Саба Тахир - Уголек в пепле
Я сжал прутья решетки и посмотрел матери в глаза. На секунду в них вспыхнуло смущение, маленькая трещинка в ее броне. Затем ее взгляд превратился в холодную сталь. Не важно. Все, что я чувствовал к ней в этот момент, – жалость.
– Завтра я стану свободным. Не ты.
Я отпустил прутья и отошел вглубь камеры. Затем опустился на пол и закрыл глаза. Я не видел ее лица, когда она уходила. И не слышал ее. Мне стало все равно. Смертельный удар – мое освобождение.
Смерть идет за мной. Смерть почти здесь.
Я готов к ней.
47: Лайя
Довольно долго я наблюдала через открытую дверь, как работает Телуман, прежде чем набралась мужества и вошла в магазин. Он отбивал полосу раскаленного металла аккуратными выверенными ударами. Его руки, украшенные яркими татуировками, покрылись потом от напряжения.
– Дарин в Кауфе.
Он остановился с молотом на весу и повернулся ко мне. Странно, но вспыхнувшая в его глазах тревога успокоила меня. По крайней мере, есть еще один человек, который так же, как и я, не равнодушен к судьбе моего брата.
– Его перевели туда десять дней назад, – сказала я. – Сразу после Лунного Фестиваля. – Я подняла запястья, все еще окованные рабскими браслетами. – Мне надо отправиться за ним.
Я затаила дыхание, пока он размышлял. Помощь Телумана – это первый шаг в моем плане. А весь этот план почти полностью зависел от того, согласятся ли и другие люди сделать то, о чем я их попрошу.
– Запри дверь, – велел он.
Почти три часа он освобождал меня от оков и за все это время почти ничего не сказал, лишь изредка спрашивал, надо ли мне что-нибудь. Когда я освободилась от браслетов, он дал мне мазь для запястий, натертых браслетами, и исчез в задней комнате. В следующую минуту Спиро вернулся, держа в руках изысканно украшенный меч – тот же, каким он отпугивал гулей в первую нашу встречу.
– Это первый настоящий телуманский меч, который я сделал вместе с Дарином, – пояснил он. – Передай ему. Когда освободишь его, скажи, что Спиро Телуман будет ждать его в Свободных Землях. Скажи ему, что у нас еще много работы.
– Я боюсь, – прошептала я. – Боюсь, что у меня ничего не выйдет. Боюсь, что он умрет.
Страх вспыхнул во мне, как будто сказав о нем вслух, я вдохнула в него жизнь. Тени закопошились у двери. Гули.
«Лайя, – позвали они. – Лайя».
– Страх будет твоим врагом, если ты сама ему позволишь. – Телуман протянул мне меч Дарина и кивнул в сторону гулей.
Я повернулась и, пока он говорил, пошла на них.
– Слишком много страха – и ты парализован, – сказал он. Гули не испугались. Я подняла меч. – Слишком мало страха – и ты чересчур самонадеян.
Я ударила по ближайшему от меня гулю. Он зашипел и уполз под дверь. Часть его собратьев отступила назад, но другие набросились на меня. Я заставила себя быстро встать и отбиться от них мечом. Спустя несколько мгновений те, что посмелее, тоже уползли с гневным шипением. Я повернулась к Телуману. Он посмотрел мне в глаза.
– Страх может быть полезен, Лайя. Он может спасти твою жизнь. Но не позволяй ему управлять собой. Когда тебя охватит страх, борись с ним и победишь, потому что твой дух и твое сердце сильнее.
Небо уже начало темнеть, когда я покинула кузницу, спрятав под юбками меч Дарина.
Улицы патрулировали отряды меченосцев, но в черном платье я легко растворялась в ночи как привидение и оставалась незамеченной.
По пути я вспоминала, как во время облавы Дарин пытался защитить меня от маски, даже когда тот дал ему шанс сбежать. Я представила Иззи, маленькую, напуганную и все же решившую стать мне другом, хотя она прекрасно знала, какова может быть цена этой дружбы. Подумала и об Элиасе, который мог бы сейчас находиться за много миль от Блэклифа и наслаждаться свободой, если бы позволил Аквилле убить меня.
Дарин, Иззи, Элиас рискнули своими жизнями ради меня. Никто не заставлял их так поступать. Но они это сделали, потому что чувствовали, что так будет правильно. Потому что они живут по Иззату, и не важно, знают или нет, что это такое. Потому что они – смелые.
«Теперь моя очередь поступить правильно», – прозвучал голос в моей голове. И на сей раз это был не голос Дарина, а мой собственный. Он всегда был моим. Теперь моя очередь жить по Иззату. Мэйзен сказал, я не знаю, что такое Иззат. Но я понимаю это лучше, чем он когда-либо сумеет понять.
