Ринат Таштабанов - Обратный отсчет
Виктор подходит к шкафу и, приоткрыв предательски скрипнувшую створку, извлекает замотанный в целлофан сверток.
– Это еще зачем? – удивляется парень.
– Печку запалим, погреемся. Слышишь, как ветер снаружи завывает? Усиливается. Скоро начнется светопреставление. А мы здесь, в тепле будем. Если по нужде захочешь, то там, – Хлыщ машет рукой в сторону соседней квартиры, – как зайдешь в пятьдесят седьмую, то прямо по коридору и налево комната будет. Дверь с петель снята. Не смотри, что выгорело все. На полу фанерку увидишь, сдвинь ее, там дыра в полу, туды и мочись или чего там еще захочешь. Аккурат в нижнюю квартиру навалишь. Она теперь вроде сортира деревенского. Здорово я придумал, да?
Виктор улыбается. Хозяйственность нелюдимого разведчика уже давно стала предметом многочисленных баек и подначек со стороны обитателей Убежища. Если что требуется – патронами разжиться, инструментом каким, книгами, или просто послушать, как там, на поверхности дела обстоят, – то это к Хлыщу.
На все разговоры за спиной об излишней запасливости, разведчик только отмахивался: «Я не жадный – я домовитый. Чего зря по поверхности шариться? Раз со смертью пересечься готов, то чего дармовщинкой не воспользоваться? Мертвым не в обиду, а мне на пользу».
– Давно ты это место приметил? – спрашивает Виктор.
– Давно, – нехотя отвечает Хлыщ, – само как-то сложилось, точно ноги сюда принесли. Сам знаешь, как это бывает: вроде идешь в одно место, а приходишь в другое.
– Знаю, – кивает парень, замечая, что в углу комнаты лежит кучка пепла. – Ты и правда здесь печку разжигаешь?
– Да, – вздыхает разведчик. – В огне есть что-то… – Хлыщ задумывается, – из древности, успокаивает меня. Смотришь на пламя, вроде на душе легче становится.
– А потом остается лишь пепел, – тянет Виктор.
Хлыщ смеется:
– Как любит говаривать отец Силантий: «Из праха мы вышли, в прах и обратимся». Не так ли?
– Воистину! – поспешно добавляет Виктор, думая: «К чему это он? Проверяет? Смысл? Хотя, кто его знает, что каждому из нас отец Силантий на исповедях говорит».
Хлыщ, будто читая мысли парня, говорит:
– Нам без веры теперь никак нельзя, тем и живем, что надежда теплится. Но что-то заболтались мы с тобой, а в разговорах о душе и о теле забывать не стоит. Студент, показываю в первый и последний раз. В следующий заход ты разжигать будешь, – с этими словами Хлыщ встает, берет рюкзак, проходит в угол комнаты и садится на корточки.
Виктор с интересом наблюдает, как из недр знаменитого рюкзака Хлыща, который мужик почему-то называет торбой, появляются сложенные в чехол тонкие металлические пластины размером с половину альбомного листа и консервная банка. Пара движений, и листы, повернувшись на петлях, складываются в четырехугольник, на который ставится банка.
– Печка в нашем деле самое то! – приговаривает Хлыщ. – Это тебе не костры жечь, дрова переводить, понимаешь?
Виктор кивает. Хлыщ, тем временем поставив конструкцию на уложенные рядком кирпичи, продолжает:
– У печки главное – тяга. Будет тяга, значит, и гореть все будет как надо.
Внезапно снаружи раздается тяжкий стон, здание содрогается от удара. Затем слышится яростное завывание ветра.
– Ого, как долбануло! – восклицает Виктор, стараясь не подать виду, что испугался.
– Не боись, не развалится дом, – ухмыляется Хлыщ. – Просто мы от Пахры недалеко сидим, место открытое, для ветра раздолье.
Он встает, подходит к шкафу. Открыв дверь, достает гофрированную трубу. Затем возвращается, натягивает один конец гофры на вентиляционную решетку, вделанную в стену, а другой закрепляет в боковом вырезе печурки.
– Сечешь? – спрашивает Хлыщ, подмигивая парню. – Это типа наддува будет. Вентиляция наружу ведет, а ветер, сам знаешь нынче какой, с избытком прокачает. Теперь в печку что угодно закидывать можно – все прогорит.
Кинув внутрь топки немного дров, мужик чиркает самодельной зажигалкой, сделанной из длинной «кордовской» гильзы. Раз, два, три. Колесико высекает искры.
Наконец появляется едва заметный огонек. Хлыщ, засунув под деревяшки выдранную из книги и скомканную страницу, подносит трепещущее пламя к топке.
Ярко вспыхнув, огонек бежит по пожелтевшему листу бумаги. Вскоре из печки доносится тихое гудение, а пламя приобретает голубоватый оттенок.
Хлыщ, подкинув мелко нарубленных дров, протягивает руки к живительному пламени.
– Ну, как, веселее? – спрашивает он у Виктора. – Двигайся сюда, грейся!
Парень смотрит в сторону окна и видит, как под напором ветра выгибаются фанерные листы.
