Артем Каменистый - Недобитый
Чтобы добраться до Альры мне пришлось шагать по таким кровавым лужам. Поначалу старался перешагивать, а затем это стало невозможно.
В самый критический момент боя, когда твари проникли на примыкающие к укреплениям перешейка стены и обрушились на защитников, Рыжая вывела своих людей на стену возле башни номер два — первой по часовой стрелке от ворот. Только с этой позиции в секторе обстрела оказывались практически все лазейки, которые использовала погань. Причем бить во многих случаях можно было с коротких дистанций, нанося максимальный урон.
Лучники тогда израсходовали все стрелы — в колчанах не осталось ни одной. Именно их действия помогли закрыть двери башни номер три и подняться всем людям Грата наверх, не оставшись под ударом. Тот самый этап, когда защитники понесли наибольшие потери: более сотни женщин, подростков детей и стариков были порваны когтями и клыками, оставлены умирать на брусчатке утреннего двора или запертыми в духоте забитых людьми башен.
Твари дорого заплатили за это — многие погибли, причем все выжившие были изранены до частичной или полной потери боеспособности. Они более ничем не смогли воздействовать на ход боя — даже помешать вылазке Грата оказались не в состоянии. Окажись у защитников в тот момент хотя бы небольшой отряд серьезных воинов…
Все могло быть иначе.
Понимала ли Альра в тот момент, как рискует? Наверное — она ведь привыкла воевать, занималась этим долго и успешно. Значит, умела взвешивать риски. Наверное не нашла другого выхода в той ситуации — или становись на острие, или закрывайся на перешейке, бросив беспомощных людей на произвол судьбы. В башню, отстоявшей от позиции ее стрелков чуть дальше, твари все же сумели ворваться на плечах паникующей толпы. Их было всего две, но этого хватило, чтобы залить кровью первый и второй этажи. Оттуда потом вытащили около сорока тел.
Все могло закончиться гораздо хуже, если бы не вовремя прилетавшие стрелы. Их оставалось мало, приходилось беречь, бить наверняка, с опасной позиции. А затем они и вовсе закончились.
Лучники остались одни, зажатые на стене с двух сторон, лишившиеся своего самого эффективного оружия — оно стало бесполезным. У Альры была легкая кольчуга, но хоть она и знаменитая Рыжая Смерть, вряд ли продержалась дольше других. Слишком неравные силы, и невыгодная позиция.
Их атаковали с двух сторон по стене, и с третьей — по лестнице. Два направления перекрыли человекоподобные горцы, при штурме до последнего остававшиеся при Альре — их сила и ловкость позволила ненадолго задержать противника. С третьей были лишь слабые люди… Не уцелел никто — здесь все было залито кровью и завалено телами.
Рыжая меня не дождалась. Я нашел ее на ступенях каменной лестницы. Ее кольчуга была разорвана в нескольких местах, некогда красивые стройные ноги представляли собой сплошную рану — тварь пытавшаяся прорваться снизу, терзала ее до тех пор, пока не сдохла, заработав кинжал в глаз. Упав, придавила свою убийцу и жертву — у Альры не хватило сил освободить руку. Да и ни к чему — на стене за спиной все так же залито кровью и завалено телами. Там нашли смерть бойцы ее крошечного отряда. Лишь один островок жизни просматривался — Амед. Сидя на корточках, он неловко накладывал себе перевязку на руку — вторая, сломанная недавно, помогала слабо. Луком он, естественно, пользоваться не мог, так что вряд ли застал здесь пик боя — скорее всего, подошел позже.
Не глядя на меня, он подтвердил это предположение:
— Когда я сюда пришел, она была еще жива. Простите — ничем не смог ей помочь.
Ничего не говоря, я кивнул.
— Сэр страж. Она просила передать, чтобы вы не винили себя. Не знаю о чем была речь.
Опять кивнув, я наклонился, стащил дохлую тварь с тела девушки. Зачем… Не знаю. То, что лежало на каменных ступенях все равно не стало походить на прежнюю Альру. Даже лицо, чудом не затронутое когтями, было чужим: побелевшим, заострившимся, пугающим.
Когда я видел ее последний раз, это была жизнерадостная непосредственная девушка, а теперь ничем не отличается от тех, кто лежит повсюду. Такая же мертвая.
— Сэр страж? С вами все хорошо?
— Со мной все в порядке, — ответил я, и, понимая, что голос у меня не слишком соответствует заявленному, попытался добавить спокойнее: — Приведи сюда женщин. Скажи, чтобы ее вымыли и переодели. И не вздумали издеваться на телом.
— Не понял?
— Я не хочу, чтобы ее разрубили на куски.
