Валерий Большаков - Наблюдатель
Стремительно прошагав к центральному двору «замка», он остановился у купола с обломанным шпилем, выдохнул и коснулся рукой гладкой стенки. В ней тотчас же прорезалось треугольное сечение, и дверь откатилась вглубь, второй раз за десятки тысяч лет открывая вход.
Виштальский шагнул первым, потом отступил в сторону и впустил всех. Дверь плавно задвинулась, словно заново срастаясь с монолитной стеной.
Под куполом не было темно, но и света от стен исходило не много. Однако достаточно, чтобы разглядеть желтый пандус, плавно уходящий под землю и раскручивающийся в спиральный сход.
– Вниз? – зачем-то спросил Давид у Цефа. Тот боднул воздух головой.
И все гурьбой потопали вниз, в огромное полусферическое помещение, от которого лучами расходились широкие коридоры.
Цеф Фтет медленно обошел зал по кругу и указал на один из коридоров.
– Сюда!
И все пошли туда. За многие тысячи лет источники света в коридоре не сохранились полностью, и скупое сияние разливалось по стенам пятнами, то яркими, то тусклыми. А потом путь сборной команде питомцев Солнца и Сириуса преградила стена – полупрозрачная, податливая на ощупь, как мармелад.
– Всё? – разочарованно спросил Зикунов. – Пришли?
– В вашем суждении замечается ошибочность, – изрек Цеф Фтет и добавил: – Делайте в моем подобии.
С этими словами орнитоид навалился на стену – и стал проваливаться в нее, тискаться, скребя ногами, проталкивая свое тельце вовнутрь.
Давид с размаху влепился в стену и начал продавливать ее, закрыв глаза и задержав дыхание. Стена поддавалась. В какой-то момент Виштальский оказался полностью вмазанным в нее, но тут же нога почувствовала отсутствие сопротивления. Еще немного напряга, и Давид вытянул себя из стены по другую сторону забавного препятствия. Чистым и сухим.
– За долговременность стена повысила вязкость, – спокойно заметил Цеф Фтет, отряхивая смятую накидку. – Такие перегородки служили для дезинфекции и сохранения стерильности.
– И куда теперь?
– Мы пришли.
Давид огляделся. Зал, в котором он находился, не поражал размерами, но и малым назвать его язык не поворачивался. Он имел прямоугольную форму, был залит довольно ярким бестеневым светом, а у пары противоположных стен поднимались этакие овальные бассейны со стенками высотою метра полтора, доверху залитые чем-то вроде стеклопласта. В хрустальной глубине покоились тела существ, имя которых все расы произносили с придыханием. Давид увидел Волхвов, точно таких же, как в своем давнем сне, – с вытянутой овальной головой, с иссохшим телом, натянутую кожу коего, синевато-зеленую и блестящую, словно лакированную, дугами продавливали три позвоночника. Длинные шестипалые руки, согнутые втрое, висели в прозрачной массе, словно Волхв обнимал худого невидимку. А ростом Волхв оказался выше четырех метров.
– Ого! – воскликнул Лобов.
– Это саркофаги, – оборвал его восторги Цеф Фтет. – Ищите биопсихомодули!
– А на что это похоже? – спросил Рич.
– Нашел!
Цеф Фтет, взволнованно кудахтая, обежал невысокий вытянутый постамент с овальным углублением посередине.
– Ложитесь сюда! – велел он Давиду. Виштальский присел на постамент и перекинул ноги, возлегая на овальное ложе. Ложе было предназначено для Волхвов, и хомо мог располагаться в нем хоть вдоль, хоть поперек.
– И что?
– Нужно произвести закрывание глаз. И терпеть ожидание.
– Ясно.
Давид зажмурил глаза, но ничего не почувствовал. Мысли по-прежнему метались в разгоряченном мозгу и никак не хотели успокаиваться.
– Глядите! – ахнула Вита, и Виштальский открыл глаза.
Сверху на него опускалась массивная колонна, метров пяти в диаметре, в разрезе похожая на постамент, и с таким же овальным углублением.
– Это его не раздавит? – встревожилась Бока.
– Не надо иметь тревожного ожидания. Колонна бесшумно опустилась и плотно прикрыла Давида. «Ничего, – подумал он, бодрясь, – наши рядом, не дадут помереть замурованным…»
И тут на него нахлынуло. Это было как взрыв вовнутрь – миллионы образов ворвались в мозг, разрывая внимание, окуная в бездну ассоциаций, в космос видений. В голове кружились одновременно тысячи планет, туманности светящегося газа путались под ногами, мириады звезд звенели комарьем, от которого хотелось отмахнуться.
Постепенно поток информации схлынул, истончился до струйки, до отдельных капелек. Колотящееся сердце стало успокаиваться, пересохший рот уже не хапал воздух для бешено трудящихся легких. Пот, струившийся по щекам, высох. Наступил покой. И пришло знание.