– Разбушевалось! Слышишь?
Хлыщ отрывает задумчивый взгляд от печки:
– Как я и говорил – буря свирепствует. А ты идти хотел. Сейчас бы накрыло. А нам грех жаловаться, да, Витек? Живы, здоровы, буря стихнет, в Убежище вернемся. Теперь ты понимаешь, почему для многих вылазка на поверхность во благо?
– Свобода? – предполагает Виктор.
– Сечешь! – одобряет мужик. – Пусть и ненадолго, а я сам себе хозяин. И нет надо мной никого кроме Всевышнего. Ни Колесникова, ни прихвостня его – Арсеньева.
При упоминании о начальстве парень вздрагивает и, подняв голову, смотрит на Хлыща.
– Да ты не парься, – усмехается мужик. – Разговор этот только между нами останется. Думаешь, я не знаю, зачем Батя тебя ко мне приставил? Думает, я чего про Тень знаю? И куда он схорониться мог, расскажу? Ха! – Хлыщ деланно смеется. – Тень, он такой, сам по себе, а что задумал – то неведомо. В голову ему не влезть, слово лишнего не спросить, а только одно скажу тебе, парень, слухай сюды, – мужик манит Виктора пальцем. – Хлебнем мы еще горюшка. Зря твои начальнички Тень в расход пустили. Вот только не такой он боец, чтобы сгинуть зазря, пусть и с потрошителями свидевшись. Смекаешь?
Парень, сглотнув внезапно ставшую такой вязкой слюну, во все глаза смотрит на Хлыща.
– На том и закончим, – боец, как бы невзначай, постукивает пальцами по рукоятке ножа. – Я тебя не подставлю, а ты меня, хорошо?
Виктор кивает.
– Вот и лады… Ты вот что, вздремни пока чуток, я покараулю. Потом твоя очередь, условились?
– Идет, – соглашается Виктор.
Незаметно сняв автомат с предохранителя, парень кидает на пол спинку от кресла. Садится на нее, вытягивая вперед гудящие от усталости ноги.
«Вот ведь попадалово, – вздыхает Виктор, краем глаза наблюдая за Хлыщом. – Что у него на уме? Зачем он это мне сказал? Еще порешить меня вздумает. Чего легче – чик! – спишут меня на потери при выполнении задания. Надо быть начеку. И сна ни в одном глазу нет. Все к одному!»
Уставившись в одну точку, парень принимается изучать хорошо заметные пулевые отверстия на противоположной стене.
«Видать, из «калаша» долбили, – предполагает Витька, рассматривая сквозные дыры. – Хорошо так работали и, судя по следам, – парень чуть склоняет голову, проследив взглядом косые автоматные росчерки, – короткими очередями поливали. У Хлыща «Тигр» и ПМ. Значит, не он стрелял, хотя, может, где и заныкал «весло». С него не убудет!»
Чувствуя себя бывалым следопытом, Витька пробует представить, что же случилось в комнате.
– Чего не спишь? – неожиданно спрашивает Хлыщ. – Холмса включил?
Витька, вздрогнув, недоуменно смотрит на мужика.
– А?
– Я говорю, пытаешься понять, кто это стену так расписал? – Хлыщ кивает на стену с пулевыми отверстиями.
– Да не… – тянет Виктор. – Что за Холмс?
Хлыщ усмехается:
– Да был такой сыщик известный, точнее, литературный персонаж, придуманный в девятнадцатом веке одним писателем. Конан Дойлем. – Заметив Витькин интерес, Хлыщ продолжает: – Сыщик этот, сидя в кресле и пиликая на скрипке, мог распутать почти любое преступление, лишь сопоставив факты.
– А-а… – тянет Виктор. – Следователь типа по-нашему.
– Дурак ты! – взрывается Хлыщ. – Следаки мужиков на допросах раскручивают, зубы выбивая. А это сыщик! Он без нужды морды не курочил и «фанеры» вроде наших упырей не пробивал. Энтилихент Холмс, одним словом, был, эстетствующий.
Витька улыбается:
– Чудно ты, Хлыщ, разговариваешь. То, как профессор, а то…
Витька, поняв по громкому сопению, что мужик впал в бешенство, осекается.
– Все, баста, парень! – рявкает Хлыщ. – Харэ базарить! Спи давай, тоже мне, разведчик выискался. Вот проживешь с мое, пообщаешься со всякими… ума-разума и наберешься. Сменю тебя через два часа, и только пикни мне! – Хлыщ демонстративно берется за нож. – И не найдет никто!
Витька, судорожно сглотнув, решает хотя бы прикинуться спящим. Он закрывает глаза. И сам не замечает, как под монотонный гул ветра проваливается в спасительную тьму…
* * *Кошмар в виде зубастой твари, присосавшейся к горлу, вырывает парня из липкого марева сна.
– Эй, Хлыщ! Ты чего там высматриваешь? – с трудом продрав глаза, спрашивает Витька, приметив на темном фоне открытого окна силуэт бойца. – Зачем ты щиты открутил?
