Валерий Большаков - Наблюдатель

– Да зачем же ее вообще решать, эту задачу?! – взорвалась Бока. – Жили же раньше курредаты без нас, и ничего! Это мы пришли к ним, вторглись, можно сказать, и зачищаем планету от коренного населения! И как зачищаем, а? Гуманно зачищаем, бережно, чтоб не все перемерли!

– Знаешь, какая между нами разница, Виточка? – печально улыбнулся Давид. – Ты переживаешь за двести миллионов маранитов, а я – за двадцать миллиардов землян. Откровенно говоря, мне наплевать на аборигенов, я защищаю интересы только родной планеты, интересы человечества Земли.

– Ой, ну надо же! Последний рыцарь нашелся!

– Да, я – рыцарь. Надеюсь, что не последний. А вот ты – предательница.

– Что-о?! Что ты сказал?!

– Ты последовательно предаешь землян, – раздельно проговорил Давид, – когда поддерживаешь ее врагов, ибо любая помощь трапперам – это дестабилизация, нарушение баланса не в нашу пользу. И чтобы выправить этот баланс, мне придется затратить больше сил и времени, пролить больше пота и крови. И по чьей же вине – моей? Или все же по твоей, Виточка? Подумай!

– Подумай… – горестно сказала Бока, готовая заплакать. – Подумай сам! Ты же галактист!

– У меня такое впечатление, что ты неверно толкуешь обязанности галактистов. Для чего, по-твоему, Земля засылает резидентов на планеты с гуманоидными цивилизациями?

– А что, это не ясно? Галактист – это тот, кто несет прогресс! Отсталым планетам.

– Правильно. А для чего?

– Что значит – для чего?

– Ну, для чего он его несет, этот прогресс? Просто так?

– Ну, чтоб развивались расы.

– Тоже верно. Но как-то общо. А конкретно если, то галактисты вовсе не таскают по Вселенной факел цивилизации вообще. Мы несем гуманоидам земную цивилизацию, приучаем расы к земной морали и этике, мы делаем все, чтобы на отсталых планетах земным духом пахло, чтобы гуманоиды на Сарголе, Тьет, Намассе или здесь, на Маран-им, исповедовали наши принципы и защищали наши интересы. Чтобы они дрались за них, считая своими, разделяя с нами наши побуждения и порывы, ценности и идеалы, цели и средства. Понимаешь? Никто не заботится о человекоподобных туземцах в силу высокой нравственности, испытывая благородное стремление помочь братьям по разуму. Все гораздо проще, грубее, четче – мы хотим расширить Землю до пределов Галактики. Вот и все.

– Как просто! – усмехнулась Вита. – Следовательно, цель оправдывает средства?

– Если цель – послужить Земле, сделать Планету сильнее, то да, безусловно.

– Но это же страшно, Дава! Неужели ты не понимаешь? Почему ты выбираешь изо всех решений не самое доброе, а самое эффективное? Разве власть не может быть доброй?

– Может. Но не должна! – убежденно сказал Виштальский. – Добрая власть – слабая, она будет мириться с преступниками, уговаривать бунтовщиков, беспомощно мямлить красивые слова, вместо того чтобы идти на крутые меры. Но добро – именно в насилии! Хороший земледелец без жалости выпалывает сорняки, а не ждет, пока они погубят его посев. Пастырь, который добр к паршивой овце, творит зло всему стаду! Власть должна следить за тем, – продолжил он назидательно, – чтобы все соблюдали закон, и наказывать тех, кто преступает его. А как это сделать, не применив силу? Закон – это не кодексы. Закон есть точно отмеренная сила! Этому – десять плетей, ибо проступок его невелик. Того – на каторгу, он опасный разбойник. Но когда нет силы, и нет воли применить ее… тогда плохо. Тогда начинаются разброд и шатание, приходит смута и умножается зло…

Давид внезапно протянул к Вите руки и обнял девушку, крепко прижимая к себе.

Она не оттолкнула его, а сама подалась навстречу, закидывая руки и обхватывая крепкую шею Великого магистра.

– Пусть этот разговор, – прошептал он, – будет нашей последней ссорой.

– Угу… – вымолвила Вита, вжимаясь лицом в его грудь, чувствуя кожей щек бархатистость ткани и гладкий холодок серебра.

Давид не видел ее глаз и того, как в них разгоралось черное пламя, а порхание слипшихся от слез ресниц тушило опасный огонь. Зато его руки, завладев гибкой спиной Боки, продолжали наступление, опускаясь до выпуклых округлостей ягодиц, вминаясь в их упругую мякоть, как тогда, на веранде, на далекой-предалекой Земле.

– Я по тебе соскучилась… – произнесла Вита прерывистым голосом.

– Я тоже.

