Одноразовый кумир - Григорий Константинович Шаргородский
А вот вышеупомянутые авторитетные разумные в этот момент оккупировали мой бар и с наслаждением снимали пробу из разных бутылок. Вот уж кто действительно не станет стесняться в плане правил приличия и нарушения личного пространства, так это гоблин, занявший место бармена и стягивающий с полок шестую бутылку для проведения сравнения содержимого с пятью уже стоявшими на барной стойке. Ор Максимус, одетый почему-то не в ковбойский наряд, а в явно дорогой костюм-тройку, удивительно ладно сидевший на его мощной фигуре, как раз катал во рту очередную порцию коньяка, да еще и зажмурившись от удовольствия.
Единственное, что меня порадовало, так это выпученные глаза Секатора и то, что он так и не смог ничего выдавить из себя. Оно и неудивительно: со стороны я наверняка смотрелся просто шикарно. Мало того, что мокрый и весь измазанный в глине, так еще и одежда разорвана до состояния лохмотьев.
– Всем привет, – жизнерадостно заявил я, хотя перекошенная физиономия наверняка не соответствовала заявленному оптимизму. – Прошу присутствующих воздержаться от комментариев и вопросов, по крайней мере на пару минут, пока я не приведу себя в порядок. Спасибо.
Выговорившись, я отвесил церемониальный поклон и, гордо вскинув голову, двинулся в направлении душевой. Была мысль задержаться там подольше, но любопытство все же подталкивало меня: очень уж хотелось узнать, с чем явилась парочка настолько влиятельных пришлых. Так что в гостиную спустился буквально через пару минут, чистый и прилично одетый. Спокойно, сохраняя вид лондонского денди, я подошел к барной стойке и уселся на гостевой стул рядом с орком. Молча взял подвинутый мне гоблином бокал, в котором плескалось как минимум грамм сто пятьдесят напитка, и единым махом влил в себя то, что цивилизованный человек должен смаковать небольшими глотками.
По телу расплылось блаженное тепло, и стало совсем хорошо. Я шумно выдохнул, закусил лимончиком и вежливо поинтересовался:
– Итак, господа, чем обязан такой чести?
– Я же говорил, что он крепкий и ловкий как рохур, – одобрительно хрюкнув, пророкотал ор Максимус и так хлопнул меня по плечу, что едва не сбил с не очень-то устойчивого барного стула.
С трудом удержав равновесие, я икнул от неожиданности и просипел:
– Благодарю за высокую оценку. И все же: что привело вас в мой дом?
Орк внезапно посерьезнел и перевел взгляд на гоблина, уставившись на него так, словно тот ему что-то должен. Как выяснилось через пару секунд, должен Секатор был совсем не оркскому вождю, а кое-кому другому.
– Максимус считает, – ровным тоном, но с явной натугой начал инспектор, – что твои действия на крыше небоскреба спасли мне жизнь и посему я тебе должен.
Моя вскинутая бровь заставила его все же добавить:
– И я с ним согласен. Поэтому отныне мы квиты, и тебя больше не связывает долг жизни. Можешь даже перестать выполнять мои просьбы без риска быть жестко наказанным.
А вот это, конечно, неприятно. Да, я не настолько наивен, чтобы считать наши с Секатором взаимоотношения равноправным сотрудничеством, но все же полагал, что меня удерживают мягкие узы собственного чувства благодарности за помощь и покровительство, а не колючая проволока чужого контроля с неизбежным наказанием за любое неповиновение. Впрочем, в данный момент меня больше интересовало не то, что от меня так долго скрывали, а совсем другие резоны.
– Это значит, что теперь мне придется отбиваться от недоброжелателей в одиночку?
Гоблин в своем репертуаре выдержал небольшую издевательскую паузу и ответил:
– Все мои обещания остаются в силе, даже если ты посчитаешь, что наше сотрудничество для тебя слишком обременительно и опасно.
– До сих пор не считал, – стараясь скрыть облегчение, пожал я плечами.
– Значит, и говорить не о чем, – закрыл не очень-то приятную для него тему гоблин. – Тем более что даже если мы с тобой вдрызг разругаемся, у тебя и без меня есть очень могущественные друзья. – Чтобы было понятно даже самым тупым, Секатор кивнул в сторону с интересом прислушивающегося к нашему разговору ор Максимуса. – Кстати, именно его ты должен благодарить за то, что эльфийский совет вообще с нами разговаривал и пообещал не привлекать тебя к внутрисемейным разборкам. Конечно, если ты не станешь распространяться о некоторых деталях произошедшего в храме.
Намек был очень тонким, но я буквально до копчика прочувствовал, что гоблин говорит о волшебной палочке, которую я затрофеил у мертвого эльфа. На это я лишь утвердительно кивнул, затем слез с барного стула, ткнул себя кулаком в грудь и изобразил гусарский наклон головы:
– Зурхор нарх, тухрур-та.
– Ноур, Рохур-хатар, – благосклонно кивнул на мою церемониальную благодарность вождь орков и тоже легонько ударил себя кулаком в грудь.
Мои действия ему явно понравились, а вот гоблин смотрел на все эти ритуальные танцы с нескрываемой насмешкой, и именно он затронул тему, которая наверняка вызывала жгучий интерес у всех присутствующих, включая сидящего тихой мышкой у моего рабочего стола Бисквита и непривычно шумного мышоура, подтирающего грязные следы, оставшиеся после моего дефиле через гостиную:
– Может, наконец-то расскажешь, что у тебя за развлечения такие нечистоплотные? Решил поплавать с русалками? Это ведь они ободрали тебе одежду?
– Они, – спокойно подтвердил я, на самом деле сдерживая накатившую ярость. – Но добровольным это развлечение назвать трудно. В реку меня занесло с помощью одного нашего общего знакомого. Косарь привел людей от моего бывшего работодателя, а еще велел передать, цитирую… – Для важности и пафоса я поднял палец вверх. – Это их земля, и каждая жаба должна знать свое место.
Ого! Такого я еще не видел. Бурая кожа гоблина пошла какими-то сиреневыми пятнами. Маленькие глазки вождя орков сделались большими, как у героя аниме. Оттенок зеленой шкуры здоровяка сильно потемнел. Атмосфера вокруг барной стойки так пропиталась энергией разрушения, что даже оживился ангел на картине.
– Вот так, значит? – с явно слышимыми квакающими звуками заявил Секатор. Он перевел взгляд на орка и поинтересовался: – Ты с нами?
– Конечно, – хищно оскалился здоровяк, чем напугал даже меня, при моем-то богатом опыте общения с орками. – Люблю охотиться на хуманов, особенно если эта охота вполне легитимна.
Думаете, у меня возникла хоть кроха ксенофобии от того, что, оскалившись острыми зубами, пришлые объявляют охоту на представителей моей собственной расы?
