Владислав Морозов - Атомные танкисты. Ядерная война СССР против НАТО

А с другой стороны – что он терял?

Здешние медики ему впрямую не подчинялись. Но отдать соответствующий приказ было не трудно. А то этому медицинскому хаму сержанту жизнь на войне, похоже, медом кажется. Пусть-ка немного поработают, а то, пока летчики совершают боевые вылеты и каждый раз рискуют своими жизнями, эти сытые бездельники тупо дрыхнут в своем санитарном фургоне. Клятву Гиппократа давали – вот пусть и помогают. Хоть вспомнят, чему их там учили. Ведь констатировать смерть и принять роды вроде бы должен уметь любой медик, вплоть до последнего дантиста или пластического хирурга, мастрячащего разным кинозвездам и просто потаскухам новые сиськи…

Сержант-медик сейчас явно торчал в столовке вместе с пилотами и собирался, как и все, пить чай. А значит, пострадавших надо было везти именно туда. Доннел ухмыльнулся, представив, как «обрадуется» эта «клистирная трубка», когда вместо чаепития получит себе под нос кучу проблем в виде роженицы и мужика с переломом руки (а перелом-то у этого хмыря, похоже, был открытый). То-то он запрыгает…

– Ладно, несите роженицу в нашу машину, – наконец принял решение Доннел.

– А со мной чего? – спросил мужик с окровавленной рукой.

– И вы садитесь, вас там осмотрят, перевяжут, шину наложат. Во всяком случае, я очень на это надеюсь, – ответил ему Доннел донельзя вежливым тоном.

Панки попытались нести женщину, стоящий у ворот часовой начал им помогать.

– Уберите лапы, кретины! – заорала та. – Вон ту сумку дайте! Сама дойду!

После чего, согнувшись и обхватив руками живот, с трудом дошла до «Лендровера», разместившись на заднем сиденье. Какой-то панк притащил следом за ней указанную сумку синего цвета.

– Что там? – спросил Доннел, пока Эдейр помогал женщине сесть в машину.

– Вы что, совсем дурак? – заорала роженица. – Там все необходимое для роддома! Экстренный комплект! Меня предупредили, что я могу родить в любой момент!

Вот и рожала бы где-нибудь дома или хотя бы в каком-нибудь другом месте, подумал Доннел, размещая довольно тяжелую сумку в ногах у роженицы.

Мужик со сломанной рукой забрался в машину сам и разместился на заднем сиденье, позади сержанта.

– Поехали, – скомандовал Доннел.

– А куда это мы едем? – поинтересовалась женщина, шумно дыша и выпучивая при этом глаза.

– Наш главный медик сейчас вместе со всеми, в столовой, – пояснил Доннел, когда «Лендровер» тронулся, и добавил: – Санчасти у нас, к сожалению, нет, а вот санитарная машина найдется…

Пока машина ехала мимо стоянок «Харриеров», Доннелу показалось, что травмированный мужик и роженица как-то уж очень внимательно смотрят по сторонам.

Через пару минут «Лендровер» наконец подъехал к импровизированной столовой.

В этот момент женщина вдруг перестала стонать и упражняться во вдохах и выдохах.

Что-то не то, понял Доннел – она там сознание потеряла, что ли?

Он попытался оглянуться, но в ту же секунду ему в горло с силой ударило что-то острое и твердое. Боли не было, было только безмерное удивление – он просто захлебнулся горячей соленой влагой, которая тугой струей потекла изо рта ему на колени. Последнее, что видел Доннел, – как сержант Эдейр, по подбородку которого текла кровь, утыкается лицом в баранку.

Он уже не видел, как «роженица», в поведении которой разом изменилось решительно все, одним движением открыла молнию стоящей в ногах сумки и на свет появились два израильских автомата «узи» с глушителями и запасные магазины для них. Рассовав магазины в боковые карманы своего обширного цветастого платья, женщина перекинула второй автомат и боекомплект бородатому напарнику, который сноровисто принял оружие и загнал обойму в автомат «сломанной» левой рукой. Женщина оглянулась по сторонам – со стороны поднятого въездного шлагбаума к стоянке «Харриеров» уже, пригнувшись, перебегали те самые «панки» с автоматическим оружием в руках, а через проволочный забор, неподалеку от импровизированной столовой, один за другим перелазили вооруженные парни в серо-зеленой форме натовского спецназа.

– Пошли, Манфред, – сказала по-немецки Ольга Смыслова (а это была именно она), резво вылезая из машины, и добавила: – Ты давай вон туда. Только тихо…

Ни на какую роженицу она больше нисколько не походила, разве что одеждой.

Ее бородатый напарник молча кивнул и двинулся в сторону палатки, где пил чай техсостав.

Сама Смыслова взвела затвор и как можно тише приоткрыла дверь столовой, где за шаткими канцелярскими столами, забыв обо всем на свете, полдничал английский летный состав в теплой компании медика и офицера связи.

Оружия под рукой ни у кого из англичан не было, а умереть все они собирались явно не здесь и не именно таким способом. Во всяком случае, у многих из них, видимо, были основания предположить, что смерть порой приходит к людям в довольно-таки нелепом облике, поскольку последнее, что все они увидели в своей жизни, – женщину в странном цветастом платье и вроде бы даже с большим животом, вдруг начавшую бесшумно стрелять по ним из кургузого автомата-ублюдка.

Подбегавшие к месту действия лжепанки и бойцы лейтенанта Тарасова услышали только глухие хлопки выстрелов и приглушенные вопли, а также увидели фонтанчики пыли и щепок от нескольких пуль, видимо, рикошетом вылетевших на улицу сквозь тонкие фанерные стенки импровизированной столовой, да дребезги разбитых оконных стекол, куда тоже срикошетила пара пуль.

А когда они наконец добежали, живых ни в столовке, ни в палатке уже не было. Оба исполнителя были отчетливыми профессионалами, а приказа брать кого-либо живьем им сегодня не отдавали. Сменив вторую обойму в автомате, Смыслова дала несколько контрольных выстрелов по головам некоторых лежавших на полу в неудобных позах англичан – тех, кто, по ее мнению, еще дергался, проявляя остаточные признаки жизни. Потом, опустив остро воняющий порохом, увенчанный трубой глушителя ствол, она вышла наконец на свежий воздух.

Похоже, все получилось и самолеты были захвачены без сопротивления. Никто из пилотов, охраны и техперсонала не успел сделать ни одного выстрела или подать какой-либо сигнал о нападении. А караульных, очень кстати собравшихся в полном составе у ворот, поснимали холодным оружием те же самые лжепанки из группы Манфреда.

Сам бородатый Манфред тоже уже вернулся от теперь очень похожей на дуршлаг палатки.

– Все чисто, – сказал он по-немецки, опуская автомат и выщелкивая опустошенную обойму. – Правки не требуется…

– Уф, – сказала Смыслова и, задрав платье, с заметным облегчением стянула со своего пояса широкий ремень с округлой поролоновой подушкой и отбросила этот «имитатор интересного положения» подальше от себя. –  Лейтенант! – позвала она Тарасова по-русски.