Внешняя беговая - Юрий Витальевич Яньшин
— Ладно, мать, пойду я, — обратился он к ней, как бы прося разрешения. — С утра не жравши. Подхарчусь немного.
Медведица закивала, соглашаясь с тем, что харчевание — дело всегда нужное и полезное с любой стороны, как ни посмотри. Он еще раз потрепал ее по огромной голове и уже тоном, почто заговорщическим сообщил прямо в ухо:
— Моя-то старуха сегодня опять борща наварила. Значит, будет мясо. Я тебе потом, прямо с костью вынесу. Погрызи, побалуйся.
Медведица опять правильно поняла его, поэтому еще раз лизнула и тихонько подпихнула передней лапой в сторону дома, дескать, ступай поскорей, да не забудь про обещание.
Благоверная супруга встретила коменданта не слишком ласково. Видимо, высмотрев в окошко его заигрывания с медведицей, в ней опять проснулось дремучее чувство ревности. Окинув взглядом мужа, произнесла суровым тоном:
— Пришел?! То-то же. А то ить соскочил спозаранку и даже куска не проглотил — ушкандыбал на свою службу. И маску зачем-то напялил.
— Дела мать, дела! — чуя, что супруга не в настроении, деланно веселым голосом ответил он на тираду жены, подсаживаясь к столу и пряча маску в карман.
— Куды?! — замахнулась она на него вафельным полотенцем, которое держала в руках. — Лезешь к столу, а руки не помыл! Эвон, опять со своей подружкой миловался, греховодник старый! Николи мимо нее не пройдет!
— Да я так, по малости, — заискивающим тоном попробовал он замять ситуацию, отирая руки о китель.
— Ступай-ступай к рукомойнику! Неча в дом всякую заразу с улицы нести!
Пришлось, покряхтывая вставать с табуретки и плестись в туалет, выслушивая в спину нелицеприятные высказывания
— Совсем к старости спятил! С медведицей время больше проводит, чем с законной женой! В магазин выйти не могу! Глаза от стыда не подымаются! Все уже в лицо смеются! Охальничают! Спрашивают, как нам втроем на одной кровати спится! Тьфу, ты, прости, Господи! Срам-то какой!
— Стыд — не сало, кинут в щеки — не пристало, — отозвался он из туалета.
— Я тебе щас кину! Не донесешь! — послышались угрозы из кухни. — Ты скоро там?!
— Да иду уже, иду, — смиренно отозвался он, выходя из санузла и протягивая для осмотра еще влажные руки.
Подобный диалог был между ними уже далеко не первым за два месяца, и они оба к нему привыкли, больше отдавая дань ритуалу, нежели ссорясь по-настоящему.
— Ладно, садись, и я заодно с тобой поснидаю, — смилостивилась Фроловна после тщательного осмотра ладоней мужа.
Митрич сел к столу и решительно придвинул к себе глубокую тарелку с наваристым борщом. Жена тоже плеснула себе из половника в тарелку, но так, чуть-чуть, только, чтобы поддержать компанию. Митрич зачерпнул большой деревянной ложкой сметану из банки и неторопливо стал ее размешивать. Супруга с недоумением выгнула левую бровь, не скрывая своего удивления.
— Ты, старый, не заболел ли часом? — в голосе жены послышались нотки затаенного испуга и непонимания.
— Ты о чем это? — в свою очередь удивился тот.
— Как это о чем? Да все об том же, — поджала она свои бескровные старушечьи губы. — Ты ж николи за стол не садишься без того, чтобы хоть сто грамм не принять на грудь? А тут сразу сел и даже не вспомнил о графине.
— Э, мать, — махнул он сожалеюще рукой, — отстала ты от жизни.
— Это как же? — замерла ее рука на полпути ко рту.
— Ты думаешь, что это я упорол с утра не позавтракав? Я, мать, ходил в амбулаторию на прививку.
— И что, сделал? — испуганно округлила она глаза.
— А, как же?! Конечно, сделал! Я, как военный и гражданский глава администрации первым должен пример подать согражданам, заявил он, с шумом отхлебывая борщ с ложки. Затем подмигнул ей зачем-то и добавил. — А ты, старая, хоть и следишь за тем, как я с медведицей милуюсь, а того и не приметила, что я уже два дня ни капли в рот не брал.
— Господи, Исусе! — мелко перекрестилась она, — Да как же сподобился-то? Я, вон, разное про энту вакцину слыхала. Говорят-де ненадежная она и побочный эффект у нее едва ли не хужее самой хвори.
— Брось, мать, глупости разные повторять, что по ящику долдонят. Сама же медицинский работник, а несешь чушь несусветную, — строго оборвал он ее, продолжая работать ложкой.
— Так, врачи и говорят! Я же не сама это придумала. Есть и поумнее меня люди, — как всегда начала противоречить мужу пожилая строптивица.
— Врачи, они тоже ведь разные бывают, — многозначительно парировал он ее сомнения. — Есть врачи, а есть и рвачи. Вроде и буквы одни и те же, а смысл совсем другой. Так, что мне теперь, как сказал врач, три недели не то что употреблять, а и прикасаться к спиртному, ни-ни.
— Слава тебе, Хосподи! — опять осенила себя крестным знаменьем супружница. — Хоть с месячишко тверёзым походишь, и то — благодать несусветная! Говоришь — не приметила мол, а я все приметила, да только думала, будто ты перед москвичами не хотел в грязь лицом ударить, — не преминула все же ответить на выпад супруга.
— Я в грязь мордой никогда не падал, — хмуро ответил он ей. — А эмчеэсовец, хоть даже и из Москвы — мне не указ. У нас разные ведомства. А наши и так знают, что я свою меру соблюдаю.
— Ну да, ну да, — закивала она двусмысленно.
Чтобы еще больше подзадорить женушку, Митрич сделав постное, как церковная просвирка лицо, добавил, как бы находясь в тяжелой задумчивости:
— Три недели это мать только до второй дозы прививки, а еще три недели опосля.
— Свят, свят! Услыхал Господь мои молитвы! — окончательно просветлела ликом Фроловна. — Так, глядишь, и навовсе отучишься от этой заразы?! — выразила она робкую надежду.
— Ништо! — злорадно прищурился он. — Потом наверстаю.
— Да, тьфу на тебя, бес старый! — шмякнулась с небес на землю дражайшая супруга, обманутая в своих ожиданиях.
— Кстати, Чеботарев велел тебе передать, чтобы ты сегодня к концу рабочего дня заглянула к нему, — быстро сменил наскучившую ему тему разговора Митрич.
— Это зачем же? — удивилась жена.
— Сама не без головы. Понимать должна, что и тебе прививаться надо в обязательном порядке.
— Скажешь тоже, — неуверенно произнесла она.
— Вот и скажу. Тебе теперь другого выхода, почитай, и нет. Я вакцинирован, а ты — нет. Заболеешь и помрешь в одночасье. Тут тебя и похороним на третий день, как и положено, — бесцветным голосом донес он до нее свою мысль, пряча в глазах озорных бесенят.
— Да чтоб язык твой поганый отсох! Ирод
