Игорь Николаев - Гарнизон
Уве только кивнул. А танкист горько вздохнул — как человек военный, он понял и принял сказанное Тамасом, хотя вряд ли был согласен.
Хаукон глянул на темно — синее небо, краешек которого виднелся в открытых воротах.
— Ну что ж, — оценил он. — Ночной бой не есть лучшее из возможного, но, похоже, без него не обойтись. Хорошо хоть погода обещает не испортиться. По коням!
— Что? — не понял Уве. — По кому?..
— Лезь на машину! — рявкнул комиссар, раздувая ноздри, часто и глубоко дыша. Хаукон перехватил косу обеими руками и взмахнул ею над головой.
— По машинам! — взревел комиссар Имперской Гвардии. — Нас ждут смерть, и слава! Во имя Императора, под командованием бесстрашного коменданта Холанна, порвем жопу плохим, негодным ксеносам и любой иной твари!!!
Гусеницы Химер поднимали клубы снежной пыли, что тянулись за маленькой кавалькадой, словно шлейф белого дыма. Три машины вытянулись в колонну, одна за другой, мчась по белой трассе. А по сторонам мелькали живописные и причудливые ездилища (назвать их иным образом язык не поворачивался) орков Готала, все как один, покрашенные во всевозможные оттенки красного. Похожие в основном на квадроциклы (впрочем, число колес было сугубо произвольным), закопченные и неописуемо уродливые драндулеты дымили и грохотали так, словно в каждом скрывалась, самое меньшее, турбина Валькирии. Деталей, впрочем, разглядеть не удавалось, потому что каждая повозка из, примерно, десятка, была буквально облеплена зелеными «парнями». Орки теснились на том, что с очень большой натяжкой можно было назвать сидениями, цеплялись снаружи за скелетные корпуса, усеянные шипами, подпрыгивали на дырявых крышах. При этом вся ватага находилась в непрерывном внутреннем броуновском движении — парни прыгали с машины на машину, отцеплялись и некоторое время бежали рядом, с молодецким уханьем и ревущими речевками. Периодически кого — то сбрасывали или очередной спрыгнувший зеленый просто не успевал догнать транспорт. Так что к пункту назначения должны были добраться далеко не все из первоначального состава.
Готал важно восседал на решетчатой платформе, похожей одновременно и на трон, и на птичий насест. Помост скрежетал, опасно кренился на поворотах и угрожал опрокинуть представительский пятиколесный снегоход, но мехбосс лишь щурился от видимого удовольствия и радостно ухал. Похоже, будучи плотью от плоти своего народа, орочий вождь оправился от дурных мыслей и предвкушал схватку наравне с прочими.
Холанн, укрывшийся за башней второй Химеры, крепче схватился за поручень и выпрямился, преодолевая напор ледяного ветра. Теперь он отчасти понял комиссара — холод не морозил, а скорее остужал лицо, пылающее жаром. Уве представления не имел, что ждет его впереди, но это было и неважно. Комендант отдался общему азарту, яростному ожиданию драки.
— Вперед! — прокричал Тамас на головной Химере, высовываясь по пояс из башенного люка и бешено размахивая косой. — Вперед, мать вашу!!!
Будто вторя ему, машина Готала издала душераздирающий скрежет, из — за головы босса выдвинулось нечто, похожее на сферу из обрывков проволоки, где — то сплетенной, а где — то просто криво связанной. Оказалось, это динамик, что — то вроде рупора. Привстав на троне, Готал проревел что — то низким трубным гласом и ткнул толстым обрывком провода куда — то под левую пятку, Заискрило так, словно закоротило сразу всю городскую электростанцию. Уве аж присел, когда сфера заорала дурным голосом, извергая вперемешку чудовищную какофонию варварской музыки и песни — кричалки. в которой угадывались отдельные слова искаженного готика. Холанну показалось, что это запись человеческой, а не орочьей музыки, притом очень древняя. Видимо, зеленые когда — то, в незапамятные времена «затрофеили» ее и сочли достойной себя. Но эта мысль утонула в огне решимости и драйва, щедро наполнивших жилы счетовода — коменданта.
Маленький человек, который стал чем — то большим…
Уве сорвал маску и бросил ее в сторону, не заботясь о судьбе приспособления. Он был уверен, что возвращаться за ней все равно не придется, но это не огорчало и тем более не пугало. Холанн вдохнул полной грудью ледяной воздух Ахерона, точнее позволил тому ворваться в легкие под напором скорости продвижения. И прокричал, вторя комиссару:
— ВПЕРЕД!!!
