Владимир Лавров - Солнечные дети тёмной планеты
Из мостика выскользнуло длинное тело, плюхнулось в воду и быстро поплыло к нам. Это был какой-то новый, невиданный нами до сих пор зверь. Он был похож на змею, но диаметр тела вдвое больше, чем у человека. В самом начале, сразу за головой, находились небольшие лапы. Такие же лапы находились и в самом хвосте. Впрочем, небольшими они казались только по сравнению с телом, по размеру и толщине они были больше, чем руки взрослого человека. Несомненно, сила в них была страшная, и заканчивались эти лапы длинными острыми когтями!
Воин, стоявший на управлении баллистой, струсил и прыгнул в люк поплавка. Стоявшие на мостике девчонки и воины разрядили свои самострелы, после чего последовали примеру первого воина. Стрелы ручных самострелов шкуру морского змея не пробили, брошенное копьё тоже отлетело от грубой кожи (или чешуи?). На входе в люк образовалась пробка из тел. Я понял, что в поплавке скрыться не успею, и полез на мачту. Из мостика «Смелого» показался второй морской змей, он тоже плюхнулся в воду и поплыл к нам. Судя по более яркой раскраске, это была, скорее всего, «она».
Теперь становилось понятно, что произошло на «Смелом». Пара морских змеев решила устроить себе на нём любовное гнёздышко, а все люди спрятались в корпусах. Интересно, жива ли ещё команда? Теоретически, может быть жива, если все успели запереться в поплавках.
Пока я карабкался на мачту, все наши успели заползти в поплавок и задраить люк. Змей залез на мостик, изучил внутренности и посмотрел на меня долгим немигающим взглядом. Я показал ему язык. Зверюга начала карабкаться по мачте, спирально обвиваясь вокруг толстой столбовой мачты и помогая себе лапками. Я впервые пожалел, что у нас такие толстые мачты — по тонкой мачте в одно дерево он не смог бы залезть. А я думал, что он не сможет меня достать — длина у него была метров десять, меньше, чем наша мачта.
Попытка попасть змею в глаз из самострела закончилась ничем — он просто убрал голову в сторону, стрела попала в плечо и отскочила, слегка поцарапав кожу. Я достал копьё, зажал в левой руке фал и прыгнул на зверя. Он такого не ожидал и замер в удивлении. Очень кстати! Я всадил копьё прямо ему в глаз, не помогло даже бронированное веко. Правда, моё чудное копьё застряло в черепе у зверюги. Левую руку обожгло — я не смог удержаться и проскользил по веревке почти до палубы. Наверняка кожа содрана и на ладони, и на пальцах… Но беспокоиться об этом было некогда — второй морской змей заползал (или заползала?) на палубу. Я принялся карабкаться по вантам обратно, на верх, при каждом прикосновении чувствуя, как болит левая рука.
Тело первого морского змея рухнуло в воду. Его подруга издала гневный вопль и последовала за мной. Я понял, что долго не продержусь, и коснулся голубого кристалла. Я подумал Найве:
— Пожалуйста, передай той зверюге, что передо мной, чувства страха или чувство большой любви ко мне!
Найва откликнулась сразу, но она была вне дома, в школе. На наше счастье, началась перемена. Найва помчалась домой, а я принялся убегать от морского чудовища, ползая по тросам между фок- и грот-мачтами. Чудовищу приходилось залзить то на одну, то на другую мачту, но всё равно оно пару раз чуть меня не достало.
Через несколько минут Найва подумала мне:
— Готово! Я включила питание. Давай картинку чудовища!
Я передал сестре образ змея. Найва что-то сделала, чудовище дёрнулось, но потом продолжило преследование.
— Не получилось, — подумал я сестре.
— Это я ему страх пыталась внушить, но оно, видимо, не поверило. Наверное, ты не очень страшно выглядишь. Ладно, попробуем по-другому. Сейчас я ему усилю любовь к дружку.
На этот раз всё сработало — морской змей вдруг начал вертеть головой, ища своего партнёра, а затем сполз с мачты и плюхнулся в воду.
Под водой началась свалка — то ли на запах крови приплыли другие хищники, то ли второй морской змей пытался защитить первого от зубастых рыб. Я начал сомневаться, что лучше — спуститься и попытаться спрятаться в поплавке, с хорошим шансом никогда из него больше не выбраться, или остаться на мачте и стать добычей какого-нибудь головонога.
Время текло, ничего не происходило. Через пять минут я рискнул спуститься и постучать в поплавки. Наши храбрые воины отважились немного приоткрыть люки.
