Артем Каменистый - Радиус поражения

Три быстрых выстрела, очередное кряканье, и крыса, разбрасывая в агонии пачки и банки, корчится на полу. Тоха, решив, что тварь больше неопасна, поднял голову, уставившись на то, что ее там заинтересовало.

Наверху, обхватив руками и ногами вывороченную из потолка железную балку, притаился ребенок. Чумазый, тощий, в разорванной курточке и стоящими колом длинными волосенками. Годика четыре или пять — не больше. Живой — испуганно поблескивает глазенками из-под колтуна испохабленной прически. Вроде бы девочка.

Тоха, опустив пистолет, без тени улыбки произнес:

— Это ты погремушку свою бросила? Умница — выручила. Поступок нормального мужика, а для девки выше всяких похвал. Слезть оттуда сама сможешь?

Малышка еле заметно покачала головой.

— Нда…Не хочу даже спрашивать, как ты туда забралась. Ты одна?

Утвердительный кивок.

— Отлично. А звать тебя как?

Ноль эмоций. Ни звука, ни жеста.

— Ладно. Допустим… Допустим ты будешь Ксюша… Не возражаешь? Отлично — молчание знак согласия. Никуда оттуда не уходи — сейчас я тебя попробую вниз спустить.

Память Тоху не подвела — стремянку нашел быстро. Когда забирался сюда, попалась на глаза. Раньше, наверное, с помощью ее товары на верхние полки укладывали, или щиты на верхушках стеллажей подновляли, а сейчас она пригодится для спасения ребенка.

Девчушку от балки оторвать удалось с трудом — вцепилась в холодное железо, будто в родную мать. Тоха едва не сверзился, когда это ему удалось. Замер, прижал к себе вонючее легкое тельце, осторожно спустился вниз, поставил, взглянул в невероятно усталые и испуганные глазенки:

— Ох ты и загадилась. Долго видать там сидела. Есть хочешь? Или пить? Вот я тормоз! Конечно хочешь!

Пила девочка жадно, а вот есть не захотела. Даже от шоколада отказалась и конфет. Похоже, устала сильно, плюс нервы — оклематься ей немного надо.

У Тохи появилась новая цель — вытащить этого чудом выжившего ребенка из ловушки города. Он знал как это сделать — даже рассвет не помешает ему добраться до зеленой зоны. Да и свинки, наверное, слишком заняты — все еще бузят на месте его художеств, и по пути не попадутся.

А вот что делать дальше? Куда податься? В лес детства? Или…

И тут Тоха понял — дорога у него теперь осталась одна. Он совместит сразу два полезных дела — спасет ребенка, и доберется до людей, чьи взгляды на обстановку ему импонируют: перекликаются с взглядами изменившегося Тохи.

А потом, возможно, они вместе найдут еще один атомный снаряд.

Глава 21

— Вы кто?

— Я мирный атом…

— А почему с топором?

— Вот видите, как мало вы знаете о мирном атоме!

Обратный путь Тоха преодолел втрое быстрее. Память ведь хорошая — отлично помнил, где можно без проблем перебраться через речки, где спрямить путь по бездорожью или лесным тропкам. Да и ехал теперь не с пустыми руками — по пути, в одной из брошенных машин, нашел хорошую карту.

Малышка, сидя за спиной, умудрилась заснуть. К счастью Тоха сразу догадался обернуть ее ремнем, привязав к сиденью, да и руки на его боках она не разжимала даже во сне. И описалась не просыпаясь. Но Тоха на нее не в обиде — намаялась бедная.

К искомому месту добрался еще до полудня. Все как запомнил: пересечение железки с сельской дорогой. Вроде бы по карте ближайшее подходящее под описание место. Только вот про поселок Рощин ничего не говорил. Хотя назвать это поселком было бы сильным преувеличением: два длинных ярко-желтых дома и будка возле шлагбаума. Жить здесь, наверное, весело было — от грохочущих поездов в нескольких шагах

Шлагбаум был задран к небесам, на нем покачивалась повешенная за ноги свинка. Кто-то не особо добрый превратил ее голову в месиво, да еще и топор в спину забил.

Милые люди.

Еще недавно Тоху бы покоробило такое зрелище, но сейчас его побеспокоила лишь одна мысль — как бы девочка не перепугалась: она как раз проснулась. Но нет — вроде не боится. Наверное, свое уже отбоялась.

Остановившись возле импровизированной виселицы, Тоха задумчиво осмотрелся и вздохнул:

— Ксюша — нас здесь не ждут. Наверное, не дождались — не верю я, что их всех перебили. Раз такой рохля как я выжил, они тем более выжить должны.

Девочка ничего не ответила — лишь покрепче за него ухватилась. Похоже, опять спать собирается.

— А ну-ка: прикрой ушки. Сейчас дядя Антон сделает громкий бабах.

