Игорь Николаев - Гарнизон
Сначала их было двадцать семь — стариков, которые впервые после многолетнего перерыва взяли в руки оружие не для церемонии, а для убийства и показали, что седина еще не есть признак дряхлости. Потом их осталось девятнадцать. Затем пятнадцать. Орки стягивались к «мертвому якорю» со всего поля боя, одержимые яростью и желанием убить вождя всех хомосов. Тем более, что человеческий босс с его старыми нобами оказался неожиданно крут, так что драка вышла просто здоровской.
Удар мечом в левой руке, блок правой, отступить на шаг. Снова блок, удар мечом в правой руке. Отыграть расстояние, оборонительная позиция. Еще удар и наконец стопа левой ноги вернулась на исходное положение, у борта машины. Туда, где ей и надлежит быть. Два шага отступления, два шага возвращения. Удар, блок, отступ. Возвращение.
И снова, и снова…
Когда — то Бент Теркильсен был неплохим фехтовальщиком, но уже с полвека он брал в руки меч только по большим праздникам, сугубо с ритуальными целями. И тем не менее, как говаривали у него на родной планете — опыт не пропьешь. Конечно, от прожитых лет губернатор не стал моложе и сильнее, дыхание прерывалось, да и сердце все настойчивее напоминало хозяину, что двести с лишним лет есть двести с лишним лет. Но скафандр с прочным механизированным каркасом и миомерными псевдомышцами снимал большую часть нагрузки, заодно прикрывая от вражеских ударов. Да и бить сверху всяко удобнее.
Очередная зеленая рожа выглянула из — за края машины, и Бент зацепил ее на возвратном движении самым концом клинка. Жужжащее пилолезвие прошло через орочью плоть не встречая сопротивления. Один миг — и противник с верещанием свалился обратно, потеряв половину лица и кусок челюсти. Машинально, по вбитой в память тела привычке, Бент вскользь оглянулся — не зацепить бы кого — и махнул мечом, стряхивая чужую кровь.
Наручные часы скафандра стали бесполезны, прочнейшее стекло приняло на себя удар орочьей палицы и помутнело от паутины трещин. Поэтому Бент не мог оценить, сколько времени прошло с начала схватки, а на собственные чувства не полагался — он слишком хорошо знал, как легко обмануться в горячке боя, сочтя минуты — часами. Или наоборот. Впрочем, ему казалось, что ночь клонится к рассвету.
«Это моя планета!» — подумал губернатор, потому что сказать уже ничего не мог — дыхания хватало лишь на рубку. С каждым вдохом легкие хрипели все сильнее, но Бент запретил себе уставать и телу пришлось подчиниться.
«Она моя и останется моей до последнего вздоха.»
На мгновение показалось, что враги кончились, но это оказалась лишь краткая, случайная передышка — орки растаскивали трупы из — под машин, чтобы не скользить по замерзающей крови. Зато губернатор сумел наконец толком осмотреться, крутя лобастой головой — шлем давно пришлось снять, когда его совсем забрызгало зеленоватой жижей, и бронестекло стало похоже на окошко в мутный аквариум.
Пятеро… только пятеро, считая его самого.
— Братья, мы прожили хорошую жизнь… — сказал Бент, кое — как отдышавшись. Теперь он видел, что дело и в самом деле идет к рассвету. Пройдет еще не меньше часа до того мгновения, когда солнце наконец покажет первый несмелый лучик из — за темного горизонта. И все — таки ночь заканчивается. Теркильсен посмотрел в сторону дороги. Конвой двигался — все еще слишком медленно, но достаточно уверенно, словно длинная змея вытягивалась в сторону серой пустоши, переливаясь чешуей фар и прожекторов. Много машин осталось на обочине, отмечая скорбный путь беженцев из Танбранда. Брошенные, расстрелянные, многие — сгоревшие. Но вырвавшихся из снежной ловушки было больше, намного больше.
— Жизнь была хороша, — повторил губернатор, не ожидая ответа, зная, что его слышат. Конец, конечно, выдался не ахти какой… Но никто не живет вечно. Солдаты не умирают…
Он осекся. В груди полыхнуло острой болью, будто кто — то всадил в спину длинный кинжал, достав до сердца. На мгновение Бенту так и показалось — что какой — нибудь орк все — таки прокрался незамеченным и ударил сзади. Но нет… то было всего лишь уставшее сердце.
«Надо было обращаться к Адептус Механикус, ставить новые органы…» — подумал Теркильсен, тяжело опираясь на правый меч, как на посох паломника.
«Ну, что же, значит не судьба.»
— Солдаты не умирают. Они уходят в заслуженную отставку, отдав долг Императору и человечеству. Видно, пришло и наше время.
