Шимун Врочек - Питер
Ничего.
«Пассажир» вел себя на редкость тихо. Надолго ли?
* * *Тёмное вытянутое тело лодки резало воду, мощно обтекаемое потоками финской воды.
Иван спрыгнул с трапа и провалился в тёмную жижу по колено. Ничего себе.
Воды явно стало больше. Мы тонем?
— Что за фигня?! — заорал Иван, пытаясь перекричать шум дизеля. РУММ-РУММ-РУММ. Тот работал словно на пределе, Иван слышал подозрительные шумы. Его чуткое ухо уловило какой-то сбой в ритмике двигателя.
Красин не отозвался.
Моряк прильнул к перископу, повернул рукоятки. Иван мысленно выругался. Чёрная грязная жижа поднялась уже до колена, насосы, работающие напрямую от генератора, минуя высохшие аккумуляторы, выбрасывали за борт литры воды — по этого всё равно было мало. Иван огляделся. Корпус лодки подтекал. Дифферент на нос стал такой, что скоро гребные винты окажутся в воздухе — и прощай, родная.
— Что происходит?! — прокричал Иван. Капитан оторвался от перископа и наклонился к Иванову уху.
— Мы тонем, — сказал он. Иван вздрогнул. Красин бледно усмехнулся. — Ну, или погружаемся, мы ж таки не фигня какая, а подводники.
Лодка шла на полной скорости. Корпус вибрировал, гремели стаканы и стёкла выставочных шкафов. Качение с волны на волну стало жестким, как приземление с разгону на твердый пол.
— Что делать будем?
— Лево руля, — приказал Красин. — Курс держать двести девятнадцать.
— Есть! — Кузнецов плавно, словно опытный рулевой, повернул штурвал. Стрелка указателя перед ним дёрнулась и поплыла вверх по металлической шкале.
— Ставлю лодку поперек волны, — пояснил Красин. — Под восемьдесят градусов к берегу. Волнение сильное, а С-189 не самый мореходный корабль, прямо скажем. Завалит. Если пойдём вдоль волны, нас просто опрокинет.
— Можно?
Красин кивнул.
Иван взялся за рукояти перископа, прислонился к окуляру. Старая резина была жесткая, острая, как рубленый металл. Врезалась в лоб, в щеки, в нос.
Иван увидел сквозь мутное стекло длинную полоску берега, затопленную туманом. В ней редкими островками плыли вершины деревьев. Какие-то размытые здания виднелись справа. Призрачные. Может, и почудилось.
Многое увидел Иван, но где основное — основного пока не увидел.
— Но там же нет… причала, — Иван оторвался от перископа. — Как же мы?
— Верно, — Красин вдруг улыбнулся. — Конец всем причалам, концам и началам… Мы рвемся к причалам заместо торпед. Высоцкий. «Спасите наши души». Люблю эту песню. Причала там нет. Мы выбросимся на берег, как киты-самоубийцы. Другого выхода я не вижу. Мы слишком быстро набираем воду.
Иван помолчал. Кузнецов стоял за штурвалом управления бледный, как мертвец. Но держится молодцом. В зеленоватой воде, которая дошла ему почти до пояса, мягко отражались отсветы циферблатов. Вода всё прибывает, ежу ясно. И она холодная, м-мать.
Кузнецов был бледен, но спокоен. Подрос мальчик, подумал Иван и отвернулся.
Даже сквозь мощное «румм-румм-румм» Иван слышал, как невнятно ругается в двигательном отсеке Уберфюрер.
— …ать! — долетело вдруг обрывком.
— А эти? — Иван не стал договаривать. С этими, усевшимися на подлодку, как на персональный насест, предстояло разбираться в любом случае. Крылатые твари, блин. Чайки, блин. Загадят всю лодку, блин.
Сволочи.
И ещё этот «пассажир», будь он не ладен.
— Приготовьтесь к выходу наверх! Занять места у трапа на выход. Двигательный, — Красин взял микрофон. — Слышите меня? Самый полный вперёд.
Он помолчал. Корпус лодки вибрировал. Шум ударов волны стал глуше.
— Всем приготовиться покинуть корабль, — сказал Красин наконец. — Ну же! Чего ждете? Иди, матрос!
Он выпихнул Кузнецова с места рулевого, сел сам.
— Ты сразу за нами! — крикнул Иван. Красин, не поворачивая головы, кивнул.
Все полезли наверх скопом — один за другим. Иван взобрался, подсветил фонариком… н-да. Он смотрел теперь прямо в зад Уберфюрера, закрытый резиновыми штанами «химзы». Белёсые пятна грязи на сером фоне.
Проклятая жизнь, подумал Иван в сердцах. Вечно оказываешься подозрительно близок к полной заднице.
— Надеть противогазы, — велел Иван. — Мы снова выходим в большой мир.
— По моей команде! — крикнул Красин снизу. — Три! Два!
