Александр Мазин - Утро Судного Дня
— Выскажи все это на Совете, — проворчал дед. — И посмотрим, кто тебя поддержит, кроме Государя.
— Ты поддержишь, — сказал я.
— Не надейся. У меня на «Аладдин» тоже зуб. Причем такой зуб, что ни в каком рту не поместится. А уж если окажется, что «ифрита» нет, то я лично сделаю все, чтобы развесить твоих «аладдиновских» палачей на пальмах. Вниз головой, чтобы подольше мучились.
Даже твоего Хокусая Танимуру не пожалею. (Дед не знал, что Хокусай меня спас.) А с Китаем мы позже разберемся. Сейчас главное — доверие народа сохранить. В этом сила России.
— Дед, ты только пафосом этим политическим меня не прессуй, — сказал я. — Сам же сказал: в Судный День никто не уцелеет.
— Я сказал: никто в стороне не отсидится, — проворчал дед. — А наша задача: с утра правую сторону выбрать.
— Смотри не ошибись, — сказал я и ушел к моим любимым женщинам. Пить вино и слушать, как мама на грани приличия льстит моей Дашеньке. А Даша ей верит, потому что дано ей свыше удивительное искусство отличать ложь от правды.
Мне бы радоваться… А на душе так погано, как давно уже не было. Потому что проснусь завтра, гляну в монитор — и увижу там не солнышко, встающее над Уральскими горами, а Утро Судного Дня…
Глава двадцать шестая
День четвертый
В это утро Судный День еще не наступил. Грива составил все необходимые запросы, выяснил, как дела у китайского супермена, выдававшего себя за Михаила Лебедкина (ничего нового), по ассоциации вспомнил еще об одном Михаиле — Лотмане и решил проверить, всё ли в порядке у его американского спасителя.
Оказалось, далеко не всё.
Серега Буркин честно выполнил обещание: передал Лотмана с девушками с рук на руки русским властям. Вернее, представителям Департамента внешней разведки… Которые тут же Лотманов «временно изолировали». До выяснения.
Собственно, Грива, сам — бывший сотрудник «африканского» отдела, прекрасно понимал, как это произошло. Миша, вернее, Моше Лотман, некогда боец израильского спецназа, причем «информационного» профиля, входил в список потенциально подозрительных персон. В африканских делах Россия придерживалась проюаровской позиции. Следовательно, Израиль в «африканском» отделе рассматривался как враг номер один. Не важно, что в целом взаимоотношения с израильтянами у России были вполне удовлетворительные и иудейское лобби было весьма авторитетно представлено в Думе. Для «африканцев» Моше Лотман — потенциально подозрительный, побывавший на секретной подлодке и оказавшийся свидетелем русских военных тайн. Вывод: изолировать и держать, пока не выяснится, с какой такой коварной целью потенциально подозрительный Лотман стал обладателем русских секретов. Уж не агент ли он коварного Моссада?
— Сёма! Ёш твою двадцать! — сказал Артём Грива начальнику безопасности «африканского» отдела Семену Бунимовичу. — Я тебе скажу, как он проник на секретный объект. В виде тушки! Вместе со мной, кстати! Ознакомься с материалами, так твою бабушку!
— А ты на меня не ори, Грива! — в столь же повышенном тоне отреагировал Бунимович. — Можно подумать, что у меня есть допуск к этим материалам!
— Ну так я тебе говорю! Никакой он не шпион! Моего слова тебе достаточно?
— Твоего слова как Артёма Гривы? Или — как тайного советника Императорского Двора? — уточнил Бунимович.
— Обоих! — рявкнул Грива. — Достаточно? Может, тебе директиву прислать?
— Ни к чему. Разговор зафиксирован. — И вполне мирно поинтересовался: — Так что, я их отпускаю?
— Нет, — подумав, ответил Артём.
— Я что-то тебя не понимаю. Что ты тогда на меня орал?
— А как иначе вашу шпиономанию лечить?
— А нас лечить не надо! — Бунимович ухмыльнулся. — Это у нас профессиональное. Значит, держим под замком, как и раньше?
— Не совсем так. Не держим под замком, а выполняем мероприятия по защите особо ценных свидетелей.
— Так она только для российских подданных, ты что, забыл?
Грива об этом действительно запамятовал, но признаваться не стал.
— Так сделай им российское гражданство!
— Это непросто…
— Просто! Пусть напишут прошение на имя Государя. А ты сверху добавь, что по моему ходатайству, за особо важные заслуги перед Государством.
— Может, им еще орден дать? — язвительно осведомился Бунимович.
