Иван Тропов - Клан быка
— Ты мне не мордой мотай, ты мне внятно скажи: точно или нет?!
— Да. Точно. Одного Данька снял сразу, потом Кэп из гранатомета… А что случилось?
Но сатир уже потерял к беседе всякий интерес. Раздраженно пнул валун и пошел прочь, шипя ругательства.
Леха глядел ему вслед с тихой ненавистью. Ну точно — козел… Мало того, что разбудил, так еще и объяснить ничего толком не может!
Ну и черт с ним.
Леха рухнул на камень, подтянул под себя ноги и снова отдался на волю сна…
По-настоящему проснулся уже вечером, на закате.
Самого заката отсюда не видно — солнце садилось как раз по ту сторону скальной стены. Лишь краснеют самые-самые верхушки Блиндажного леса, да быстро темнеет небо, прямо на глазах.
И на фоне темнеющего неба — черный силуэт сатира. Расселся на валуне рядышком, весь ссутулившись, подперши голову кулаками.
И глядит сюда. Как-то задумчиво… И еще что-то в этом лице сейчас творится, вот только не разглядеть — спиной к светлому небу сидит…
И, кажется, давно.
— Что? — спросил Леха.
Вместо ответа сатир тяжело вздохнул. И снова лишь глядит, задумчиво и тяжело. Можно подумать, сложнейшую теорему пытается доказать в уме.
Хотя да, есть о чем задуматься…
— Ты вот что, рогатенький… — наконец начал сатир. Неуверенно как-то, что с ним редко бывало.
И опять замолчал. Лишь разглядывает, будто за неделю здесь еще чего-то не рассмотрел.
Леха тоже молча разглядывал сатира.
Иногда много дал бы, чтобы заглянуть в чужую голову…
— Не переживай так, что-нибудь придумаем, — сказал Леха. — Ты только все же предупреди каперов, что немцев, может быть, кто-то водит…
— Тьфу, дурак! — в сердцах бросил сатир, спрыгнул с валуна и зашагал прочь.
— Эй?
Но сатир только отмахнулся, не останавливаясь. Маленькая черная фигурка на фоне пурпурной опушки Блиндажного леса…
Леха проводил его взглядом, пока сатир не скрылся за валунами. Тогда вздохнул и поднялся.
Подошел к валуну, на котором сатир мастерил откидной календарик.
Выскобленные в камне черточки, за каждой из которых — целый день здесь…
Кажется, что уже целую жизнь здесь, а ведь их всего-то… По пальцам можно пересчитать. Меньше десятка… И если завтра помочь каперам не получится, то таких черточек на этом валуне появится еще три с половиной сотни.
Три с половиной сотни… Это десять раз по стольку, сколько уже здесь. А потом еще раз. И еще. И еще останется…
Леха поежился.
Но хуже всего даже не это. Хуже всего, что даже если все получится и каперы получат схрон, и Янус решит вытащить отсюда…
Мест-то всего два.
Два.
И сатир…
Где-то далеко за стеной солнце совсем ушло за горизонт, стало почти темно.
И на душе тоже становилось все темнее. А мысли все чернее.
Сатир…
Большая гонка уже завтра. В полдень. Всего полдня осталось.
И больше нет времени, чтобы отмахиваться от неприятных мыслей. Вчера еще можно было отталкивать их от себя, как дохлых медуз… А теперь времени уже не осталось.
Надо решать. Прямо сейчас.
Теперь уже нельзя оставлять себе, словно запасной выход, надежду на то, что каким-то чудом Алиса выйдет на своих друзей и они смогут помочь. Некогда. Ждать чуда — на это больше нет времени.
Да даже если и вышла бы она на них… Теперь, когда с надеждой на это приходится прощаться, теперь-то можно не обманывать себя. Не убегать от этой предательской мыслишки: так ли уж помогли бы ее друзья, даже если бы
Алиса нашла их и они захотели бы помочь? Ну что они смогли бы сделать?
Если не фантазировать, а реально. Если честно: что? Ну что?
Да ничего они не смогли бы, пожалуй.
Совсем ничего…
Леха от души пнул щебенку под ногами. Черт бы все это побрал — да только нет больше времени отмахиваться от неприятных мыслишек! Нет.
Надо решать.
Прямо сейчас.
Черточки, выскобленные в боку валуна. За каждой из которых целый день здесь.
Небо совсем почернело, вокруг стало темно, лишь внизу в долине призрачно светятся озерца и тучи над ними. А Леха все стоял и вспоминал.
День за днем.
С того самого первого дня, когда выбросило сюда из обучалки. там, в пустыне, под палящее солнце… И все, что было потом.
Нефтяная вышка, Гнусмас, гарпии…
…зеленые глаза, полные слез и отчаяния…
Куч, патрульные в городе, Тхели…
Сатир, вечно поучающий, с языком без костей, который хуже помела. Янус, невидимо парящий за ним и дергающий за ниточки событий…
Каперы. Варяги. Немцы. Клык с кольцом в пятачке, с битой, с желудями-бомбами и подручными-торпедами…
Погони, надежды, планы. И — разочарования. Этих — больше всего…
Все, что здесь случилось.