Судя по воплям орков, они приготовились к новому приступу. На сей раз последнему — это понимали обе стороны. Защитников осталось слишком мало, так что вопрос был лишь в том, как быстро их сомнет и задавит масса нападающих.
Голос на удивление не дрожал, хотя боль расходилась за грудиной, обжигая, будто расплавленный металл. Бент слабо улыбнулся, посмотрев на небо, где скоро взойдет солнце. Солнце, которого ему увидеть уже не суждено.
«Я верю в тебя, арбитр. Ты справишься, ты уведешь тех, кого можно спасти. И когда-нибудь мой сын возвратится сюда, как наследник и завоеватель. Теркильсены будут жить и будут править. И Ахерон снова вернется к жизни. Я умру не напрасно.»
— Мы много сделали, друзья мои. Пришло время отдохнуть.
Бент нащупал языком коренной зуб, вполне обычный, совершенно неотличимый по виду от собратьев. Когда он только вступил в губернаторство, среди планетарных правителей и членов их семей распространилась мода на имплантацию зубных протезов с ядом. Специфический аксессуар, которым никто не надеется воспользоваться по — настоящему, но так приятно вскользь щегольнуть в куртуазной беседе среди равных себе. Теркильсену это всегда казалось глупостью, поэтому он заказал себе нечто подобное, но отнюдь не с ядом. Точнее с ядом, но совершенно особым.
И, пожалуй, сейчас пришло время воспользоваться давней «закладкой».
— Гвардия!!! — заорал Теркильсен во все горло, и ударил себя по челюсти рукоятью меча, изо всех сил, до крови и обломков зубов. Тихо хрупнула прочная оболочка имплантанта. Боль полыхнула ярчайшей вспышкой, почти сразу сменяясь странным онемением — первым вестником действующего яда. На крышу упала самодельная пороховая граната с шипящим фитилем из обувного шнурка — первый вестник последнего штурма. Губернатор пинком отправил ее назад.
— Гвардия, за мной!!! — гаркнул Бент, чувствуя, как по жилам растекается жидкий лед, обжигающий и леденящий одновременно. Редчайший, безумно дорогой наркотик ксеносов начал действовать, отмеряя владельцу примерно четверть часа жизни. Десять — пятнадцать минут, за которые организм выжжет весь резерв сил, всю энергию, до капли, тем способом, который будет угоден хозяину. Это может быть время немыслимого экстаза, квинтэссенция всех наслаждений, доступных человеку. Или время действия, не скованного ограничениями дряхлеющего, несмотря на специальные процедуры, тела.
Бент выбрал второе. И даже видавшие всякое нобы, живущие войной и ради войны, отшатнулись, когда на них спрыгнул воющий демон, работающий двумя мечами, как винтами геликоптера. Следом за Теркильсеном последовали последние воины его гвардии, все, как один.
— Что, жопы зеленые, обоссались от страха?! — рявкнул Бент, буквально вырубив себе просеку среди вражеского строя. И орочья толпа, воющая от злобы, ненависти, а также от презрения к себе — за мгновение слабости перед человеческим берсерком — захлестнула губернатора и его последних воинов неостановимой зеленой волной
Глава 31
Идти в арьергарде всегда тяжело. Боргар знал это и теоретически, и практически. В течение получаса конвой потерял еще один грузовик с припасами, и около сорока человек убитыми. Два транспорта получили серьезные повреждения, но продолжали движение, и это было единственно важным.
Судя по грохоту стрельбы и орочьим воплям, перекрывающим даже отдалявшуюся перестрелку, а также по слабым атакам на вереницу машин — губернатор еще держался. Бульдозер Дживс наконец — то проложил дорогу конвою, однако скорость возросла не настолько, чтобы полностью оторваться от орков. Боргар все чаще оглядывался назад, где под голограммой с черепами и гвардейцем метались вспышки орочьих масляных ламп, редких прожекторов и выстрелов. Небо посерело, предвещая скорый рассвет. Арбитр полез на крышу гантрака и в тот момент, когда он подтянулся на приваренных скобах, голограмма дрогнула, рассыпалась на множество разноцветных прямоугольников. Остался лишь часто мигающий конус белого света, устремленный в небо. Он продержался секунд пять — шесть, а затем погас. Жуткие торжествующие вопли зеленой орды, невидимой в темноте, отразились от облаков, словно вой демонических созданий Варпа.
Из оружия у Боргара остался небольшой лазпистолет, подобранный у трупа, да еще нож. Арбитр посмотрел вперед, по ходу движения конвоя, затем оглянулся назад, откуда теперь неизбежно начнут «набигать» освободившиеся нобы. Тоскливо выругался, оценивая шансы.
