Когда солнце взойдет на западе - Анна Кей
Все замерли. Никто не делал первый шаг, и, пока между ними натягивалась тишина, где-то поодаль шумела битва.
– Знаешь, сестра, я действительно благодарен тебе. Ты всегда была единственным нормальным человеком среди Сайто, пусть и казалась злой и нелюдимой. А теперь выполни мою последнюю просьбу: не мешай.
Аямэ не успела ответить. На Цубасу набросились ёкаи, а на нее налетел Хитоси, едва не задев острием меча плечо.
Их битва наконец началась.
Глава 19. Прощание и покой
Солнце скрылось за горизонтом, и воздух сотрясли радостные крики ёкаев. Настала ночь, и теперь они могли развернуться в полную мощь. Только вот противником Аямэ был не ёкай, хотя она предпочла бы сразиться именно с ним.
Не успевшая собраться с силами и мыслями после встречи с дзёрогумо, вступившая в Накаяму почти сразу после долгой дороги, Аямэ пятилась, уклонялась, блокировала удары Хитоси, но никак не могла напасть сама. Высокий, с более длинным клинком, он легко уходил от ударов, не позволяя Аямэ сократить расстояние, чтобы бой стал равным. Хитоси играл с ней, и она начинала злиться и одновременно бояться, что эта злость заставит ее совершить ошибку.
Отскочив в сторону и едва не врезавшись в нуэ, возникшего рядом совершенно неожиданно, Аямэ припала к земле и кувырком ушла от его когтей, чтобы оказаться под ногами санмэ-ядзура. Не мешкая, Аямэ достала из-за пояса танто и вонзила его в ёкая, тут же поднимаясь, чтобы разъярившийся санмэ-ядзура не раздавил ее.
Только опыт сражений позволил Аямэ заблокировать удар Хитоси. Катана проскользила по лезвию вакидзаси, уперлась в цубу, и брат с сестрой впервые оказались так близко друг к другу, что едва не делили на двоих одно дыхание.
– Скажи, Аямэ, – наваливаясь на нее всем телом, начал Хитоси, – ты не устала?
Ей пришлось упереться ногами в землю, чтобы удержаться на месте и не отступить. Хрупкий металл катаны не выносил такого давления, и Хитоси, знавший это, вкладывал всю силу в рукоять, что упиралась Аямэ в плечо. Они замерли, не в состоянии разъединить клинки и всматриваясь друг другу в глаза, ища ответы на свои вопросы.
– Ты не устала от этих сражений? – продолжил Хитоси. – От борьбы против ёкаев? Разве не проще оставить все как есть?
– Чтобы люди погибали? – прошипела она сквозь стиснутые зубы. Давление становилось все сильнее, а плечо, в которое впивалось навершие рукояти, горело от тупой боли.
– Что хорошего в людях? – искренне удивился Хитоси. – Не из-за их ли бездействия умерла Рэн?
Зло закричав, Аямэ подняла ногу и со всей силы ударила Хитоси в живот, заставляя отступить. Руки дрожали от напряжения, но она лишь крепче сжала вакидзаси и гневно воззрилась на брата. Потрясение на его лице быстро сменилось ликующей улыбкой и громким, довольным, безумным хохотом.
– Ты не меняешься! Все еще остро реагируешь на ее смерть. Так почему не понимаешь меня, ведь мы пострадали одинаково?
Аямэ хотела ответить, что их потери разные, что они не похожи, но где-то внутри понимала: у них действительно много общего. Погибла бы Рэн, если бы не вбитые с младенчества правила всегда помогать людям? Или если бы ей немного помогли? Остались бы живы родители Хитоси, если бы клан позволил им уйти?
– Ты видишь это, да? Сайто давно нуждались в обновлении порядков и правил…
– И я бы сделала это без убийства старейшин!
– Правда? – насмешливо спросил Хитоси, принимая стойку. – Тогда скажи, Аямэ, есть ли хоть что-то в твоей жизни, что ты сделала, не оглядываясь на клан?
Она не успела задуматься над ответом – санмэ-ядзура набросился на нее, размахивая руками и ревя во всю мощь восьми голов. Аямэ увернулась от потянувшихся к ней рук, призвав на свое место медведя. Схожие размерами, сикигами и санмэ-ядзура вцепились друг в друга, и воздух заполнился рычанием и треском ломаемых костей.
