Александр Афанасьев - Зона заражения-2
– Меня только вчера обстреляли на дороге, – мрачно заявил один из амиров, – все озверели, никаких краев не осталось.
– Верно! Богобоязненность – где она? Где страх наказания от Аллаха? Каждый, что хочет, то и творит. А ведь именно алимы, если так подумать, отвечают за то, чтобы люди были богобоязненными и страшились нарушать шариат. И где все это?
Конечно, наркоторговля, работорговля, да и просто нищета и безысходность вносили свой вклад в повреждение нравов. Но и определенная правда в словах амира Ислама была.
– Мы можем сидеть за своими стенами, за сталью бронированных машин, за спинами верных соратников и наемников и ждать, пока терпение у народа лопнет, а алимы направят его гнев на нас, чтобы самим избежать расправы. Или можно самим возглавить народное движение и бросить гнев людей на алимов, которые сами совершенно забыли шариат и предаются мерзостям. Это вполне возможно, послушайте, какие анекдоты рассказывают на базарах. Люди говорят, что если привести сестру или дочь, или даже сына в медресе или в дар уль-улюм, то их там совратят всеми возможными способами. И это не самые худшие слова, что говорят про наших алимов. Нам нетрудно будет убедить людей, что именно из-за них мы все находимся под гневом Аллаха…
Наступило молчание.
– А зачем? – прервал его амир Мулло (его так звали, потому что его отец был муллой, а он сам встал на джихад, настоящего же его имени не знали). – Чем нам мешают алимы? Если так подумать, пока есть мы и есть алимы, люди стоят как ослы меж двумя охапками сена. Мы можем говорить, что виноваты алимы, а алимы могут говорить, что виноваты мы, – и все будут жить, как жили. А если не будет алимов – кто будет отвечать за все? Мы!
– Ты боишься ответственности, Мулло?
– Я не боюсь ответственности, я боюсь войны. Ты правильно сказал – все очень плохо. Но если начать войну – будет еще хуже, и пострадают от этого все. И мы, и они… все пострадают.
– Так может, стоит сделать, чтобы было хорошо?
Эти слова упали словно булыжник на тихую гладь озера. Никто из собравшихся никогда не задумывался о том, как сделать так, чтобы хорошо было не только ему, но и другим людям. Каждый был центром собственной маленькой вселенной, и другие люди вращались вокруг него.
– Посмотрите, как живут люди. Какая нищета вокруг. Клянусь Аллахом, до того как начался тотальный джихад, люди так не жили. Ни в одной куфарской стране люди так не живут. Я жил в Бейруте до того, как объявили джихад, там нищие жили так, как сейчас живут богачи…
…
– Клянусь Аллахом, я знаю, что надо сделать, чтобы все жили лучше… а мы жили лучше всех. Корень зла – в той системе финансов, которую навязали нам извне. Если мы хотим жить лучше, мы должны делать так, чтобы были ресурсы. А ресурсы – это деньги. Теперь все деньги из золота и серебра – а процветания как не было, так и нет. Если мы хотим процветания – мы должны сами начать печатать деньги. Создать банк и начать печатать деньги.
Кто-то смотрел на него. Кто-то – перед собой. Кто-то чесал бороду.
– Мы должны отменить всяческие ограничения на ссудный процент, потому что только людская жадность двигает мир вперед. Мы должны создать банки и стать банкирами, строительные компании и стать строителями. Те, кто первым сделает это, и станут шейхами.
Молчание.
– Багдад никогда не допустит такого.
– Именно поэтому на следующей же шуре амиров мы должны провозгласить независимость и взять власть в свои руки. Если Багдад не согласен с этим, мы будем править нашей землей сами. Как это делали наши предки – им не нужен был Багдад! Кто такие эти багдадские алимы? Что они знают о нас, какое имеют право править нами?! Мы были независимы до того, как пришел Халифат – что хорошего он нам дал?
Про то, что сам амир Ислам был не местным и пришел сюда вместе с Халифатом, он умолчал.
– Они помогали нам освободиться от власти кяфиров, – неуверенно сказал кто-то.
– Да, – запальчиво сказал амир Ислам, – неужели это так? Неужели мы забыли историю? Афганистан поднялся против власти кяфиров еще в тысяча четырехсотом году![146] Босния поднялась в пятнадцатом, примерно в это же время поднялся и Алжир. Ирак восстал в двадцать пятом. И то не потому, что так захотели религиозные авторитеты, а потому, что народ поднялся против оккупации войсками амрикаи. Во главе восставших были не муллы, а была молодежь. В тридцать третьем поднялась Ливия, в тридцать четвертом – Сирия, где теперь Шам, в тридцать восьмом – Пакистан. А где была Аравия, откуда родом все нынешние правители Халифата? Что они делали? Читали Коран и спорили о его толкованиях? Или торговали нефтью с кяфирами – продадут на сто долларов, а доллар отправят моджахедам. Да если бы они стали продавать нефть по двести долларов амрикаи за баррель, по триста долларов – Амрика рухнула бы намного раньше! И если бы они изъяли все свои вклады из Амрики – она тоже рухнула бы раньше. А они вкладывали миллиарды, в том числе и в запретное, занимались ростовщичеством, да покарает Аллах этих лихоимцев и лицемеров!
