Внешняя беговая - Юрий Витальевич Яньшин
— Это с чего это?
— А с того, что маневры начинаются с сегодняшнего дня у американов в Норвежском море. Кораблей, говорят, уйму нагнали. Николи такого еще не было. Вот наши и заопасились, того. Как бы, значит, чего не вышло, — выдала бабка военную тайну и поджала трясущиеся губы.
— Мы-то тут, с какого боку? — хмыкнул полковник, уже в который раз дивясь и втайне завидуя осведомленности своей супруги.
— Дык все знают, какую штуку у нас в «горе» мастырят. Говорят, что как только примут на вооружение, так всем буржуям карачун и наступит одномоментно, — опять не удержалась бабка, чтобы не выдать государственную тайну, о которой знали все в округе, включая ездовых собак местного населения.
— Говори дальше, — насупился полковник.
— А что говорить-то? Ты сам много раз говорил, что Игорь Николаич и Алексей Сергеич самые, что ни есть ценные люди для страны, кои дороже президента и всей его свиты.
— И что? — заладил полковник, как заезженная пластинка.
— Вот я своим бабьим скудоумием и кумекаю, что все одно к одному складывается.
— Что складывается?
— Там ить, — махнула она куда-то рукой, — тоже ведь не дурачки сидят. Все видят, и все слышат. И уж наверняка тоже знают, что испытания наземной установки вот-вот завершатся и начнут испытывать такую же, только на самолете.
— Дальше, — проговорил Виттель, чуя, как намокает от пота спина под рубашкой.
— Самое, что ни на есть удобное времечко, чтобы прихлопнуть нас тут всех разом и скопом. Пока, значит, установку не поставили на боевое дежурство и самолет в небо не запустили. Дык еще и обе золотых головы в одном месте собрались — все им меньше хлопот будет по устранению. Когда еще такая удача-то выпадет? — выпалила она речь и нахохлилась, будто последних сил лишилась.
— Помнится два месяца назад, когда я тебя уговаривал уехать к детям на материк, ты вела совсем другие речи. Мол, де и флот не пропустит и ПВО не подкачает. А сейчас, что? — невесело усмехнулся он, понимая, что на этот раз соображения Серафимы весьма рациональны, и что будь он на месте какого-нибудь пиндосовского адмирала, то, несомненно, воспользовался сложившимися обстоятельствами.
— И на старуху бывает проруха, — кратко резюмировала она.
— Ладно, — поднялся он с табуретки и одернул на себе китель. — Чтобы там ни было, а свой воинский долг я исполню до конца. Слова твои приму к сведению, хоть и навеяны они извечными бабскими страхами. А тебе так скажу. Если что, выстрелы там или взрывы, какие начнутся, то ты лезь вон в сундук, — кивнул он в сторону громадного и тяжеленого сундука, что раскорячился на половину коридора, и в котором Фроловна хранила старые перины. — Я специально заказал такой и чтоб изнутри обшит был стальными пластинами. До убежища все равно тебе не добежать, а тут сховаешься на время. Закроешься изнутри, там вон щеколда имеется. И лежи себе, пока все не стихнет. Там сзади дырки — не задохнешься.
Глава 49
I.
06.09.2020 г., там же
Все борта, прибывающие с материка полковник Виттель, как глава военно-гражданской администрации встречал всегда лично. Погода, как предсказывал майор Семихватов, и как докладывали Митричу его кости, продолжала оставаться скверной. Со стороны залива дул, не прекращая шквалистый ветер, а вместе с ним на поселок и базу непрерывно валил то мокрый снег, то ледяной дождь. Комендант выполнил данное накануне обещание и прислал в помощь аэродромным службам дополнительную людскую помощь. Со вчерашнего вечера солдаты разгребали и очищали от заносов взлетную полосу, но разбушевавшаяся природа старалась всеми силами уничтожить результаты их труда. Для растопки наледи на ВПП вытащили из бездонных закромов Семихватова даже «Змея Горыныча» — именно так местные баовцы прозвали старенький и списанный реактивный двигатель от Су-17, укрепленный на лафете и возимый на тягаче. Диспетчер на вышке, уже дважды связывался с бортом, предлагая тому либо вернуться, либо сесть где-нибудь в Нарьян-Маре, но упрямые летчики, сидящие за штурвалами Ил-76, наотрез отказывались выполнять рекомендации, уверяя, что и не в таких еще передрягах бывали. В общем и целом, момент был достаточно волнительным, как для прибывающей, так и для встречающей стороны. К слову сказать, Митрич был не единственным встречающим высокую московскую делегацию. Вместе с ним топтался и старался уворачиваться от ветра со снегом многолетний соратник Вострецова — Алексей Сергеевич Боголюбов. Мокрый снег постоянно залеплял ему очки и он, тихонько чертыхаясь, все время снимал их и яростно протирал. Алексей Сергеевич очень волновался за предстоящую посадку, поэтому то и дело обращался к Семихватову, стоявшему рядом с рацией в руках, и державшему связь с диспетчерской вышкой:
— Роман Игнатьевич, летят?!
— Летят, — коротко бросал ему в ответ майор, волнуясь ничуть не меньше, но стараясь соблюдать внешнее хладнокровие.
— Михал Дмитрич, — обращался тогда Боголюбов к полковнику, — как думаете, они не отвернут на запасной аэродром?
— Не-е, — отвечал Виттель, оглаживая свою встопорщенную от ветра бороду, — Игорь Николаевич, это что тебе ледокол — всегда идет напролом, чтобы не случилось. Да ты и сам, почитай, знаешь его характер не хуже моего.
— Так-то, конечно, — соглашался с ним Боголюбов, — но ведь он там не один.
— Не один, — кивал в ответ комендант, — но зато он главный. Да не трясись ты, Сергеич, все будет путем.
С опозданием на час, борт все-таки прибыл. Летчик, сидящий за штурвалом, мастерски справился управлением тяжелого самолета, не давая тому свалиться в губительный крен от порывов ветра. Надсадно ревя от натуги в режиме реверса всеми четырьмя двигателями, машина пронеслась по бетонке и остановилась, как вкопанная не доезжая до встречающих всего несколько метров. Ну, как тут было не удержаться от того, чтобы не похлопать в ладоши мастерству экипажа? В хвосте самолета с барственной неторопливостью откинулась аппарель и по ней стали спускаться хорошо экипированные для северных широт военные. Их было никак не меньше трех десятков. Они молча выстроились полукругом возле аппарели и замерли в немом ожидании, когда на землю спустятся главные лица. В руках у военных были не банальные «калаши» а укороченная модель АЕК-971М, что сразу бросилось в глаза многоопытному полковнику. Наконец появился и сам Игорь Николаевич. Всегда быстрый и резкий в движениях, на этот раз он ступал чинно и важно, как журавль на болоте. Подчеркнутая осанистость подчеркивала его особый статус. Следом за ним, как привязанный незримой нитью спустился и генерал-лейтенант Иванов. Едва завидев встречающих, Вострецов, словно снял, надоевшую ему самому