Аямэ лишь мельком взглянула на их битву и осмотрелась. Где-то рядом еще оставался нуэ. За тошнотворной ки, расстелившейся по всей Накаяме, энергия ёкая не ощущалась, и оттого Аямэ пристальнее всматривалась в окружающую темноту. В слабом свете луны и звезд противник мог скрываться за спиной, и она не ощутила и не увидела бы его, как ни старалась.
За мгновения, что Аямэ искала нуэ, Хитоси пропал. Сикигами окружили ее, защищая от внезапной атаки, пока Аямэ всматривалась в темноту до появления танцующих пятен перед глазами. Она ничего не чувствовала. Привыкшая полагаться на ки, Аямэ ощущала себя слепой. Нападение могло произойти с любой стороны, и, чтобы не допустить этого, ей приходилось кружить на месте, крепко сжимая в руках вакидзаси.
Отовсюду доносились звуки сражений. Треск, рокот, крики, смех, плач, звон металла – все смешалось воедино, и в пугающей тишине искры битв, мелькавшие в разных частях города, настораживали и внушали тревогу. Аямэ не могла сказать, сколько она вглядывалась в пустую улицу, надеясь встретить врага, но ее отвлекли яркое зарево и оглушительный визг, от которого кровь стыла в жилах. Ветер принес кисло-сладкий запах, и память почти сразу подсказала, что такую вонь она ощущала прежде. Когда горела дёрогумо. Взметнувшееся вверх на несколько дзё голубое лисье пламя подтвердило догадку, а заодно дало понять, что хотя бы с одной демоницей Такуми разобрался.
Подавив дрожь от мысли, что в темноте она может не заметить пауков, Аямэ вновь обернулась и едва не столкнулась с нуэ. Обезьянья голова раскрыла зубастую пасть, пока цепкие лапы тануки[126] тянулись к ее глазам, но Аямэ наотмашь рубанула клинком, рассекая нуэ. Он даже не вскрикнул, мгновенно осыпавшись пеплом к ногам. Взметнувшаяся пыль царапала горло, но Аямэ отмахнулась от нее, сглотнула вязкую слюну и прокричала:
– Хитоси! Хитоси, гнить тебе в Ёми, где ты?
– Здесь. – Довольный голос прозвучал над ухом, и Аямэ резко обернулась, атаковав Хитоси.
Катана легко отбила вакидзаси, и Аямэ с Хитоси отпрянули друг от друга, занимая стойки, словно готовились провести тренировочное сражение. Он снова ухмылялся. Безумство искривило его лицо, сделав похожим на тех умалишенных, которые после встречи с ёкаями теряли рассудок. В глазах читался разум, но затуманенный, очерненный тьмой и проклятой энергией, и Аямэ задумалась: может, из-за частого влияния этой энергии Хитоси стал таким? Или он утратил себя в тот момент, когда нашел тело отца и провел подле него весь день и всю ночь?
Хитоси напал решительно, быстро, нанося рубящие, жесткие удары, от которых обычная катана давно бы треснула, но меч в его руках казался несокрушимым. Не будь вакидзаси Аямэ пропитан божественной энергией, наверняка бы сломался.
Поединок напоминал танец – опасный, холодный и жестокий. Они кружили, порой сталкиваясь клинками, отступали, освобождали своих сикигами, которые так же отчаянно и решительно бросались в бой, как и их хозяева, и вновь поднимали мечи, чтобы сойтись в противостоянии.
Аямэ даже не предполагала, что Хитоси настолько хорош в бою. Все, что она видела раньше – что он позволял ей увидеть, – оказалось не более чем искусной маской, которую он носил, чтобы скрыть истинные способности. Каждое движение Хитоси было выверенным и строгим. Он не размахивал мечом понапрасну, руки его ни разу не дрогнули, а ноги всегда находили опору, чтобы не споткнуться в неподходящий момент. Аямэ видела это и невольно злилась. Ей приходилось годами добиваться того, что сейчас легко демонстрировал Хитоси, и она достигла этого уровня благодаря ежедневным упорным тренировкам, во время которых по сотне раз оттачивала каждое движение, и боям столь многочисленным, что не смогла бы ответить, во скольких побывала.
Так откуда все это знал Хитоси, если в клане никогда не выкладывался на всю мощь, а в битвах против ёкаев не показывал, на что способен?
Аямэ выругалась, отступая. Она смогла нанести Хитоси рану, достав плечо, но и он зацепил ее ребра, и бок теперь заливала кровь, впитываясь в пояс хакама. Игнорировать