— Но положено до заката сол…
— Я знаю что положено. Но до заката далеко. Успеем сделать большой костер. Рубить не надо. Ни Альру, ни других. Никого не надо. Все понял?
— Вам это лучше епископу приказать, или хотя бы Туку.
— Да… Ты прав…
Отвернувшись от тела той, которая имела максимальные шансы стать моей принцессой, я медленно спустился во двор и направился в сторону ворот. Там к столпившимся пленным с воем и причитаниями рвались женщины, потерявшие детей и мужей. Ополченцы пытались их останавливать, но не проявляли при этом энтузиазма — многие демы уже пострадали от женских рук, которые лишь наивные поэты считают беспомощно-слабыми.
Завидев меня, воины расступились, кто-то хохотнул, заявив что-то на тему того, как я сейчас поступлю с теми, из-за кого погибла Альра. С трудом удержал в себе порыв найти этого весельчака, и колотить его головой о стену до тех пор, пока теменная кость не соединится с затылочной. Спокойно, Дан… спокойно. Ты сейчас должен быть само спокойствие.
Так надо…
Демы или тоже услышали, или увидели в моем взгляде что-то эдакое — отшатнулись, вжимаясь в стену. Тот, до которого как раз дорвалась очередная воющая женщина, перестал уклоняться от ее рук, из-за чего едва не лишился глаза.
Подойдя, я ухватил женщину за плечи, оттащил назад, рявкнул ополченцам:
— Я знаю, что против демов вас ставить бесполезно, но хотя бы с бабами можете справиться?
Ошеломленные, не ожидавшие от меня такого поведения и слов, ополченцы стыдливо потупились. Торопливо подошедший Конфидус мягко взял меня за руку:
— Дан. Пойдемте домой. Не берите грех на душу. Вам надо посидеть, успокоиться. Мы все понимаем.
— Я спокоен. Вы о чем вообще? Я не собирался их убивать.
— Правда? — не поверил епископ.
— Да. Всех пленных запереть в подвале и приставить сильный караул — иначе до них доберутся и разорвут.
— Что вы задумали? Если не хотите брать за них выкуп, так отдайте приказ, и мы их тут же изрубим.
— Нет. В подвал всех. И еще: тела наших не расчленять.
— Но…
— В первом бою полегло немало наших и демов, но мы до сих пор не видели ни одного ходячего мертвяка. Их вообще после рейда ортарской армии никто здесь не видел. К тому же я не собираюсь бросать своих не погребенными. За рекой приготовьте костер, чтобы на всех хватило. Людей у нас много — до вечера можно натаскать дров от рыбацкого хутора. Если понадобится — разберите все сараи.
— Как скажите.
— Убитых демов четвертовать, но не жечь. Куски тел погрузить на телеги и отправить в лесной лагерь. Туда же снести тех, которые остались на берегу. Разложить так, чтоб за ночь замерзли, а днем держать в тени. И пусть это добро охраняют ополченцы — иначе волки со всей округи сбегутся. Пошлите сотню. Думаю со зверьем они справиться способны.
— Дан — вы что задумали?!
— Я задумал отправиться к себе в холодную башню, переодеться, выпить немного вина. А когда выйду, вон там должна лежать куча оружия и доспехов, которые мы захватили утром и ночью. Мне плевать — чьи они трофеи: все до последнего ржавого ножа должно лежать там. Правило распространяется и на будущее: деньги, украшения, одежда — это меня не волнует. Но решать, кому принадлежит оружие и амуниция, буду только я. Если кто-то присвоит хоть вшивый кинжал — я лично забью украденное в жадную глотку. Если кому-то не нравится такой порядок: силком не держу. Пусть уходит из Межгорья, потому что хозяин здесь я, и закон здесь мой.
Епископ хотел было что-то добавить к сказанному, но, внимательно изучив мои глаза, передумал.
Сегодня я победитель — в двух боях разгромил сильное войско страшных детей могил, и сделал это с мизерными по бесчеловечным местным меркам потерями. Сегодня я могу диктовать условия. Не факт, что обойдется без эксцессов, но как бы ни было хреново на душе, я не упустил случай воспользоваться моментом, и толкнул этих туземцев на путь больших изменений. Они это еще не поняли, да и я понимаю не совсем четко. Но когда я успокоюсь, то обдумаю все хладнокровно.
Я слишком сильно устал от нескончаемого бега и слишком много потерял, чтобы оставить все по-прежнему.
Лишь бы до этого не сорваться, не зайти в подвал со Штучкой в одной руке и матийцем в другой, не осклабиться в предвкушении, глядя на вытягивающиеся лица пленников…
* * *