Постепенно амир Ислам перешел на крик, последние слова он буквально выкрикнул в лицо собравшимся.
– А теперь и ты предлагаешь нам заняться лихвой, – сказал амир Мулло.
– Нет, – сказал амир Ислам, – я говорю о том, что люди из Багдада не имеют никакого права править нами и указывать нам, как жить. Они не знают ничего о нашей жизни. Когда все сражались, они сидели с сидящими и торговали с кяфирами. Они присылают сюда алимов, но не для того, чтобы воспитывать и укреплять народ в истинной вере, а для того, чтобы настраивать людей против нас. Они хотят обмануть умму, направить ее гнев за свое плохое управление на нас. А когда нас растерзает толпа, они придут и заберут все то, что принадлежит нам по праву. Земли, золото, женщин. Хвала Аллаху, я понял, что они хотят. Они хотят, чтобы нас убили, и забрать все то, что принадлежит нам. Они хотят, чтобы наши народы оторвались от своих корней, сделались безумным стадом, в котором они будут пастухами. Они хотят бросить нас и наших людей на кяфиров в первых рядах – а сами не пойдут, они будут сидеть за нашими спинами, да еще и договариваться с кяфирами. Они никогда не считали нас братьями, они никогда не считали наше происхождение, наш язык, нашим манеры достойными – и это при том, что они и сами нечисты перед Аллахом и делами и помыслами. Это из-за них здесь процветает вражда, блуд и всякая мерзость. Аллах свидетель, настало нам, достойным и лучшим представителям своих родов и своих народов, сказать свое слово. Потому-то я и хочу, чтобы на шуре мы выступили вместе.
– Ты вносишь раздор в умму, – сказал амир Мулло, – это харам. Сказано – предупреди их, а если они не останавливаются – убей их.
– А они не вносят раздор, когда говорят правоверным мерзости про нас? – мрачно сказал один из амиров. – Видит Аллах, наш брат Ислам прав, не мы первые начали вносить раздор и смуту. Это они говорят о нас плохо, хотя алимы живут на те деньги, которые даем им мы. Они гости на нашей земле, а говорят плохо о хозяевах. Где в шариате разрешено подобное?
– Ты хочешь убить меня, Мулло? – поинтересовался амир Ислам.
– Я хочу предупредить тебя. Я тебя предупредил.
– Может, ты послушаешь других людей, Мулло, – спросил амир Дилшод, – зачем ты так много говоришь, не выслушав других.
– Я говорю так потому, что вижу, как творится неправедное.
Это покоробило всех.
– Зачем ты тогда сидишь за столом, где собрались неправедные? – спросил амир Осим, тоже таджик по национальности, контролирующий места, где сохранились нефтяные и газовые прииски.
Мулло молча встал, отодвинув стул. Пошел к выходу. Все молча проводили его взглядами…
– Дурак, шайтан его забери, – выругался вслед амир Раббани и выплеснул чай из своей чашки в сторону двери, что было свидетельством большого неуважения.
Амир Ислам молча наблюдал за всем этим… и улыбался. Он в очередной раз оказался прав – и в том, что этот фанатик Мулло так себя поведет, и в том, что он пригласил его за свой стол в свой дом… точнее, в дом своего друга. Он сделал это потому, что, если бы среди них не оказалось ни одного такого идиота, который бы рубил свою правду-матку на глазах остальных, остальные амиры долго думали бы, мялись и колебались… это не так-то просто, выступить против огромного государства, даже такого рыхлого, как Халифат. Но раз тут оказался Мулло – всем пришлось решать, на чьей они стороне. А приняв решение, они уже не могли от него отказаться. Если бы не Мулло, он мог бы говорить три дня без перерыва, а они не пришли бы ни к какому решению.
Но надо было сделать еще одно. После чего дороги назад точно ни для кого уже не будет…
Амир Ислам нащупал в кармане спутниковый телефон.
– Прошу прощения, я ненадолго должен отойти.
Он обменялся взглядами с Мамаджоном.
– Угощайтесь, – засуетился амир Мамаджон и захлопал в ладоши, чтобы несли чай и сладости.
