Ян Миклашевский - Бабочка
— Вот ещё один непрояснённый вопрос — почему ты вообще сейчас настолько живой, ведь если верить стажёру, то сняли тебя с периметра классическим мертвяком. И почему-то в это верится — ничего не помню с того момента, как в каких-то развалинах отрубился. Не припоминается что-то случаев, чтобы мертвяки назад в живых превращались. Комп явно ничего вколоть не мог — не в том состоянии он был. Или это такое науке неизвестное влияние всей той химии, которой он тебя всю дорогу обдалбывал? Возможно, вполне возможно. Да что ты гадаешь — тебя же Михалёв лечил. И неизвестно, какие побочные эффекты у этого лечения могли вылезти, да и кем ты сейчас стал. Макса осенило.
— А ведь это цель, — он как будто проснулся. — Это же вполне себе достойная цель. Не на всю жизнь, но хотя бы на ближайшее время. Как всё просто-то — дойти до Михалёва и узнать у него, кем же я стал. Во что он меня превратил, или же во что я превратился сам. Дело за малым — для начала надо до него добраться.
От неловкого движения аптечка выпала у него из рук и раскрылась, её содержимое рассыпалось по полу. К ногам Нимова подкатилась небольшая прозрачная капсула, на которой обозначилась криво нарисованная чёрным маркером цифра 4. «Если умирать не захочешь.» — вспомнились Максу слова Тенёва. Он открутил крышку, в лунном свете сверкнуло остриё иглы.
— Вот только назад дороги не будет, — было сложно поверить, что капля вещества внутри капсулы может превратить человека во что-то иное, — и неизвестно, предоставится ли ещё возможность в будущем.
Нимов аккуратно собрал раскатившиеся по полу пузырьки обратно в коробку, решительным жестом убрал её в карман, достал ещё одну сигарету.
— В открытую нельзя, наверняка здесь где-то камера. Если скрутит, то откачивать вряд ли будут, скорее пристрелят. А ведь самоубийцам пожалуй легче — они хотя бы точно знают, что их ждёт, вот только что ждёт тебя, если ты найдёшь в себе силы вколоть себе это?
Макс снова подошёл к окну. Он уже знал, что будет делать дальше, оставалось только решиться на тот поступок, после которого о возвращении в мир нормальных людей можно будет не думать.
— Кто знает, может я последний раз вижу этот мир таким, — он снова смотрел на открывавшийся из окна невзрачный пейзаж. — А с другой стороны — что тебя в нём могло бы ждать? Да ничего. После того, что ты пережил, найти себе там применение будет непросто. Ты всё ещё стремишься вернуться туда, где будешь чужим. Ты был там чужим даже до всех этих событий, так с чего тебе становиться своим сейчас? У тебя там ничего нет, а то, что было — ты оставил или выбросил, иначе ни за что не полез бы туда, где можно подохнуть на третьем шагу после пересечения границы и на каждом последующем в дальнейшем. Это место ставит клеймо, невидимое простым взглядом, на всех, кто имеет неосмотрительность переступить черту, называемую периметром. Переступаешь, но остаёшься человеком, а вот обратно — уже всё. Вроде всё тот же ты, но уже что-то в тебе не то. Окружающие начинают присматриваться — а ты ли это, или лишь твоё тело, внутри которого сидит что-то чуждое. Страшнее, что сам начинаешь себя воспринимать чем-то иным, — не ну как же, вот же он я, я же свой, со мной ничего не случилось. Ну да, подраный малость, лицо обветренное, но это же я. Почему же вы меня не узнаёте?
— Ты боишься себе в этом признаться. Осознаёшь, что даже если случится чудо и получится снова стать таким, каким ты был хотя бы месяц назад, что сможешь вернуться в человеческий социум, то не сможешь жить без этого места. Когда-то у тебя был дом там, а теперь он здесь, на Аномальных. Боишься остаться один? А когда ты был не один? Нет, было конечно время, когда ты свято верил в свою нужность кому-то, кроме тебя самого, но когда это было-то.
Он лежал на кровати, накрывшись курткой от бронекостюма. Решиться на задуманное было нелегко даже после всего пережитого. Тенёв же не умер, — рассуждал Макс. — Стал другим, но не умер. Неизвестность тебя пугает, вот что не даёт сделать этот выбор. Пока что у тебя ещё есть шанс остаться человеком. Да, ты уже умирал один раз, и даже не один, но всё равно оставался собой. А вот что случится с тобой после инъекции?
Пальцы сами нашарили аптечку и вынули нужную капсулу. Укола он почти не почувствовал.
— Вот и всё, — пробежала шальная мысль, — здравствуй, новая жизнь.
