Игорь Негатин - Есть время жить

— Вот с этого и отожрались, — выдавил из себя коллега, который вошел в комнату следом за мной. За период эпидемии мы уже насмотрелись на смерть, причем в разных ипостасях, но каждый раз она вызывала вполне понятные эмоции. Если бросить в блендер кусок парного мяса… Ну, в общем, вы, наверное, поняли. Перевернутая мебель, шкаф светлого дерева, даже потолок — все было покрыто бурыми пятнами. А уж запах стоял… Казалось, его можно резать ножом. То, что некогда было людьми, теперь разбросано по всей комнате в виде костей и огрызков плоти, на которых белесыми пятнами шевелились личинки червей. Айвар тронул меня за плечо и кивнул:

— Уходим…

Когда мы вышли на улицу, я сдернул шахидку с лица и несколько раз глубоко вдохнул. Оглянулся вокруг и пошел к колодцу. Вода была чистая; перед тем, как пить, мы посветили в колодец — еще не хватало, чтобы там что-нибудь дохлое плавало. Как и везде в округе, колодец был неглубокий, водяные жилы залегали вблизи поверхности. Вытащив ведро холодной воды, нагнулся и вылил половину себе на голову. После комнаты у меня было ощущение, что этот запах въелся намертво, даже в легкие.

— Робби!

Я обернулся на крик Айвара и увидел, что он держит под прицелом ворота сарая.

— Что там?

— Морф. Но какой-то странный. Слишком худой и длинный. На богомола похож. Он так быстро промелькнул.

— Понял.

Первая мысль, которая мне пришла в голову, — сжечь к чертовой матери и этот дом, и сарай, и все, что в этом сарае поселилось. В памяти промелькнула фотография времен вьетнамской войны: горящие дома и на их фоне солдат с М-14. К черту, нельзя, эдак можно и лес поджечь.

— Валим?

— А что с ним делать? — сквозь зубы процедил я. — Смотреть на него? Надо его наружу выманить. Прикрой.

— Может, подождем, сам выползет?

— Скоро темнеть начнет, нет времени ждать. Прикрой, дверь пошире распахну. — Я обошел Айвара, чтобы не перекрывать ему сектор стрельбы, и приблизился ко входу в сарай. Там явно держали скот — на пороге видны ошметки навоза, перемешанные с соломой. Взялся рукой за обрывок веревки, привязанный к ржавой скобе, и потянул скрипнувшую дверь на себя…

Меня спас жилет. А точнее, магазины к сайге, которые лежали в нагрудных карманах жилета. Когда створка дверей начала открываться, в нее что-то сильно ударило, и прямо на меня выпрыгнул морф. Я таких ни разу не видел и очень надеюсь, что больше не придется. Маленькое тело, размером с хорошую овчарку, и не по размеру длинные, тонкие руки. Это даже не морф, это скорее паук на четырех длинных лапах!

Он ударил меня в грудь, отчего я отлетел назад и упал на спину, больно ударившись о какой-то твердый предмет и не успев даже выстрелить. Айвар что-то матерно кричит, два быстрых выстрела, а морф уже вот, рядом, почти нависает надо мной, скаля челюсти. Почти не целясь, стреляю в него — мимо! Скребу по скользкой земле ногами, по горлу прокатывает холод, падая куском льда в желудок. Позади меня опять хлопают выстрелы Айвара, все чаще и чаще, словно ему некогда целиться, но на теле морфа я не вижу попаданий! Куда же он стреляет, мазила!

Морф выгибает горбатую спину и резким, почти неуловимым движением хватает меня за жилет. Ну, с-с-сука, хватаю его левой рукой за запястье, чтобы удержать, и, резко откидываясь назад, тяну на себя, выбрасывая навстречу руку с пистолетом. Выстрел! В голове морфа появляется аккуратная дырка. Стреляю еще несколько раз, невольно прищуриваясь, когда вижу, как из головы морфа брызжет черная слизь. Морф замер и покачнулся. Но покачнулся уже мертво, словно подрубленное дерево. Лапы подгибаются и валится набок. Чувствую, как последним движением он сжимает на моем жилете свои длинные пальцы.