День за днем. Час за часом. Мелочь за мелочью…
Потом тяжело вздохнул — и побрел к сатиру.
На любимом уступе сатира не было.
Он не спал. Сидел на валуне под стеной и о чем-то мрачно размышлял, подбрасывая в ладони мелкие камешки. Заслышав шаги, поднял голову и поглядел тяжелым, странным каким-то взглядом… Хмуро, но не то чтобы зло. Раздраженно? Да нет, тут что-то иное…
— Ты можешь связаться с Янусом? — спросил Леха. Сатир кивнул. И осведомился как-то лениво, почти безнадежно:
— Опять про следы?
— Нет. Уже нет…
— Хм? — В глазах сатира появился интерес — А что тогда?
Леха вздохнул. Покусал губы:
— Если со схроном у каперов все получится…
Сатир презрительно сморщился. Кажется, в помощь каперам во время гонки он не очень-то верил.
— Если все получится, — тверже повторил Леха, — и каперы и Янус получат схрон. Янус сможет вытащить точно только двоих?
— Ну почему, — хмыкнул сатир. — Может и одного, если ты решил остаться.
— Тогда… Если все получится…
— Ну?! Рожай! Что там еще ваша мудрость изволили родить у себя между рогов?
— Пусть вместо меня вытащит медную гарпию.
Сатир переменился в лице.
— Ты чего, рогатый? — медленно проговорил он. Вот теперь разозлился, и разозлился по-настоящему. — Тебе тут, типа, все шутки, да?! Думаешь, Янус может каждую неделю подправлять базу данных и записывать в доходяги кого душенька пожелает?! Сбой сбоем, но может и расследование начаться! Это же на первой же проверке вскроется!
Леха молчал, уставившись под ноги.
— Ну не будет у него никакого резона рисковать своей задницей ради твоей шкуры! Понимаешь ты это или нет?!
Леха разглядывал копыта.
— Или думаешь, ты ему в следующий раз для чего-то сгодишься? Так забудь про это! Что-то серьезно новое в эту зону будут вводить теперь только через девять месяцев! Ты тут сдохнешь к тому времени. Сдохнешь!
Сатир помолчал, с презрением глядя на Леху.
Но Леха не отвечал.
— Уп-пертый… Значит, не отступишься? Все-таки хочешь выписать ее вместо себя?
— Да.
— Типа, благородный? — процедил сатир с презрением. И впервые за все время в этом презрении не было ни нотки ерничанья. Даже намека. Лишь искреннее презрение.
Леха поежился, но ничего не ответил.
Сатир вздохнул. И вдруг будто сник. Пробормотал едва слышно:
— Ну, видно, так тому и быть… — И громче: — Ладно, как хочешь! Как хочешь…
— Так скажешь ему?
— Скажу.
— Я тогда пойду, предупрежу ее, — сказал Леха…
— Предупреди, предупреди…
Леха развернулся, но помедлил.
— Что еще? — Сатир был сама вежливость.
— Подслушивать не обязательно.
— Подслушивать?… — вскинул брови сатир. Но Леха держал взгляд, и сатир бросил строить из себя оскорбленную невинность.
— А что, так заметно? — спросил он совершенно по-деловому.
— Даже когда просто слушаю?
— Прекрасно заметно.
— Хм… Ладно, лети к своей голубке, голубок рогатый! Стеснительные все какие… Да на хрен никому не сдалось вас подслушивать! И он царственно махнул ручкой, отпуская Леху. Леха развернулся и побрел к расщелине.
— Лети, лети… — все бубнил позади сатир. Прежняя насмешливость вернулась к нему. — Голубок… А мы тебе крылышки-то подрежем…
Алиса ждала. Спикировала, когда до Изумрудных гор было еще версты две. Плюхнулась на песок рядом, пробежала, гася скорость.
— Привет, Лешка! Надеюсь, мои поиски тебе хоть чуть-чуть помогли?
— Привет, Лис… — Леха грустно усмехнулся. — Помогли, спасибо… Но, боюсь, это только начало…
Леха вздохнул.
Алиса посерьезнела. Неуверенно улыбнулась:
— Во многие знания многие печали?
— Именно… Лис, есть серьезный разговор.
— Очень? — Она опять улыбнулась, все еще пытаясь поддерживать шутливость.
И перестала улыбаться — Леха дернул головой, призывая помолчать.
Внимательно прислушался. Нет ли едва слышного шума, рождающегося прямо внутри головы? Едва заметных признаков жизни того, кто может подслушивать…
Кажется, нет. Но…
Леха щелкнул по браслету. Поднял взгляд к Кремневой долине, к северному проходу.
Угольно-черной точки сатира там не было. А был он на самом краю долины, у опушки Блиндажного леса. И рядом с ним еще одна черная точка. И еще две чуть поодаль. Кабаны.