Его услышали и ответили, вторя дикими воплями из отсеков Химер, с брони и башен. И уже было неясно, где люди. а где орки. Гремящая, дымящая, вопящая и ревущая орда неслась на восток, в закат, навстречу судьбе.
Глава 30
Была тьма и был свет.
Яркие лучи метались по снегу, который буквально поглощал свет прожекторов и фар, не отражая и не выпуская его. Перекресток, где пересекались кольцевая трасса и восточная дорога, шумел, гудел, извергал клубы дыма и ревел моторами в неярком зареве от вспышек выстрелов и сигнальных ракет. Две колонны наконец — то встретились и случилось то, чего с самого начала более всего опасался арбитр Сименсен — воцарился хаос. Боргар понимал, что контролировать два потока разнокалиберного транспорта будет невероятно сложно. Но действительность наглядно продемонстрировала, что его худшие предположения отличались необоснованным оптимизмом.
Арбитр спрыгнул с подножки карьерного самосвала прямо в пологий, сточенный ветром сугроб, больше всего похожий на серую песчаную дюну. Под ногами тихо зашуршало — снег был «сухой», без смороженного оттепелями наста. В левом ухе болезненно трещал дергающийся то ли от волнения, то ли от помех голос Дживс — стажер превозмогала заикание, скороговоркой докладывая обстановку во главе строя. Там ворочался тяжелый бульдозер, прокладывая путь всем остальным. Из — за прекращения регулярных снегоочистительных работ и специфической розы ветров снежный занос блокировал почти километр дороги после выезда с концентрической трассы. Почти три метра высоты — непреодолимая преграда для абсолютного большинства машин. Вопреки ожиданиям, «голова» колонны до сих пор не сталкивалась с противодействием — даже орки на своих безумных «тачилах» не могли быстро пробиться сквозь преграду. А вот остальным пришлось куда хуже.
Увязая в серой крупе, арбитр пробежался вдоль высокого борта грузовика, закинув дробовик на плечо. Плащ пришлось расстегнуть, полы мотались по сторонам и буквально липли к ногам. Боргар глянул из — за высокого колеса, оценивая обстановку за поворотом. Что — то звякнуло над ухом, высекая длинную искру из металлического кузова. Арбитр лишь досадливо поморщился — уберечься от неприцельного обстрела из темноты не было никакой возможности, оставалось лишь надеяться на криворукость гретчинов, ведущих редкий беспокоящий огонь из пороховых самопалов. Нобы до такого не опускались, предпочитая мериться силами в старой доброй рукопашной.
— Боргар, — голос губернатора отозвался в правом ухе. — Что у тебя?
— Плохо, — быстро отозвался Владимир, бросая взгляды по сторонам. — Мелкие твари обстреливают грузовики, раздергивают силы. А те, что больше, выбивают машины выборочно.
— Резерв есть?
— Уже нет, — ответил арбитр, машинально глянув назад, туда, где последняя тройка его энфорсеров перестреливалась с серо — зелеными тенями, перемещавшимися на границе света и тени. Яркие вспышки лазганов чередовались с желтыми сполохами, извергаемыми из стволов орочьих ружей.
На противоположной стороне длинной вереницы машин бухнуло и оглушительно зашипело. Что — то похожее на косматую оранжевую комету по крутой параболе взмыло в черное небо, на мгновение зависло и устремилось вниз. Боргар тоскливо выругался, прикидывая, куда упадет снаряд не то баллисты, не то примитивной гаубицы. Самодельная бомба обрушилась метрах в пятидесяти по направлении к «хвосту» колонны, довольно близко к трассе. Жахнуло так, что несмотря на фильтры — наушники Боргару заложило уши. Ударная волна ощутимо качнула ближайшие машины, арбитр прикрыл лицо ладонью, но острые снежинки все равно резанули крошечными лезвиями уши и лоб. Снежная волна разошлась кругом от эпицентра как маленькое торнадо. Боргар мотнул головой пытаясь вытрясти звон в ушах. Орки дружно возопили, радуясь процессу и отменной пиротехнике.
По веренице машин словно прошла конвульсивная дрожь — будто спазм прошел по всей веренице железных громад. Колонна продвинулась еще на несколько метров и опять намертво встала. Боргар внезапно, остро ощутил собственное одиночество и бессилие. В первую очередь беспомощность как командира, который остался без армии и сколь — нибудь вменяемого плана. То, что арбитры в целом не учились полевым сражениям, служило слабым оправданием. Скорее даже очень — очень слабеньким.
— Есть мудрые идеи?
На мгновение Владимиру показалось, что с ним говорит собственное безумие, но в следующую секунду арбитр понял, что губернатор вернулся на линию.
