Александр Афанасьев - Зона заражения-2
– Я Барс один, – прозвучало в наушниках радиосети, – наблюдаю позицию противника, крупнокалиберный пулемет, северный склон долины. Ведет огонь по мне. Уклоняюсь и начинаю атаку.
– Барс два, иду за тобой.
– Барс два, отставить, работай по своей программе.
– Барс один, тебя понял, работаю….
Черный «Z20» в открытом десантном люке, в котором была видна пулеметная установка, в облаке пыли плюхнулся на единственную пригодную площадку, рядом с остановленным конвоем. На склонах грохотали взрывы, два «Ми-28» обрабатывали склон снарядами ОФЗ из пушечной установки и неуправляемыми ракетами…
Десантники выскочили из вертолета, заняли круговую оборону. Второй вертолет искал место для посадки. Навстречу от машин уже бежал старший охраны конвоя, придерживая болтающийся на боку пулемет. Учитывая доступность этого оружия и патронов к нему, а также специфические требования охраны караванов, пулеметами, от старых «ПК», до китайских «шестерок» и русских «ПМ-10» – была вооружена большая часть контрактников.
– Старший лейтенант Маркевич, – представился старший, – то есть менеджер безопасности конвоя. Здравия желаю.
В отличие от спецгрупп, действовавших в горах, контрактники на охране и конвоях были почти целиком русскими. Которые ушли из армии, но можно вышибить человека из армии, да нельзя вышибить армию из человека, армейские звания для них до сих пор были привычнее новых, «менеджерских», слово «менеджер» русские не уважали. Китаю же не нравилось то, что конвои гоняли русские, но делать было нечего, все что они смогли оговорить, что до китайской границы конвои сопровождает исключительно китайская охрана.
– Что тут у тебя? – по-русски ответил Шарк. Еще в Легионе он выучил русский мат, а теперь неплохо разговаривал по-русски вообще.
– Массированное нападение с гор. С гранатометами.
– Торговаться не пытались?
– Нет.
Это было странно, но в то же время ожидаемо. Если идет конвой, значит, попробуют сначала взять деньги, а только потом начать стрелять. Какой смысл во всем этом, если товар сгорит? Тут тоже не фанатики. Если сразу начали стрелять – значит, по крайней мере, часть племен объявила джихад неверным.
– Про джихад орали?
– Нет.
Ну… может, и забыли. Не посчитали нужным.
– Потери есть?
– Один двухсотый. Трехсотых… семь, кажется[144].
– Сейчас вертолет сядет. Грузи.
– Есть.
Лейтенант посмотрел на небо.
– Крокодилы… хорошо.
Почему-то русские называли ударные вертолеты крокодилами.
– Поврежденную технику на буксир. Ничего не оставляем. Мы пойдем с вами, усилим охрану. Вертолеты при необходимости вызовем еще раз.
Бывший лейтенант, теперь получающий столько, что на квартиру не за десять лет хватит, а за год, – с сомнением посмотрел на прикрепленный к руке тактический планшет.
– Так точно… только неплохо было бы нас вертолетами сопроводить. А то… если прицепились, уже не отцепятся…
Пуля ударила в землю между ними, Шарк выругался на смеси русского и польского.
– Добже. Идешь дальше, мы сопровождаем.
– Есть.
– Сведи всю артиллерию в группу. Занимай позиции и работай скачками. Понял?
В числе машин конвоя были легкие китайские гаубицы, на них были либо горные сто пятые с коротким стволом, либо китайские копии «васильков», автоматических минометов.
– Понял.
– И не дрейфь!
Пулеметная установка в «Z20» тоже была китайской. Крупнокалиберный пулемет – только калибр его был не 12,7, как у большинства его собратьев, а 14,5, мощнейший русский патрон, до сих пор применяемый в самой разной бронетехнике. До двадцать первого века его популярность сдерживалась в основном тем, что не выдерживали стволы. КПВТ – крупнокалиберный пулемет Владимирова танковый – допускал ведение огня по три-пять-семь патронов, длинная очередь означала замену ствола. И только в двадцать первом веке, с появлением новых материалов и технологий, с появлением стволом с алмазным напылением[145] – этот пулемет и этот патрон стал даже популярнее 12,7, потому что гарантированно пробивал легкую броню и сбивал даже защищенный вертолет…
Тяжелый, длинный, больше метра длиной ствол с огромным дульным тормозом хищно нюхал воздух, словно вынюхивая цели. Сам Шарк сидел на посту пулеметчика, или дорганнера, в полном комплекте снаряжения, включая не пробиваемую «АК» лицевую маску. Такие стоили дорого, но он заказал дешевую, китайскую.