В районе груди полыхнуло нестерпимым жаром. Нимов заорал от боли и скинул куртку — артефакт, доставшийся ему от Артемьева, пылал зелёным пламенем. Макс скорее почувствовал, нежели осознал, чем является этот маленький кристалл — камешек явно пытался не дать превратиться своему нынешнему хозяину в чудовище.
— Так чем ты являешься, — пальцы, пытавшиеся сорвать артефакт, запутались в цепочке. — Получается, что если бы не ты, то я перестал бы быть человеком ещё в ту встречу с кровососами. Теперь понятно, благодаря чему я из мертвых снова вернулся к живым. Кто бы мог подумать, что с той же лёгкостью, с какой ты забираешь жизни, ты можешь их отдавать назад. Но не в этот раз. Я не хочу оставаться прежним собой. Не мешай мне.
Артефакт, как будто услышав его, загорелся ярче, затем потускнел и рассыпался осколками, напоследок обдав Макса волной холода. Последний мост был сожжён.
Его тело выгнулось в судороге. Нечеловеческая боль пронзила каждую клетку. По коже пробежал огонь, сознание сжалось в точку, а затем резко расправилось. Нимову показалось, что у него как будто выросли невидимые крылья, а зрение… он увидел и почувствовал всех, кто находился в этом здании. Не глазами — физически ощущая их присутствие сквозь стены, и их мысли, подобные открытой книге — читай, не хочу. Вот в соседней комнате спит дежурный, который должен следить за тем, что происходит в максовой комнате. Но он спит и теперь вряд ли узнает о своей причастности к тому, что произойдёт далее. В другой комнате на этом же этаже колдует над ноутом давнишний знакомый, уже клюющий носом — сон наваливается и даже очередная порция кофе бессильна. А вот и виновники ночного эротического концерта — двумя этажами выше молоденькая повариха спит в объятиях одного из водителей. Видно даже их эмоции — с одной стороны неразделённая любовь, с другой же — инстинкт размножения. Пара солдат бдит на постах, думая, что всё под контролем, но ни один из них не знает, что опасность уже здесь. Она пришла оттуда, откуда не ждали, и единственный шанс избежать её это бегство. Позорное бегство прямо сейчас, наплевав на свой долг, на всех тех, чей покой они должны охранять. Пожертвовать своими товарищами ради себя самих, обречь себя на мучения своей же совестью, но при этом остаться живыми самим. Потом будет стыдно и тяжело жить с этим грузом предательства, но… нет, вы слишком ответственные и готовы стать героями. Вы, возможно, ими станете.
Шесть бойцов, спящих в казарме, похожи на пчелиный улей. Их сон выглядит как белое пламя, если бы дрова могли тлеть белым цветом. Их сознания открыты, они ждут команды, сами того не зная. Они, возможно, станут первыми.
Сон накрыл всех, кто находился в здании, но не спал. Тяжёлой поступью он сметал все преграды, ему препятствовавшие, и дурманил разум. Никто так и не сумел понять, что же с ними произошло, а большинство не проснулось вовсе — молодой Контролёр только начинал свой путь. Ему ещё предстояло отточить своё мастерство.
— Так вот что чувствуют гусеницы, когда превращаются в бабочек, — промелькнула шальная мысль перед тем, как сознание Макса было сметёно волной мрака.
* * *— Мэээээ. ммммммм, — лейтенант-фсбшник обнаружил себя лежащим на полу. Не было сил не то, что встать — их не было даже на простое движение пальцами. Неведомая ему чужая воля полностью подчинила двигательную функцию.
— Проснулся, — раздался у него в голове беззвучный голос. — Это хорошо.
— Какого чёрта? — лейтенант попытался выругаться, но в результате получилось всё то же невнятное мычание.
— Ты такой забавный, — в голосе неведомого собеседника почувствовалась насмешка, — до сих пор надеешься, что придут твои друзья и тебя спасут. Постарайся не сопротивляться — я пока ещё не знаю, какие будут последствия, если я надавлю сильнее.
— Я тебя, козла, лично пристрелю, — фсбшник упрямо пытался вернуть контроль над телом. — Тварь.
— Какой ты грубый, — голос зазвучал фальшивой обидой. — И глупый. И нелюбопытный. Тебе даже неинтересно, кто же тебя сделал куклой на ниточках, пока ты спал. Не дёргайся ты так — всё равно не поможет.
— Нимов, гнида, кроме тебя больше некому. Но как?
— Уже лучше. Теперь у нас есть два варианта — либо я ослабляю контроль, и ты не делаешь глупых поступков, либо же все, кто здесь находится, включая тебя, становятся марионетками. Выбор за тобой.
— Ты же знаешь ответ, — лейтенанту не хотелось признаваться в том, что пожалуй впервые в жизни ему было по-настоящему страшно.