Все еще лежу на земле, не в силах оторвать взгляд от рухнувшей рядом нежити, когда слышу еще несколько выстрелов. Они выводят меня из ступора, и я оглядываюсь. Метрах в десяти стоит Айвар, привалившись спиной к трактору, и затейливо матерится по-русски. Перед ним на земле еще два морфа. Они похожи на того, который напал на меня, разве что размером немного помельче.

Сажусь, вытираю рукавом мокрое лицо и сплевываю на землю кровь — прикусил губу, когда падал. Вяло отпихиваю ногой морфа, перезаряжаю пистолет и поднимаюсь на ноги. Надо еще сарай проверить. Внутри нахожу останки коровы, голову теленка и еще каких-то животных, опознать которых уже не получится — одни кости. На подгибающихся ногах подхожу к Айвару и, опираясь на колесо, медленно достаю из кармана две сигареты. Прикуриваю, одну передаю ему.

— Славно постреляли…

— Да. — Он глубоко затягивается и устало кивает: — Что это за твари?

— Это? — переспрашиваю я. — Так понимаю, что это были дети… А в комнате их родители, на которых они и отожрались до такого вот состояния.

— Выросли детки. С помощью дедки и бабки. Хотя нет, там четыре головы. Наверняка еще и папку с мамкой сожрали. А в сарае что?

— Была корова.

— Вот, — кивает он, — а корова пошла на закуску.

— В лесу еще морфы есть, — напоминаю я. — Наверное, тетя.

— Или дядя, — соглашается Айвар. — Родственнички, мать их так…

Осмотрели хутор, кое-что решили забрать с собой. Автомобильный прицеп с чурками дров прицепили к машине. Туда же загрузили канистры с соляркой, которые нашли в сарае.

— Смотри! — Айвар махнул рукой в сторону загона.

Я поднял голову. В дальней части загона виднелся силуэт лошади. Загон был приличных размеров, и вдобавок уже начинало темнеть.

— Вроде живая, — Айвар посмотрел на меня.

— А ты что, лошадей-зомби видел?

— Я вообще давно лошадей не видел. Напуганная какая-то.

— Пожил бы ты несколько дней в окружении нежити, еще не так бы дергался. Попробуй с нашими связаться, а? — Я смотрел на лошадь и прикидывал шансы ее отловить.

— Недотягивает, лес мешает. Ты что, ловить ее собрался?

— Предлагаешь оставить на съедение морфам? Жалко живую тварь бросать.

Ладно, пойду гляну на лошадку. По виду крупный жемайтукас, в холке примерно метр пятьдесят. Гнедой масти, крепкая — как говорится, и в пир и в мир. А ведь лошадь нам пригодится, ту же землю пахать. Ничего не поделаешь, раз мир катится в прошлое, будем пересаживаться на гужевой транспорт. Взял из рюкзака хлеб, испеченный Видой, и отправился в загон. Лошадь, слегка наклонив голову, настороженно смотрела на меня, словно решая, убежать или остаться. Видно, что испуганная, на месте не устоит, того и гляди сорвется, бегай потом за ней по загону. Удивительно, как ее только морфы не поймали. Ну ладно, попробуем уговорить — что теперь делать, не бросать же! Усаживаюсь на ограду и начинаю с ней разговаривать. Слышу, как за моей спиной начинает нервно посмеиваться Айвар; в ответ, не меняя тембра, таким же добрым голосом предлагаю ему сходить в задницу. Затихает. Аккуратно, не торопясь подхожу к лошади и протягиваю на ладони хлеб. Не шарахнулась, и на том спасибо. Подумала, глазом покосила, шумно выдохнула и аккуратно, одними губами, взяла хлеб. Ну что, вкусно, чертяка? Погладил по шее — стоит вроде смирно, только глазом косит, мол, кто ты такой, человек, пахнущий оружейным маслом? Фыркнула недовольно, но не зло. Скорее выразила свое мнение о моем запахе. Только мышцы на груди подрагивают да жилка на шее бьется. Ран нет, спина, слава богу, не сбита. Это хорошо. Провел рукой по холке — чисто. Протру, конечно; не дай бог, пылинка — ведь собью седлом спину, придется пристрелить. Кто с ней возиться будет и лечить? Разве что Аста. Вот времена настали: человека завалить даже не задумаешься, а животное жалко.

