Душа Бога. Том 2 - Ник Перумов
Она крутнулась, как на занятиях по фехтованию в Академии; накачанный силой Меч очистил пространство и у неё за спиной.
Негромкий смех.
— Отлично, колдунья. Давай ещё.
Из мрака появились новые фигуры, совершенно одинаковые, даже не куклы — тени, миражи, видения. Их можно рубить до бесконечности, но где та, что их насылает?
И вот её-то Клара никак не могла нащупать. Мечи — все трое — оставались холодны и безгласны.
И темнота, темнота над скалами!.. Ни драконьего огня, ни молний Гелерры!..
Хватит, Клара. Ты боевой маг Долины или кто?!
Остриё фламберга описало сложную фигуру. Заклятья поиска срывались с извивов чёрного клинка, словно капли земляного масла, готовые вот-вот вспыхнуть гибельным пламенем. Самые простые чары, но фламберг вносил в них и нечто от себя, делал стремительными и смертоносными, а не только лишь ищущими.
Ага! Вот ты где — сгущение силы за стенами мрака, сущность, сбросившая ненужную человеческую оболочку; видывали мы таких, как ты, и не раз, — иные из древних тварей, переживших эпоху Молодых Богов, умели так прятаться.
Заклятия, посланные фламбергом, со всех сторон устремились к противнице Клары; их притягивало само истечение силы, их не сбить с толку ложными видениями.
Ночь перед чародейкой взорвалась огненными вспышками, острые колючие стрелы вонзались в извивающийся под ударами клубок кипящей тьмы.
Загудел и завибрировал сам воздух. Фламберг сделался заметно легче, он словно сам подстраивался сейчас под заклятия Клары, сам предлагал себя, и, словно в форму, в него лился расплавленный металл чистой силы. Сущность, противостоявшая Кларе, не имела прямого телесного воплощения; разрушить предстояло саму магическую субстанцию, форму, её сознание.
Да, именно её сознание, вдруг поняла Клара. Это битва поистине насмерть, потому что Царица Ночи не шутила — ни насчёт Сфайрата, ни насчёт детей.
Фламберг вдруг резко удлинился, вырос, остриё его, внезапно раскалившись докрасна, погрузилось прямо в сердцевину этой клубящейся тьмы, и скалы содрогнулись от истошного вопля, исторгнутого нечеловеческой гортанью.
Клару мигом затопила волна злого торжества. Кричи, тварь, вопи и вой!.. Ты, тварь, магична до костей, до истока — да только мы с фламбергом и не таких видывали!
Чародейка вгоняла и вгоняла чёрный Меч всё глубже в кипящую тьму, тщась достигнуть сердца. Но не только — фламберг словно подсказал: силу твари надо расточить, рассеять в окружающее пространство, чтобы она уже никогда не собралась бы обратно.
Заклятия поглощения, вытягивания и рассеяния, классические чары Академии, предназначенные для вскрытия и обезвреживания колдовских ловушек, оказались как нельзя кстати. Фламберг аж затрясся, жадно впитывая чужую мощь, кромки его засветились, Клару захлёстывало горячее, торопливое торжество, торжество свершающейся мести — получи! получи! получи! За всех, за мужа, за Скьёльда, за Ирму, даже за Гелерру — за всех!
Клубок тьмы, нанизанный, словно муха на иглу, на вытянувшийся и сделавшийся почти невесомым клинок, корчился, бился и извивался, но, похоже, сделать ничего не мог. Сила хлестала из него, словно кровь из раны, фламберг принимал её, багровел, разогревался, легчал. Ещё немного — и запорхает в её, Клариных, руках подобно тому, как летал у Сильвии.
Царица Ночи, утратив человеческий облик, трепыхалась всё тише, всё слабее — ну в точности как рыба, выдернутая на берег. Она уже не могла, как мнилось Кларе, даже сорваться с наживившего её на себя фламберга; радость победы ослепляла, заливала взор багровым, хотелось длить бой, хотелось до конца испить мгновения её победы, хотелось…
Клубок тьмы дрогнул и исчез. Совсем. Растворился, слился с окрестным мраком.
Клара не успела даже опомниться.
Песок под ногами взорвался, воздух вокруг сделался раскалённым, жгущим — не вдохнёшь; тьма сменилась ослепительным светом, он заключил в себе Клару, словно в кузнечном горне, он расплавлял её, врывался через каждую пору в коже, и, казалось, в жилах вспыхнула сама кровь.
Чародейка в полубеспамятстве осела вниз, тело не повиновалось ей больше, тело стало ненужным — магия Царицы Ночи уверенно и безжалостно исторгала саму душу Клариссы Шварцхорн Хюммель, и противостоять было уже нечем. Мечи… Мечи безмолвствовали.
— Вот видишь, — назидательно сказала Царица Ночи, как ни в чём не бывало возникая рядом с корчащейся в агонии Кларой, — видишь, как опасно браться за магические предметы, пределы сил которых тебе непонятны и неподвластны. Теперь ты умрёшь, я всё равно заберу Мечи, а твой муж с этой белой курицей… что ж, я могу и позабавиться. Я могу и отпустить их. Тем более, что дракон, кажется, нравится этой крылатой — в конце концов, одна порода. Будут заниматься любовью на воздусях… Вообще не пойму, если честно, что он в тебе нашёл, милочка. Ах, ах, прости, я знаю — ты умираешь, тебе очень больно, а я над тобой глумлюсь. Произношу патетический монолог — но что поделать, мне он доставляет удовольствие.
Клару крутило и ломало, но пальцы, намертво сведённые судорогой, так и не выпустили длинную рукоять фламберга.
Щёлкнули зубы. Огромный серый волк бесшумной тенью взмыл над камнями, вырвался, словно призрак, из ночи, и с шерсти его срывались серебристые искры.
Царица Ночи забыла об Ирме и её верном Серко.
Волчьи челюсти сомкнулись на шее чародейки; магические, они рвали сейчас и крушили то, что составляло её магическую же сущность.
— Нет! Госпожа Клара!..
Царица Ночи захрипела, не удержалась, рухнула, пытаясь отбросить от себя волшебного зверя — напрасная попытка. А вот и Ирма — бросилась на магичку, словно маленькая фурия, кулаки сжаты, из обоих вырываются короткие и прямые огненные клинки.
Без малейшего колебания Ирма вогнала их в спину Царице. Ударила вновь и вновь, и вновь, полосуя, пытаясь добраться до сердца, до сути, до средточия силы.
Клара знала, что должна встать, должна что-то сделать, должна помочь Ирме — и не могла. Удар Царицы оказался поистине неотразим.
— Госпожа Клара! Помогите!..
Царица Ночи сумела-таки оторвать от себя волка. Взмах — и тот полетел, кувыркаясь, на лету оборачиваясь тем, чем был изначально — игрушкой, вышедшей из рук Клары Хюммель.
Ещё взмах — и покатилась уже сама Ирма. Покатилась, замерла и больше уже не встала.
Клара смотрела на всё это, бессильная вмешаться, бессильная что-то изменить.
Огонь растекался по жилам, проникая всё глубже, и гаснущим от боли сознанием чародейка понимала, почему Царица не добьёт её немедля — хотела удостовериться в полной своей победе, в том, что противница не просто мертва, но раздавлена, приведена к полнейшему ничтожеству,
