Ян Миклашевский - Бабочка
— Не ребёнка это взгляд. И не человеческий тоже. Хорошо хоть не злой, хотя поди разберись, что за этим взглядом скрывается на самом деле, — лихорадочно прыгали мысли, но Борщ уже знал, что кем бы ни стал его бывший ассистент — на Базу он его не пустит. — Что ж мы с тобой сделали-то такое? Кем мы тебя сделали? — произнёс он уже вслух. — Почему вместо того, чтобы избавить тебя от мучений, мы из-за своей жалости подвергли тебя ещё большим страданиям? Хотя кто знает — на несчастного ты не особенно похож, но вот рад ли ты такой новой жизни? Всего-то хотели сохранить тебя среди своих, а получилось, что сделали чужим и вместо радушного приёма я вынужден теперь тебя прогонять, чтобы не подвергнуть угрозе существование всех, кто живёт Базе. Вот ведь долбаная неизвестность — может ты наоборот, не угроза нам, а защитник, но не могу я так рисковать. Рад бы, но не могу.
Глаза существа глядели на него не мигая. Борщевский во время своей речи силился высмотреть хоть малейший признак того, что был понят, но на лице его бывшего ассистента не дрогнул ни один мускул. Борщу не хотелось думать о том, каким образом ему придётся поступить, если Вася не захочет уходить. Повисла тягучая пауза, лишь ветер гонял песок по потрескавшемуся асфальту.
— Уходи, — еле слышно прошептал Борщевский. — Кто бы ты ни был, уходи. Может тут и был когда-то твой дом, но теперь ты здесь чужой. Да. В том, что ты стал таким виноваты именно мы, но верю, что ты поймёшь, почему тогда мы поступили именно так и почему сейчас по-другому поступить не можем. Поймёшь и простишь. Мы были друзьями ранее и я не хочу, чтобы мы становились врагами сейчас. Иди же, мы не будем стрелять, я обещаю. Я не хочу стрелять. Я не дам в тебя стрелять, если ты просто уйдёшь.
— Паскудно-то как, — Борщевский чувствовал, что совершаемое им является чем-то куда более мерзким, нежели просто предательством, хотя и понимал, что поступить иначе он не имеет права. — Подкидышей и тех подбрасывают к порогам жилых домов, а я оставляю его в лесу с диким зверьём. Даже хуже — в канализации с крысами. Он-то тебя может и простит, а вот простишь ли себя ты сам?
— Иди, — снова прошептал Борщ, — ну иди же. Не доводи до греха, прошу тебя. Хотя кому говорить о грехе-то.
По лицу существа еле заметно пробежала улыбка. Возможно, это была игра теней, но Борщевскому хотелось верить, что его бывший ассистент именно улыбнулся. Пусть не так, как это делают люди, но улыбнулся. Вася повернулся и направился по дороге прочь от места, которое ещё недавно было его домом. Его примеру последовала и девушка, ещё недавно бывшая, по всей видимости, научным работником и гражданином какой-то другой страны, а ныне являвшаяся непонятно кем. Собаки поначалу уходить не спешили, но когда Вася с подружкой отошли на достаточное расстояние, все четыре разом повернулись и побежали за ними следом. Борщевский смотрел вслед этой странной процессии и пытался себя убедить, что поступил правильно, что разум должен контролировать чувства. Кто-то положил руку ему на плечо.
— Пойдём, Филлипыч, — раздался над ухом голос врача. — Нам здесь больше делать нечего.
Борщевский вздохнул и собрался было повернуться, но неожиданно для себя вдруг направился к песочнице, где сиротливо лежали оставленные «игрушки». С какой-то нежностью он поднял лопатку и банку, ещё раз посмотрел вслед своему бывшему ассистенту, вздохнул и направился в сторону Базы.
Вместо эпилога
В окно глядела не по-летнему холодная луна. Макс лежал запертый в помещении, когда то бывшем оружейкой, и размышлял. По словам фсбшника выходило, что хоть и сняли его где-то на северной границе периметра, но в настоящий момент он находится на южной. Впору было становиться фаталистом, поскольку замкнулся не только круг путешествия, но и круг судьбы — он был снова на южном кордоне и ему снова предстояло отправиться на Аномальные. Коварная философская категория либо давала вторую попытку, либо же и того хуже — обрекала на вечные скитания по изувеченным техногенной катастрофой ландшафтам. Ироничность ситуации дополнялась неопытностью агента означенной ранее спецслужбы — когда дело дошло до вещей, бывших у Макса с собой на момент выхода к периметру, тот с видом опытного человека извлёк из аптечки капсулу с ядом, предназначавшимся на совсем уж крайний случай, однако при этом оставил всё остальное содержимое её хозяину. Якобы точно знал, что с помощью оставшихся препаратов тот не сумеет свести счёты с жизнью, скорее наоборот — сумеет не дать себе умереть. Определённо стажёр был в курсе насчёт институтских медицинских наработок, но это знание было несколько… устаревшим.