– Возможная цель на десять. Животные и крестьяне.
– Готов.
– Захожу правым бортом, внимание…
– Ракетная установка! – заорал наблюдатель. – Ракетная установка!
Рядом застрочил «Миними» – все правильно, цель приоритетная, и огонь открывает любой, кто ее видит, вне зависимости от поста. Когда цель вплыла в поле его зрения – он нажал на клавишу, выпуская короткую очередь. Одного из мулов разорвало пополам, грохнул взрыв.
– Детонация. Наблюдаю детонацию.
Еще один взрыв.
– Вторичное! Множественные вторичные.
– Это мины, – заметил Шарк, – скорее всего.
– Наблюдаю дымные следы… – сказал наблюдатель, – дымные следы в клике от нас, предположительно ракетная позиция.
– Дайте данные крокодилам, мы так далеко лезть не будем. Надо проверить дорогу.
– Принято…
Близ Фаргоны (Фергана). Ночь на 30 марта 2038 года
– Господа…
Уже этим самым словом, а также и отсутствием молитвы Аллаху перед началом совещания амир Ислам показал, что разговор сегодня пойдет об очень необычных вещах. И выйдет далеко за рамки привычного…
Амир говорил по-русски, потому что этот язык в той или иной степени знали все собравшиеся за этим столом. Стол находился в основном здании бывшего гостиничного комплекса в горном районе, теперь принадлежащего амиру Мамаджону. Сначала использовавшийся как гостиничный комплекс от управления делами Администрации Президента, потом он использовался как жилой дом, а теперь тут был одновременно и жилой дом, и промежуточный склад опиумного мака, который сдавали сюда местные крестьяне. Дом был окружен охраной в два кольца, всего тут было не менее двухсот вооруженных боевиков. Амиров собралось двенадцать, среди них были как местные авторитеты, так и приехавшие издалека. Объединяло их одно – они реально контролировали обстановку там, где жили. Иначе бы они не оказались за этим столом.
– Мир нашему дому, удачи и процветания нашему делу и каждому сидящему за этим столом, – сказал-таки амир Ислам приветствие, больше похожее на еврейское, нежели на исламское, – я собрал здесь самых авторитетных людей с гор, чтобы поговорить о том, как мы собираемся жить дальше.
Молчание. Острые как нож глаза. Оценивающие. Каждый из тех, кто собрался за этим столом сейчас, оценивает, примкнуть или настучать. Ни о каком благородстве не может быть и речи, эти люди выжили в волчьей стае, где оступившегося немедленно разрывают, чтобы занять его место. Каждый из них мог бы настучать, но каждому из них надоели алимы. И потому они внимательно слушают.
– Каждый из нас сражался ради Аллаха на фронтах джихада (здесь амир Ислам покривил душой), но посмотрите, к чему мы пришли? Как мы живем?
Амир Ислам осмотрел собравшихся.
– Да, возможно, любой из здесь собравшихся живет хорошо. Хорошо по местным меркам. У нас есть собственные дома – там хватает места и для нас, и для наших жен, и для наших наложниц, и для наших детей. У нас есть что поставить на стол каждый день. У нас есть автомобили, которые мы купили в Китае, есть Интернет, есть самолеты, есть исламские полки и джамааты. Но подумайте – много ли это? Оглядитесь, что происходит вокруг нас. Вспомните, когда вы видели дорогу, на которой не было бы ямы?
…
– Вокруг нас – миллионы нищих и отчаявшихся людей. Хотите сказать, мы не знаем, что каждую пятницу говорят алимы про нас? А что они говорят в мадафе в другие дни недели всем тем, кто готов их слушать?
…
– Они говорят о том, что мы вышли из ислама. Что мы живем не по законам шариата. Все это они говорят потому, что желают обратить гнев народа против нас, отведя его от себя. Посмотрите, как живут они? А самое главное – не то, как они живут, а то, что они обещали всем нам и что из этого вышло. Они говорили, что любое государство, построенное не по законам шариата, должно быть разрушено. Мы разрушили его – и что? Теперь на каждой дороге ямы такие, что в них скроется осел целиком, и чинить некому. Теперь люди умирают без врачей и без лекарств – о, да, нет никаких сомнений, что многократное повторение Первой суры спасает от всех болезней… а если не спасает, пожаловаться-то все равно некому, верно? Они говорили, что в умме, свободной от неправедных законов, навязанных мусульманами т’ъагутом, наступит мир и благоденствие… и что мы видим? Кто-нибудь может пуститься в долгий путь, не имея оружия? Или, может быть, мы живем на отшибе от городов и не слышим, что каждую ночь перестрелки, а чтобы не ограбили на дороге, приходится сбиваться в караваны.