— Вылезайте и становитесь на баллисту. Они больше не появлялись. Как увидите — стреляйте или старайтесь попасть копьём в глаз. Бинты для перевязки захватите…
Двое воинов рискнули встать к баллисте. Исузима перевязала мне руку с бальзамом от ран и юркнула обратно в поплавок. Через десять минут появились моряки и начали грести. Мы подошли к «Смелому». Я перепрыгнул на его мостик, следом за мной посыпались все воины. К баллисте встали девчонки во главе с Исузимой.
Баллиста «Смелого» была разбита на мелкие кусочки. На мостике виднелись костяки двух моряков — змеи объели их до последнего кусочка. Воины принялись стучать в поплавки, оттуда послышались стоны, а потом люки открылись. Из них высунулись патлатые головы моряков.
И тут из-под воды поднялась голова второго морского змея. Она поднималась и поднималась, пока не поднялась почти на три метра. И как ей это только удалось? На её несчастье, она выскочила из воды прямо перед нашим кораблём. Исузима не дремала и влепила стрелу точно посередине тела, прямо под головой. Морской змей рухнул в воду и больше не показывался.
— Теперь можно вылезать? — спросил моряк из левого поплавка «Смелого».
— Наверное, можно, — сказал я спустя минуту.
В поплавках «Смелого» обнаружилось двенадцать детей по обмену, которых вождь Вертулии просил отвезти в нашу пещеру. Все эти пять суток они просидели в поплавках и натерпелись большого страху. История, которую рассказали моряки «Смелого», была вполне ожидаема. Они как раз открыли люки и собирались заменять несущих ночную вахту моряков, когда через открытые окна мостика внутрь забрался морской змей и загрыз пару матросов. Остальные успели спрятаться и задраить люки, но лишились возможности бороться с чудовищами.
— Нужно будет поставить на все окна железные решётки и запретить открывать их полностью, — подумал я вслух.
— А что это у тебя с рукой? — спросил тот же матрос.
— Защекотал змея до смерти. Кожа у него шершавая, руку стёр, — ответил я и ушел к себе на корабль, баюкать начинавшую болеть всё сильнее руку. Уже забравшись в поплавок, я понял, что никто на моём корабле не знает, каким образом мне удалось прогнать ящера. Ничего, догадаются, копья-то у меня больше нет…
Через два дня и ночь мы входили в порт. Рука болела ужасно, из-за чего я был мрачен и неразговорчив. Найва встретила меня известием о том, что бабушка замучила её требованиями сжечь тело. Пришлось вместо отдыха идти уговаривать родителей и дедушку составить нам компанию в путешествии на северный утёс. Но ещё до путешествия пришлось гасить десяток конфликтов между чернокожими девчонками. В моё отсутствие, в условиях относительного безделья, они оказались очень изобретательными в деле организации ссор. Был и серьёзный проступок — Нишизума пырнула Песту ножом, и довольно глубоко. К моему прибытию она сидела в одиночке под замком, а Песту выхаживали родители. Я уговорил нашего вождя отложить это дело до вечера, а сам выбрался с семьёй на северный утёс.
Костёр принял тело бабушки с весёлым потрескиванием. Душа бабушки задержалась над костром очень надолго, она всё махала и махала нам рукой. Должно быть, она потратила на это все её силы. Мама и дедушка так ничего и не увидели, кроме смутной тени, бабушку узнал только папа. Глядя на то, как из его глаз скатилась единственная слезинка, я понял, что заканчивается целая эпоха. Больше у нас не будет защиты в виде доброго призрака бабушки.
— Мне это кажется или детство закончилось? — мысленно спросила Найва, прикоснувшись к амулету на шее.
— Думаю, оно закончилось тогда, когда чернокожие выгнали нас из стрелковой пещеры на холод, — ответил я.
Вечером судили Нишизуму. Вождь собрал Главного Ведуна и всех ведущих специалистов.
— У нас в пещерах в детских драках запрещено применить оружие. Никто даже из взрослых не может выстрелить или порезать другого человека, кроме как по разрешению суда. Детям применять оружие запрещено вообще. Нарушение этого закона карается изгнанием из пещеры поздно вечером. У вас другие законы? — начал вождь.
— У нас тоже запрещено, — ответила Нишизума, глядя прямо на вождя.
— Тогда почему ты его порезала ножом?
— Он повалил меня на пол и пытался убить ударами ног.
По версии Нишизумы, Песта сначала дразнил и обзывал её, а когда она ответила тем же, начал драться, бить ногами в живот и голову. Песта, которого принесли на носилках ради такого случая, рассказал другую версию — будто это Нишизума толкнула его в узком коридоре, чтобы пройти первой, а в ответ на протесты грубо обругала.