— Смешной, ну смешной. Такой молодой, зелёный даже, а строит из себя Джеймса Бонда, — Нимов крутил между пальцами аптечку, по непонятной причине у него не изъятую. — Нет с ним более опытных коллег, иначе за такое ему бы по шапке надавали сразу, если чего не больше. Вот прикинусь подыхающим, кольну себе «бодряка», когда вы меня завтра повезёте за периметр, вырублю вас всех и сбегу. Осталось только понять для чего мне это нужно. Ах, ну да, мы же договорились о моей добровольной помощи на безвозмездной основе в обмен на не слишком крепкое сжимание моих яиц. Обоюдное доверие и полное взаимопонимание, офигеть не встать.
— А если подумать, что сталось бы с меня употребить бодрячку, — лениво рассуждал Макс. — Нет, не вышло бы из этого ничего. Организм у тебя сейчас настолько ослаблен, что бодряк подействует как простой тоник, не более. Что там ещё у нас? Антирад, обезболивающие в некритических дозах, антибиотики широкого спектра, препараты для быстрого свёртывания крови, ускорители восстановления кожных покровов… всё оттестировано на совместимость и даже в комплексе не может дать никаких иных, кроме расчётных, эффектов. Даже с этим снотворным при всём желании вечным сном не уснёшь. Знает стажёр про это, точно знает.
— Кстати странно, что по мою душу отрядили молодого, пусть и подкованного теоретически. Решили поднатаскать? Наверняка и это тоже. Разумнее предположить, что все опытные по более солидным птицам работают, а ты так, мелочь. Даже при том, сколько ты шатался по Аномальным, ценной информации у тебя ноль. А ведь оно так и есть. Комп угроблен вместе со всем содержимым, где институтские засели ты не знаешь, так что на тебя время тратить? Только если по каким путям провести, да там и оставить в горизонтальном положении с дыркой в башке — не стоишь ты казённых денег, чтобы тебя лечить. Знал бы больше — может и заморочились бы, а так проще пристрелить по окончанию задания.
Фсбшник явно решил отыграть роль справедливого представителя власти, поощряющего сотрудничество с его ведомством. На тумбочке у изголовья койки стоял эмалированный кувшин с водой и лежала пачка дешёвых сигарет с зажигалкой. Клиенту давалось понять, что мучать его вроде бы как никто не собирается, скорее даже наоборот — баш на баш. С тебя активное участие и помощь — с ведомства некоторый пусть и минимальный, но комфорт. Макс сел на кровать и закурил. По комнате поплыли облака табачного дыма, чем-то похожие в лунном свете на туман, который поднимался на болотах около Трёхи. Макс встал и подошёл к окну.
Место, где он находился, когда-то было небольшой военной частью. Можно было бы предположить, что является оно ей и поныне, но выбитые стёкла в зданиях двух казарм наводили на мысли об их заброшенности. Скорее всего, основную часть контингента вывели по причине очередного расширения Аномальных, но саму часть решили оставить действующей — не пропадать же месту. Около подъезда стояло несколько машин выкрашенных в грязно-зелёный цвет и одно недоразумение, выглядевшее как плод порочной страсти инкассаторского броневика с бигфутом. Откуда-то с верхних этажей доносились женские стоны и какие-то стуки — война войной, а любви все возрасты покорны. Макс вернулся на кровать.
— Может и не стоило нам тогда с Трёхи уходить, — Нимова накрыли воспоминания. — Сидели бы там с мужиками сейчас, все бы были живы. Как то там Машка сейчас одна? Катюха небось у неё в гувернантках вовсю уже. Или же на пару мертвяков на болотах наловили и теперь те у них базу драят. Хотя это вряд ли — мертвяк нынче редок стал, поразбежался народ-то. Интересно, а ведь Машку тогда в более поганом состоянии изловили, так вылечили же. С натяжкой, по правде сказать, но вылечили же. И Катюхе она явно не наугад процедуру прописала. А ну как и тебя смогла бы исцелить? Вот только как бы добраться до неё-то? С другой стороны — предположим, что добрался, прописала она тебе клизьму целебную, выскочил ты через некоторое время здоровым и бодрым, что поп-звезда на пятидесятикилобаксовом корпоративе, а дальше-то что? В большой мир? Ты ж от него бежал. Снова на поиски ушедших профессоров, по чьей милости ты стал непонятно кем? А оно тебе надо? Тебе вообще что-либо в этой жизни надо? Нимов затушил бычок об подоконник и отправил его в зарешёченное окно.
