наверх? – решил первым делом узнать Тим, поскольку мертвые неприятностей доставить не могли.

– Урод мохнатый.

– Глеб? Зачем?

– Сказал, Доктора искать. Тока я думаю – смыться удумал.

– Ты знаешь что, Нюра… Ты сейчас вылезти сможешь?

– Куды, наверх?..

– Нет, из ванны.

– Могу. А нашто?

– Развяжи мне руки.

– А ты меня убивать не зачнешь?

– Вообще-то я тебя и ногами могу убить! – выплеснул все-таки раздражение Тим. Но собрался, сказал спокойней: – Зачем мне тебя убивать? Ты ведь теперь мой союзник.

– Што енто такое? Матюк? Ты со мной не матюкайся, я маленькая ишшо, – стала выбираться из ванны Нюра. – И не лапай меня!

– Да нужна ты мне!.. – буркнул Тим.

– Ну, не нужна, тады сам развязывайся, – снова залезла в ванну девочка.

– Твою же мать! Я не это имел в виду!

– Я просила не матюкаться, – подняла голову девочка. – Ты какой-то непонятливый шибко.

– Будешь тут понятливым, когда голову разбили…

– Енто Мирон. Он умер ужо, больше не станет.

– Ладно, Нюр, ты меня прости, я правда плохо соображаю; у меня голова болит и руки затекли. Развяжи, пожалуйста.