К тому времени, когда я поднялась по опасной тайной тропе в скалах и прокралась во двор Блэклифа, в школе настала тишина. В кабинете Коменданта горел свет. Из открытого окна доносились голоса, но настолько слабые, что ничего не расслышать. Это меня полностью устраивало – даже Комендант не может находиться в двух местах одновременно.
В лакейской было темно, горела только одна лампа. Я услышала приглушенные рыдания. Слава небесам! Керис еще не успела заняться допросом Иззи. Я посмотрела сквозь занавеску в ее комнату и увидела, что она не одна.
– Иззи. Кухарка.
Обе сидели на койке. Кухарка обнимала Иззи. Когда я подала голос, их головы дернулись вверх, а лица застыли, словно пред ними возникло привидение. Глаза Кухарки покраснели, щеки были мокры от слез. Увидев меня, она не сдержалась и снова заплакала. Иззи бросилась ко мне и обняла так крепко, что чуть не сломала ребра.
– Почему, девочка? – Кухарка сердито вытерла слезы. – Почему ты вернулась? Ты могла бы сбежать. Все думают, что ты мертва. Здесь тебя ничто не держит.
– Есть кое-что.
Я выложила им все, что случилось с самого утра. Рассказала правду о Спиро Телумане, о Дарине и о том, чем они занимались. Поведала о предательстве Мэйзена. Затем рассказала им свой план.
Когда я закончила, обе сидели молча. Иззи терла повязку на глазу. Отчасти мне хотелось взять ее за плечи и умолять о помощи, но я не могла принуждать подругу. Это должен быть ее выбор. И выбор Кухарки.
– Не знаю, Лайя, – Иззи покачала головой. – Это опасно…
– Да, – согласилась я. – Я прошу у тебя слишком многого. Если Комендант нас поймает…
– Что бы ты о ней ни думала, девочка, – перебила Кухарка, – Комендант не всесильна. Во-первых, она недооценила тебя. Не поняла Спиро Телумана. Она сочла, что раз он – мужчина, то им движет лишь мужской интерес. Она не догадалась, кто твои родители. Эта женщина допускает ошибки, как любой другой человек. Единственная разница лишь в том, что она не делает одну и ту же ошибку дважды. Помни это и сможешь обхитрить ее. – Пожилая женщина задумалась на минуту. – Я могу достать то, что нужно из школьной оружейной. Там неплохие запасы.
Она встала, но мы с Иззи продолжали смотреть на нее. Тогда она подняла брови.
– Ну что сидите как два полена? – и пнула меня так, что я взвизгнула. – Пошевеливайтесь.
* * *Спустя несколько часов я проснулась от того, что Кухарка трясла меня за плечо. Она склонилась надо мной, но я едва различала ее лицо в предрассветной мгле.
– Вставай, девочка.
Мне вспомнился другой рассвет, после убийства моих родных и ареста Дарина. В тот день я думала, что мой мир рухнул и жизнь кончилась. В каком-то смысле я была права. И сейчас настала пора создавать мой новый мир. Пора переделать все, изменить. Я тронула браслет. На этот раз я не дрогну.
Кухарка тяжело привалилась к дверному проему, вытерла рукой глаза. Она провела на ногах почти всю ночь, как и я. Мне вообще не хотелось ложиться спать, но в конце концов она настояла.
– Без отдыха нет ума, – изрекла она, заставив меня лечь на час в кровать. – А ум тебе весьма понадобится, если хочешь выбраться из Серры живой.
Сдерживая дрожь, я натянула военную форму и обувь, которые украла Иззи из шкафов с школьным обмундированием. Прицепила меч к ремню, раздобытому Кухаркой, и сверху надела юбку. Нож Элиаса спрятала в ножнах на бедре. Браслет матери скрывала свободная туника с длинными рукавами. Сначала я хотела накинуть шарф, чтобы прикрыть метку Коменданта, но решила обойтись без этого. Хотя когда-то я ненавидела этот шрам, сейчас смотрела на него даже с некоторой гордостью. Как сказал Кинан, он означал, что я выдержала ее пытки.
Под туникой на груди висела мягкая кожаная сумка с лепешками, орехами, фруктами в непромокаемой пленке и фляжкой, наполненной водой. В другой были марля, травы, лечебные масла и сверху – плащ Элиаса.
– Иззи? – спросила я Кухарку, которая молча наблюдала за мной от двери.
– Она в пути.
– Ты не передумаешь? Не пойдешь?
Она промолчала в ответ. Я посмотрела в ее голубые глаза, далекие и знакомые одновременно. У меня накопилось к ней столько вопросов. Как ее зовут? Что случилось с Ополчением, причем такого ужасного, что стоит ей заговорить о них, она начинает заикаться и биться в судорогах? Почему она так сильно ненавидит мою мать? Кто она, эта женщина, которой по скрытности уступает даже Комендант? Пока я не спрошу ее, никогда не узнаю ответов. И вряд ли увижу ее снова.
– Кухарка…