Давид совершенно ничего не понимал из того, что потоком вливалось в него. Информационная лавина не впитывалась им на манер губки, а пропускалась насквозь, словно через сито. Но все же кое-что задерживалось в извилинах, оседало тяжелыми зернышками намытого золота.
К примеру, он знал теперь, что башни на терминале Мосса назывались преобразователями, а отдельно стоящие купола, которые ксенологи обозначили как коллекторы, на самом деле были узлами флаинг-сети.
Давид вздохнул, ощущая, что хорошо отдохнул и набрался спокойствия, и приказал биопсихомодулю открыться. Он отдал приказ буднично, как бы мимоходом, нисколько не удивившись подъему мощной колонны – усилителя.
Виштальский упруго поднялся и был поражен, когда к нему на шею кинулась заплаканная Вита.
– Я тебя уже похоронила! – ревела она.
– Да успокойся, – сказал Давид с оттенком растерянности, – чего ты?
Побледневший Лобов проговорил с оттенком озабоченности:
– Ты отсутствовал ровно двадцать два часа.
– Да вы что?! Тогда мне пора.
Нежно поцеловав Виту, Давид отстранил девушку и упругим шагом направился к «мармеладной» стене. Мимолетное желание было тут же исполнено – дезинфицирующая перегородка разошлась трясущимся проемом.
Взбежав по пандусу наверх, Виштальский вышел под утреннее небо. «Долго же меня не было…»
Он услышал, как торопятся выйти за ним его друзья, и тепло улыбнулся. Совершенное спокойствие, обретенное давеча, не покидало его.
– Если император уже решился на «демонстрацию силы»… – неуверенно проговорил Лобов.
– Не решился, – беспечно ответил Давид. – В данную минуту Свантессен мучается с похмелья.
– Откуда ты знаешь?
– Просто знаю.
– Пошли тогда!
– Вы идите, а я кое-что опробую.
– Что именно?
– Флаинг-сеть.
Давид расставил руки в стороны и плавно взмыл в воздух. Поднявшись выше терминала Мосса, он развернулся и полетел, подставляя лицо прохладе раннего утра. Воздух рядом с его телом словно мутнел, теряя прозрачность, но становясь при этом надежной опорой – за воздух можно было уцепиться рукой, удобно упереть ногу.
Внизу скользили скалы и рощи, потом пошли огородики и садики, а страх высоты, страх падения так и не появился в Давиде. Он твердо знал, что не может разбиться. Не может – и всё.
Освещенная встающим солнцем, приблизилась громада Башни – полуразрушенного преобразователя, переделанного невежественными предками курредатов под свои убогие нужды.
Виштальский выпрямился и опустился на верхнюю площадку Башни – бывшей Обители Большого Жреца, а ныне резиденции его владычества императора.
Хассе внизу просыпался. Распахивались окна, хлопали двери, доносились первые голоса. Зацокали копыта долгоногов.
А потом послышались звуки близкие – постанывая и покашливая, ругаясь и шаркая, наверх поднимался император Вантасс.
Он не удивился, застав на Башне Виштальского.
– Давно ждешь? – проскрипел Свантессен, морщась и отирая ладонью пот.
– Да нет, я только прибыл. Срок ультиматума близок к окончанию, мой император?
Свантессен хихикнул и тут же скривился.
– Ох… – вздохнул он. – Больше капли в рот не возьму! Дорвался я вчера, налакался, как зюзя… Ну, что? Пора показать, кто на Маран-им хозяин! Как ты считаешь, Давид?
– Самое время, – кивнул тот.
Император глянул в розовеющее небо, где ярко блестели пять или шесть пятнышек – планетарные крейсера Земли. Свантессен вытянул руку с расставленными пальцами и медленно свел их в щепоть. Пятнышки плавно сошлись, выстраиваясь в ромб. Мегатонные корабли, подчиняясь приказу носителя транслятора, перемещались в пространстве с громадными ускорениями – гравикомпенсаторы, вероятно, работали на пределе мощности.
– Хватит, пожалуй, – спокойно сказал Давид.
– Что? – не понял император. – Что-что?
– Хватит баловаться, Свантессен. Снимите транслятор и ступайте под домашний арест. Я думаю, Чрезвычайный Трибунал учтет ваши прошлые заслуги и не приговорит вас к физическому удалению.
Император выпучил глаза, не веря ушам.
– Давид, ты что, чокнулся? Извинись, и я забуду твой проступок! Или…
Император угрожающе нахмурился, а на губах Давида заиграла насмешливая улыбка.
– Или что?
Лицо Свантессена исказилось. Он вскинул руки, скрючивая пальцы, и с неба ударил столб энергии, достаточный, чтобы обратить в пар всю Башню. Но над головою Давида чудовищный луч остановился, словно упершись в непреодолимую преграду, растекся тающей полусферой и погас.