— Идея хорошая, — совершенно серьезно ответил Грива. — Напиши еще представление на «третьего Георгия» для Лотмана. За… — Грива напряг память, вспоминая правильную формулировку: — За отменное мужество, проявленное при спасении командира в условиях военных действий.
— Какого еще командира? — изумился Бунимович. — Израильского, что ли?
— Сёма, — проникновенно произнес Грива. — Ты — маньяк. Меня он спас, ясно?
— Что, действительно, спас?
— Ну да.
— Так что ж ты сразу не сказал! — Бунимович даже обиделся. — А мы его, черта, на шпионаж колем. А он тоже хорош: молчит, как дохлая килька!
— Это он умеет, — согласился Грива, вспомнив китайских гангстеров. — Ты уж позаботься о нем, Сёма. Заслужил человек. А я виноват. Завертело меня в делах. Забыл.
— Понимаю. Не волнуйся, Артём Алексеич, все сделаем как надо.
Шли четвертые сутки «аладдино-китайской» войны. В этот день «Аладдин» нанес многоцелевой удар по Соединенным Штатам. Правда, сначала предупредил. И в очередной раз предложил сдаться. Американский Президент гордо отказался. И заявил: если «Аладдин» сохранит свое присутствие на американской земле и в американском небе, то он, Президент, даст команду применить ядерное оружие. Сначала — тактическое. А потом — и стратегическое. Для атаки на аладдиновскую центральную базу в Антарктиде.
— Мы будем долбить ее до тех пор, пока там весь лед не растает! — с детским простодушием заявил Президент. — И нам все равно, что по этому поводу скажут. Мы больше не намерены терпеть на своей земле присутствие массовых убийц!
Трудно сказать, блефовал ли мистер Президент или всерьез намеревался угробить планету. Выяснить это не удалось. Через несколько минут после того, как заявление было обнародовано, США потеряли возможность управлять не только собственными ракетами, но даже частными мобилями и вертушками. Правда, перед тем, как «убить» процессоры летательных аппаратов, у всех машин активировали функцию аварийной посадки.
Без жертв среди гражданских не обошлось. Но их было сравнительно немного. Хуже пришлось тем американцам, которые охраняли стратегические объекты. У «Аладдина» было слишком мало десантников, чтобы брать пленных.
Однако пока «Аладдин» добивал Штаты, вооруженные триадами гражданские штурмовали подземную базу «Аладдина» в Париже, а китайская армия вошла в подавленный Пакистан. И нацелилась на Индию.
На российском Дальнем Востоке тоже наблюдалось скопление войск. На компьютере директора Департамента общественной безопасности уже был готов приказ о зачистке известной китайской агентуры на территории Российской Империи. По российскому гало три четверти комментаторов дружно осуждали экспансионистские наклонности Китая, а чтобы окончательно расставить точки над «i», военный министр объявил о начале широкомасштабных учений российских воздушно-космических сил в восточносибирском регионе.
«Аладдин» в спешном порядке перебросил десять групп силовой поддержки из Германии во Францию… И все десять групп были уничтожены в подземных коммуникациях Парижа. Как выяснилось позже, Китай ухитрился скрытно разместить в Париже несколько тысяч своих спецназовцев. Именно они составили ударную часть китайской французской диаспоры, устроившей беспорядки.
Правительство Франции подало в отставку. В Париже наконец объявили военное положение. Но было уже поздно. К этому времени фактическая власть в столице принадлежала сторонникам Китая…
И все эти сторонники с жадностью следили за полетом китайских космонавтов…
* * *Раз в сутки экипаж китайского космического корабля выходил на связь. Причем не просто так, а на прямую трансляцию. По данным статистики, в это время восемьдесят восемь процентов взрослого населения Китая, сорок процентов этнических китайцев за пределами Поднебесной и еще Бог знает сколько народу во всех уголках земного шарика приникали к экранам гало. То есть рейтинг у данной передачи был потрясающий. Еще бы! Ведь почти тридцать лет космос был — табу. Космические исследования считались излюбленными «темами» феномена спонтанной деструкции. А теперь — летят. И ничего. Неудивительно, что не только китайцы — все цивилизованное человечество затаив дыхание следило за полетом… Правда, после третьей трансляции ажиотаж начал спадать, и количество зрителей уменьшилось. Тоже понятно: смотреть-то особенно не на что. На корабле — порядок. Рутина. И на Земле — тоже никаких катастроф. И крупномасштабные военные действия в Азии и Америке как-то сами собой прекратились. «Аладдин» не делал попыток вернуть потерянное, Китай выжидал. С каждым днем положение Комитета по контролю и пресечению становилось все более шатким. Корабль летел… А «ифрита» не было.