Надо седло искать. Возвращаюсь в сарай и слышу, как следом за мной топает лошадь. У ограды грустно останавливается, словно боится, что брошу. Не переживай, не оставим. Если дети были, то голову даю на отсечение, найдется и седло, любят у нас верховую езду. Не вести же ее за недоуздок через лес. Есть седло! Как говаривал один мой знакомый, «аглицкого типу». Рядом с седлом аккуратно висит вальтрап, сделанный из детского одеяльца. В общем, нашел весь гарнитур, аккуратно развешанный на деревянных колышках. Собираю все хозяйство в рюкзак, вещи-то дефицитные. Кстати, а как у нее с характером? Судя по форме и толщине трензелей, не вредная лошадка — они с одним сочленением, типа «империал», средней толщины.

Когда вынес седло, не поверите — эта дуреха тихо заржала. Я прямо остолбенел от удивления. Бросил взгляд на притихшего Айвара, тот глазами подозрительно блеснул и отвернулся. Вытер спину, выровнял вальтрап, седло — все как положено, не первый раз седлаю. Перекинул поводья на спину и, поглаживая ее по шее, подошел к седлу. Даже не задумываясь, рефлекторно вытянул путлище[42] на длину руки. Если до плеча достают, значит, впору будут. Да, ребенок ездил — короткие, на последнюю дырку застегнуты. Для начала оперся рукой на седло — вроде ничего, стоит смирно, даже ушами не стрижет. Ну ладно, вспомним молодость… Взлететь в седло не получилось (чай, не мальчик уже), но сажусь мягко, чтобы лошадь не пугать. Подобрал поводья, в ответ лошадь недовольно тряхнула головой и, переступив на месте, пошла боком. Ну, начинается, блин. Подбираю поводья; неглубоко, как и положено, на треть стопы вставляю ботинки в стремена. Ну куда, куда, дурочка, дергаешься; оглаживаю ее по шее и начинаю уговаривать. Лошадь — животное умное. Правда, изредка упрямое. Ну, дуреха, ведь сожрут тебя здесь, если оставим. Оно тебе надо? Давай, не упрямься. Даю легкий шенкель. Ничего, хорошо идет, собранным шагом. А что у нас с рысью? Ну, началось! Вот ведь, мать твою… Решила мне экзамен устроить? Ну-ну… Ветер тебе под хвост, дорогая. И голову задирать не надо, не поможет. Одерживаю попытку уйти направо, даю правый шенкель и посыл на рысь. Ничего, ученая, на собранной рыси хорошо идет, правда, слегка срывается в рабочую. Заводим в полувольт. Умница, слушается. А теперь на другую сторону. Пытается танцевать в сторону, но ничего, это лечится. Минут через двадцать успокоилась. То ли надоело со мной спорить, то ли поверила, что умею верхом ездить. Лошадь сильная, характер хороший, но немного с упряминкой. Думаю, дети на поводьях висели. Прошлись широкой рабочей рысью по загону. Нет, ну что за прелесть, ведь точно для детей держали — мягкая, как перина. Интересно, как на галопе себя ведет, уж слишком мягко идет. Попробовать разве, размеры загона позволяют. С шага посылаю ее в галоп. Поднимается хорошо. Умница! Причем делает все охотно, видно, без работы соскучилась. Минут через десять шагом направляемся к Айвару.