Она быстро распустила непривычные застежки на черной куртке-камзоле, стала целовать шею и грудь Давида, задыхаясь и торопясь. Дава стянул с Виты брючки-колготы, стал жадно целовать ее ноги, водя языком все выше и выше, ладонями сгребая тонкую рубаху вместе с кофтой-накидкой. Девушка прижималась к нему и изгибалась, пока, еще слабая после лучевого удара, не упала на мягкую кушетку. Руки Давида подхватили ее и уложили, оглаживая и лаская.

Когда он вошел в нее, Вита резко вздохнула. Но, выдыхая, она тихо вскрикнула, приветствуя проникновение. Давид нависал над нею и тут внезапно замер, дыша часто и неровно. Вита коснулась его ребер, кончиками пальцев обследуя каждую ложбинку, потом обвела контур грудной мышцы, заново привыкая к ощущению его плоти внутри себя. Она чувствовала, что ее сильно растянули и заполнили, и ждала приближения мощных приливов сладострастия.

– Вита…

Давид перенес вес тела на левую руку, а правой погладил ее лицо. Бока повернула голову и поцеловала его пальцы.

– Да.

Он опустил голову и накрыл ее губы своими, не дав договорить имя. Его рука легла Вите на грудь, а бедра стали двигаться вверх и вниз, наступая и отступая в ритме поцелуя и движения большого пальца по соску. Вите хотелось глубоко вздохнуть, но у нее не получилось – мужчина не прекращал поцелуя.

Она оплела ногами его бедра, достигая конечной открытости, извивалась под Давой, вторя безжалостным и нежным движениям, и тут глаза ее расширились – накатило, нахлынуло блаженство соития, и мужчина оборвал поцелуй.

– Дава…

– Я люблю тебя.

– И я тебя…

Над разлученными парила Великая Любовь, улыбаясь коварно и нежно.

Глава 14

ДАВИД И ГОЛИАФ

Адъютант Цзеху-но-Лотта материализовался и прожурчал, одновременно вытягиваясь и прогибаясь:

– Господина Великого магистра ждут в малом зале!

– Иду.

Давид Виштальский был бодр и весел с самого утра, и его хорошее настроение не мог испортить даже император. Захотелось старикану выдать ему цэ-у? Ладно, послушаем.

Он прошагал длинным коридором, связывающим тайную канцелярию Имперской безопасности с резиденцией его владычества, и поднялся на третий этаж башни Обители Большого Жреца – император не пожелал переезжать на новое место жительства, ему и на старом жилось неплохо.

Два гигантских гвардейца – у каждого объем шеи больше обхвата головы, молча развели копья, скрещенные перед входом в личные покои императора. Давид, в упор не замечая этих дуболомов, толкнул створку из литого серебра и вошел в кабинет Вантасса Первого.

Император вольно раскинулся в огромном кресле и цедил шампанское из емкого бокала.

– Виват, Тавита Вишту! – промычал он и дернул бокалом, указывая место для гостя. – Располагайся! И поменяй, пожалуйста, выражение лица. Не бойся, новыми заданиями нагружать не буду, я тебя для другого позвал. У меня сегодня праздн-ик! М-да. Уж и не чаял дождаться этого дня! М-да. Я смотрю, ты твердо стоишь на ногах – налей-ка мне шампанского, это уже выдохлось, а я люблю с пузырьками, чтобы в нос шибало.

Давид исполнил просьбу императора, и тот с церемонным кивком принял посуду. Глаза у Свантессена разъезжались в стороны, да и сама голова нетвердо держалась на тощей морщинистой шее. Император был пьян.

– Десять лет! – воскликнул он, театрально вскидывая руку и обливая рукав вином. – Десять лет я шел к этому дню! Шел, шел – и дошел. Ик! Пардон, «ики» напали. Не понимаешь, да? Вижу, что ни бум-бум. Я тебе щас все объясню, Тавита, мы с тобой – два сапога пара, нам стесняться нечего. Верно?

Давид осторожно кивнул.

– Ну вот… – продолжил император. – Я чуть было не стал жертвой собственных амбиций, но вовремя попал сюда, на Маран-им. А эти… хи-хи-хи. Они решили, что я тут сижу и работаю как проклятый ради их эксперимента! А вот дудки! Ради своего личного плана я прозябал тут, гнил в этом тухлом болоте годами! Когда я сообщил на Землю, что стал резидентом не где-нибудь, а на материнской планете Волхвов, вся Мировая Академия Наук закудахтала от восторга. Прогресс! Технологии! Мощь! И только я один понимал истинную цену всем этим мегакомплексам и хабитатам. Власть! Сумасшедшая, небывалая власть – вот что сулила Маран-им!

Император повернулся к Давиду всем корпусом и спросил:

– Видал ту аномалию в Заморье? Как это выглядело? Круг ночи, мм?

– Аномалию? Я думал, это испытывали новое оружие.

– Правильно! – захихикал Свантессен. – Испытывали! Только не с орбиты, не с борта крейсера. Это я – я! – испытывал свою Силу! Подойди к окну.

Виштальский, все еще недоумевая, приблизился к высокой узкой амбразуре, открытой к гавани Хассе.