Тоха, вытащив пистолет, выстрелил в небо. Загуляло эхо, отражаясь от железнодорожной насыпи и близкой опушки леса. Малышка вздрогнула, но не проронила ни звука. И опять тишина. Зря, наверное, перевел патрон — их и так почти не осталось.

Но нет, не зря, из леса знакомым, чуть придурковатым голосом, проорали:

— Тох?! Это ты?!

— Привет, Лысый! Я!

— Супер! Мы уже тебя не ждали! Ты где пропадал?!

— Смокинг гладил! Не ори — сейчас подъеду!

Лысый поочередно вытаращился на ребенка и Тоху. В голове у него не укладывалось множество вопросов, и он все попытался выразить одним:

— Шо тут за трубочист, и шо за дети???!!!

— Ну запачкался маленько, а что? Где все?

— Да тут рядом — в лесу. Минут пять ходьбы.

— Ну веди, — разрешил Тоха, маскируя в кустах мотоцикл.

По пути словоохотливый Лысый рассказал Тохе все новости, при этом ухитрившись ни разу не упомянуть оральный секс. Неудивительно — судя по услышанному, в случае, если секс такой и имел место, Лысому в нем отводилась пассивная роль, и хвастать подобным ему было неловко.

Танк с бронетранспортером оттянули на себя основные силы врага, но, увы, не все — оставшихся хватило, чтобы разогнать экипаж самоходки по лесу. Хотя, не завязни она в пруду, неизвестно как бы еще все сложилось. В ходе короткого, но ожесточенного боя, танкисты наколотили немало техники и заманили свинок в лес, где сумели оторваться. Бронетранспортеру повезло меньше — доездился. В него попали очень серьезно: лейтенант Чижов погиб, рядовой Тюрин тоже, Синельникова тяжело ранило, и лишь рядовой Бакаев отделался перепачканными штанами. Счастье, что Никитин ухитрился разогнать врагов хоть на минутку, и спасти выживших.

Больше потерь не было — грузовик враги не потревожили: он без проблем добрался до обговоренного по радиосвязи места сбора. Судя по всему, им действительно нужна была только самоходка — расстреляв машину, завязшую в пруду, они потеряли к группе Рощина интерес.

Самоходка ремонту не подлежала — повреждения были такие, что Егорыч не заштопает за остаток жизни. Но странное дело — свинки не тронули атомный снаряд. Так и остался лежать в возимом боекомплекте — с собой его не забрали, и не пытались повредить.

Снаряд, это первое, что бросилось Тохе в глаза, когда они вышли к месторасположению отряда Рощина. Все такой же, кремовый, аккуратненький — ни царапинки. И надпись "БЕЗ ГМО" все так же краснеет — полковник не стал приказывать ее стирать: видимо оценил незатейливый юмор. Покоится на родной тележке. Неужто вручную тащили от самого пруда?

Расположились, кстати, неплохо. Живописное и удобное местечко. Треугольная полянка с маленьким мелким озерцом, со всех сторон нависают кроны высоких деревьев, укрывая танк и грузовик от летающих глаз врага. Легкий дымок поднимается от кучи углей, греющих подвешенное ведро с водой, рядом, присев на ящик, Викторовна чистит молодую картошку. На втором ящике сидит Рощин — тоскливо-обреченно уставился на снаряд.

При виде Тохи полковник поднялся, устало произнес:

— Жив? Ну и хорошо. А что за дите с тобой?

— Сестра это моя — Ксенией зовут, — спокойно ответил Тоха.

Бабка при виде девочки устроила кипеж, чуть ли не в педофилии Тоху упрекая. Мол, переодеть не догадался, не помыл по дороге, не покормил само собой, и вообще, чуть ли не удавить шнурками намеревался. Ребенка у Тохи конфисковали. Ну пусть старуха сама теперь попробует приодеть девчушку — в солдатские кирзачи размером больше чем ее рост, и в шинель с такими же проблемами.

Выпросив у Тараса кусок мыла и начатую пачку порошка, Тоха направился к озеру. Берегись водоем и его обитатели — химическая атака приближается. Если Тоха смоет с себя всю въевшуюся копоть и грязь гниющего города, да еще и постирается… Хана всем карасикам настанет.

Сперва быстренько обмылся, избавившись от основных наслоений грязи. Затем занялся одеждой. С ней пришлось повозиться долго, да и вряд ли отстирается до блеска. Ничего — сойдет и так: ему не в театр в ней идти. Развесив тряпье по кустам на самом солнцепеке, занялся своей кожей всерьез — долго оттирал с помощью мыла, песка и травы. Голову драил четыре раза, причем последний раз с порошком стиральным — уж очень хотелось избавиться от самых мельчайших въевшихся частиц убитого города.