Иван выдохнул, проверил пистолет. Когда сомневаешься, лучше проверить. Пистолет был в порядке. Ниже по трапу зашевелился Кузнецов. Ещё ниже Мандела. Седой должен идти замыкающим; сейчас он стоял внизу, по колено в вонючей жиже.
Пахло сыростью, дизельной гарью и тухлой водой.
— Один! Ноль! Пошёл! — скомандовал Красин.
Скрежет. Грохот, словно опрокинули что-то большое. Свет ослепил Ивана в первый момент, в следующий он уже начал подъём. Глаза залило насквозь. Под перчатками чавкала ржавая грязь, осыпалась облупившаяся краска.
Иван уцепился за край люка, в следующее мгновение его схватили за запястье и выдернули вверх.
Луч фонаря высветил ржавые заклепки. Они были в рубке, теперь предстояло идти дальше. Что-то скрежетнуло металлом по рубке, удар. Ещё удар. Словно ломом долбят.
— Спасите наши души, — хрипло запел Красин. — Мы бредим! От! Удушья!
Эхо в брюхе лодки множилось и дробилось — казалось, уже не один голос поёт, а много. Все мёртвые матросы лодки С-189 подпевают нынешнему капитану.
— Спасите наши души! Спе-ши-те к нам!
— У-у-услышьте нас! На суше! Наш SOS всё глуше… глуше… И ужас! Режет… души…
Выбросился на берег, как хренов кит.
— На-по-по-ЛАМ, — последнее, что услышал Иван. Они выскочили из рубки с автоматами наготове.
Иван вздохнул и выпрямился. Ночной «пассажир» исчез, словно его и не было.
Потом Иван посмотрел в другую сторону… Та-ак.
Загадили весь нос лодки. Она шла на скорости, буруны вокруг носа бежали споро.
Иван перевёл взгляд выше — чёрный в темноте берег приближался. Диггер видел только какие-то чёрные остатки деревьев, если посмотреть правее — там были корпуса атомной станции. Призрачные силуэты труб в тумане.
— Сейчас врежемся! — крикнул Уберфюрер. — Держись, кто за что может!
Иван вернулся к рубке, залез по ржавой лестнице наверх и приготовился к столкновению.
Удар сотряс лодку, Ивана тряхнуло, швырнуло вперёд — он едва удержался за ржавый поручень. Тунк! — поручень не выдержал. Вот блин. В следующее мгновение под Иваном медленно проплыло серо-ржавое, обтекаемое тело подлодки С-189. Слой воды и песка нахлынул, обтёк корпус лодки, швырнул грязью и плеском в рубку. БУМММ. Бдзанк, бдзанк. В металл рубки ударили камешки.
Иван летел. Он начал поворачивать голову, его несло вперёд, в сторону берега. Лодка врезалась в дно на скорости, начала поднимать кормовой плавник, словно собираясь перекувырнуться через голову, помедлила так (Иван летел, продолжая снижаться — под ним была прозрачно-серая, с клочками чёрных водорослей, морская вода) и начала опускать хвост. Шлёп. Белые буруны вокруг.
В это же мгновение Иван по плавной дуге достиг поверхности моря.
Удар! Вода оказалась неожиданно плотной, как застывшая смола, потом вдруг перешла во второе агрегатное состояние, расступилась, поглотила Ивана. И он ушёл под воду. Закрой глаза, велел Иван себе в ту долю секунды, что у него была. Закрыл.
И открыл.
Он был под водой, грудь распирало, словно что-то толкалось оттуда. Б-бу-ульб. Воздух вырвался из Ивана, заставил откинуть голову. Иван выпрямился и посмотрел вперёд. Дно было под ногами метрах в двух-двух с половиной. Серое, песчаное, кое-где продавленное валунами. Коричнево-чёрные водоросли. И сквозь мутный слой воды на Ивана кто-то смотрел.
Замирание.
Гул в ушах. Иван смотрел вперёд сквозь колеблющуюся водную толщу, наползающую на берег, стаскивающую камни с мест.
Где-то позади, за его спиной, тело подлодки всё ещё качалось, поднимая упругие, мягкие волны, толкавшие Ивана в спину. Выкрашенная в серо-зелёный цвет, с обросшим днищем, лодка промялась в месте удара — сейчас оттуда били струйки пузырей, улетали вверх. Вода врывалась внутрь, бурлила, заполняла собой пространство лодки, выталкивала из лодки воздух. Где-то там, в командном отсеке, всё ещё горели одинокие лампочки, потрескивал древний сонар, и — бамм — корпус лодки сотрясается в последней агонии. Капитан Красин стоит по пояс в воде, молчаливый, засунув руки в карманы чёрной шинели, и спокойно смотрит, как вскипавшая белым вода втекает в люк, быстро поднимается, заполняет отсеки. С треском лопается очередная лампочка, летят искры. Красин смотрит и молчит. Уходит с кораблем на дно, как последний капитан балтийского флота. Мы из Кронштадта. Б-бу-ульб. Б-бу-ульб.
Руки в карманы шинели. Чёрная пилотка.
Красин улыбается.
* * *Человек ведра и швабры.
